Андрей ЖУКОВ. Опричный барон. — Улан-Удэ: Опричное братство во имя св. преп. Иосифа Волоцкого, 2012, 264 с.
Я слышал:
В монгольских унылых улусах,
ребенка качая при дымном огне,
раскосая женщина в кольцах и бусах
поет о бароне на черном коне…
И будто бы в дни,
когда в яростной злобе
шевелится буря в горячем песке, —
огромный,
он мчит над пустынею Гоби,
и ворон сидит у него на плече.
Арсений Несмелов.
«Баллада о даурском бароне»
Автор книги «Опричный барон», историк Андрей Жуков, давно славится интересом к неожиданным и малоизвестным сторонам отечественной истории. Так, он в своё время открыл для патриотической публики, издававшийся русскими эмигрантами в Париже журнал «Завтра» (орган союза российских национал-большевиков). В редколлегии оного состояли сын Леонида Андреева — Валентин, Лев Борисович Савинков, Ирина Ильинская.
Неудивительно, что Жукова давно привлекает личность барона Романа Фёдоровича Унгерна фон Штернберга. Книга «Опричный барон» — итог многолетних исследований историка. И надо сказать, что ничего подобного по степени информационной насыщенности доселе не издавалось. Жизненный путь Унгерна прослежен от изучения родового древа и контекста времени до ухода в иной мир и фактическое бессмертие.
Унгерн — белый генерал, «бог войны», восстановивший независимость Монголии и мечтавший об империи от Тихого океана до Каспия. До сих пор его фигура показательно привлекает художников куда больше, чем иные более известные лидеры белого движения. Как остроумно заметил видный персонаж контркультуры Алексей Михайлов («Межлокальная контрабанда») — Унгерн продолжал сражаться «в то время как голубчик Голицын и корнет Оболенский искали работу таксистов в городе Париже». Унгерн появляется у Пелевина и Широпаева, второе издание недавно получила книга Леонида Юзефовича «Самодержец пустыни»; у «Калинова моста» барону посвящена песня «Вечное небо». В современной живописи вспоминаются две выдающиеся картины авторства, соответственно, Евгения Вигилянского и Александра Москвитина. И обитают такие тексты в местах, где книги не являются просто товаром. Данную книгу искать в «Фаланстере» (М. Гнездниковский пер. 12/27) и «Циолковском» (Политехнический музей).
На страницах «Опричного барона» возникает множество ипостасей Унгерна: солдат и рыцарь, геополитик и идеолог, монархист и революционер. Реакционер Унгерн готов был воплощать свои идеалы революционными методами. Не случайно фигура барона вызывала откровенное раздражение, а то и страх у представителей либерального лагеря. Путь барона — это столкновение человека средневековья с реалиями своего времени. Роман Фёдорович в полной мере воплощал право не быть собственным современником.
Жуков оправданно оппонирует авторам, пытающимся «прочитать» Унгерна с интеллигентских позиций конца ХХ века: «Наверное, адекватную историю барона Унгерна мог рассказать только какой-нибудь средневековый романист, вроде Рамона Луллия или Кретьена де Труа».
Андрей Жуков выступает как историк, скрупулёзно изучая факты, отметая мифы, красивые байки и заведомые глупости, но одновременно предлагает своё прочтение мотиваций и поступков Унгерна: «О кризисе европейской цивилизации и европейской культуры, о неверно выбранном магистральном пути развития технического прогресса, ведущего к уничтожению духовности и торжеству принципов воинствующего материализма, на рубеже XIX-XX веков писали многие лучшие умы России и Европы. Одним из первых, кто всеобъемлюще высказался по тем же вопросам, что поднимал в своих беседах барон Унгерн, был русский философ Константин Леонтьев. О гибели средневековой цивилизации воина и героя и всеевропейском торжестве новой меркантильной цивилизации параграфа, расчёта и лицемерия высказывались о. Павел Флоренский, Освальд Шпенглер и Карл Шмит, Юлиус Эвола; о »Европе-острове мёртвых« говорил Александр Блок… Но то были философы и поэты — люди, склонные к созерцанию, пытавшиеся сформулировать, выговорить миф о »Новом Средневековье«, »Великой Традиции«, »Золотом веке«. Барон Р.Ф. Унгерн-Штернберг, будучи человеком Действия, воином-кшатрием, с оружием в руках попытался в действии проявить »волю к средневековью«, найти собственную дорогу к тому »Золотому Веку«, о котором мечтали поэты и философы».
Сам Унгерн на допросе после пленения представил нечто вроде политической программы: «Царь должен быть первым демократом. Он должен стоять вне класса, должен быть равнодействующей между существующими в государстве классовыми группировками. История нам показывает, что именно аристократия по большей части убивала царей. Другое дело, буржуазия, она способна только сосать соки из государства, и она-то довела страну до того, что теперь произошло. Царь должен опираться на аристократию и крестьянство».
Неудивительно, что в 1998 году президиум Новосибирского облсуда отказал в реабилитации Унгерна — такие идеалы нынче не в чести.
