Издание посвящено жизни и деятельности Льва Александровича Тихомирова (1852-1923) — этой интереснейшей, парадоксальной и заметной фигуре в духовной истории русской цивилизации. Путь, от вдохновителя и идеолога террористической «Народной воли», до главного (по факту) теоретика монархической государственности, очерчен в книге предельно четко, при помощи исследовательской работы авторов. Использо- вание писем и дневниковых записей Тихомирова, архивных документов и воспоминаний его современников создают полифонию явлений и суждений, необходимую для воскрешения духа и характера ушедшей эпохи.
Работа такого уровня, такой проработки материала и — редкий подарок знатокам и любителям истории русской мысли.
Читаем строки о казни народовольцев, взорвавших Александра II — этой последней публичной казни в Российской империи. Вот воспоминания романиста Рони-старшего о словах, сказанных Львом Тихомировым: «В апреле 1881 г. должна была состояться казнь пяти террористов, осужденных за цареубийство первого марта. Приговоренных к смерти везли на колеснице к Семеновскому плацу. Путь их, между прочим, лежал через улицу, куда выходили окна квартиры, в которой я жил под фальшивым паспортом чиновника. Все тротуары были запружены народом. Не было ни одного дома, из окон которого не выглядывало бы любопытных. Конечно, и я должен был подойти к окну и смотреть на это шествие, иначе это могло бы возбудить подозрение. Мы стояли у окна с женой, а рядом с нами стояла наша кухарка. Когда показались колесницы, на которых качались осужденные, крепко привязанные веревками к дощатым сидениям, я замер на месте. Подумайте: Желябов, Перовская, Тимофей Михайлов бывали у нас ещё недавно! А наша прислуга словно нарочно всматривалась так пристально в лица провозимых. Вот-вот, казалось, она узнает кого-нибудь из них и вскрикнет: „Да ведь я здесь видела этих господ!“. В несколько минут, пока, громыхая колесами среди всеобщей тишины, проезжали мимо нас колесницы, мы пережили с женой вечность».
Драматичные эпизоды существования русского революционного подполья сменяются колоритными образами консервативной интеллектуальной среды. Тихомиров из пламени революции кинулся в чертог охранителей, став одним из флагманов национально-державного направления.
О многом говорят проникновенные строчки, написанные Львом Тихомировым на смерть старшего друга — философа Константина Леонтьева: «У меня ещё не умирало человека так близкого мне не внешне, а по моей привязанности к нему. Судьба! Мне должно быть одиноким, по-видимому. Он мне был ещё очень нужен. Только на днях предложил учить меня, быть моим катехизатором. И вот — умер... Меня эта смерть гнетет. Так и хочется написать ему: „Константин Николаевич, неужели вы серьезно таки умерли?“.. Тоска ужасная. Где он теперь? Проходит ли „области воздушные“, где сторожат проход „лица угрюмые и мрачные“. Господи помоги. И мне помоги».
Подача автора «Монархической государственности» заявления для регистрации в Комиссию по улучшению быта ученых (КУБУ) в 1922 году, — еще один поворот в судьбе героя монографии.
Авторы исследования отмечают: «До сведения Тихомирова доводилось, что он может получить академическую продовольственную карточку, но чтобы ее получить, должен побеседовать с генеральным секретарем Московского КУБУ М.Н.Покровским. Известный историк, ученик В.О.Ключевского и П.Г.Виноградова, хотя и был пламенным большевиком, не стал акцентировать внимание на монархической стороне деятельности Тихомирова. Старый, сломленный жизнью человек, когда-то являвшийся идеологом могущественной революционной организации, бывший другом прославляемых и уже увековеченных в советское время Михайлова, Перовской, Желябова, нуждался в помощи. К тому же за этого старика просили живые легенды революционного подполья — известная и популярная в новой России общественная деятельница Фигнер, и старый народоволец Фроленко. В результате права Тихомирова на академические льготы были подтверждены».
Главное, что чтение данной монографии не создает плоскую, монохромную оптику. Кто такой Тихомиров: раскаявшейся террорист-подпольщик или получающий паек за революционные заслуги бывший идеолог монархизма? Ответ, как всегда, неоднозначен. Речь идет о сложной, синтетической фигуре, совмещающей в себе колоссальные противоречия времени, воплотившей движение души в судьбу и в тексты, ставшие бесспорным драгоценным достоянием русской общественной мысли.
В завершении книги авторы пишут: «Осенью 1923 г. Тихомиров почувствовал ухудшение здоровья. Понимая, что приближается его смертный час, он незадолго до смерти передал свои рукописи в Румянцевский музей.
...Лев Александрович поступил мудро, доверив новой власти хранение своих дневников, писем и воспоминаний, и историки XXI века должны поблагодарить за это и его самого, и тех архивистов, что помогли в трудные времена сохранить наследие бывшего народовольца, ставшего монархистом, и, возможно, пришедшего к концу жизни к осознанию суетности страстей человеческих перед величием религиозно-философских основ мировой истории».
В свою очередь, хочется поблагодарить и авторов данной монографии, господ Репникова и Милевского.
