Станислав КУНЯЕВ. Любовь, исполненная зла. — М.: Голос-Пресс, 2012, 256 с., 1000 экз.
Вообще-то, тексты подобного рода чаще всего пишутся в юности: когда "ниспровержение основ" выступает вполне естественным следствием избытка жизненных сил, попыткой "попробовать на зуб" этот мир и проявить себя в этом мире. А если за столь неблагодарное дело берётся всеми признанный, убелённый годами и сединами "мэтр" — тут явно что-то не так. Или с "мэтром", или с "основами".
Начиная разговор с убийства Николая Рубцова его возлюбленной поэтессой Людмилой Дербиной (Грановской), Станислав Куняев приходит к выводу, что истинная причина этого странного преступления состоит в наличии у Дербиной психологического "родимого пятна" "Серебряного века русской поэзии", — попытке подражать "неподражаемой" Анне Ахматовой. А этот "Серебряный век", по мнению автора, "отнюдь не был продолжением или развитием века Золотого, а, наоборот, был во всех отношениях смертельным его врагом — "ущербным веком", как назвал его Георгий Свиридов... Чуть ли не все знаменитые имена Серебряного века культивировали, насаждали и бесстыдно воспевали в свою эпоху не только содомитство, но все букеты пороков, осуждённых всеми религиями мира. Так что они были не продолжателями пушкинского дела, не его потомками, а, по существу, прямыми его врагами, "грязною толпой" и "наперсниками разврата", по словам Михаила Лермонтова".
Более того, он делает вывод, что связанные между собой единством нравственного падения "голоса Серебряного века, грязной "оттепели" и кровавой перестройки до сих пор звучат в нашей сегодняшней жизни" — на примере судьбы самой Анны Ахматовой и её "ахматовских птенцов", питерских поэтов-"шестидесятников", самым известным из которых, включая нобелевское лауреатство, стал Иосиф Бродский.
Описание "грязи", сопровождающей бытие своих "героев" на протяжении более чем сотни лет, Станислав Куняев даёт, можно сказать, красочное и впечатляющее, впрочем, нигде не переходя от показа пороков к любованию ими.
Впрочем, разной житейской "грязи", по большому счёту, хватало и в "золотом веке", в пушкинской эпохе. Иное дело, что эта грязь тогда не была поводом для гордости, для выставления напоказ. "Свет не карает заблуждений, но тайны требует для них", — с полным знанием дела писал Пушкин, вовсе не считавший своих современников какими-то особенно "золотыми".
Да и сама концепция сменяющих друг друга веков: "золотого", "серебряного", "медного" и "железного", восходящая еще к античной мифологии, подразумевает постепенную "порчу" и деградацию человечества. Не этот ли смысл подразумевали сами деятели отечественной культуры конца XIX—начала ХХ веков, определяя свою эпоху в качестве "Серебряного века"?
Но как, скажите, признавая бесспорную правоту и правдивость автора относительно отечественного "Серебряного века", придётся именовать и оценивать нынешние картины литературных и окололитературных нравов, нынешнюю культуру и особенно — её телевизионный "мэйнстрим"?
Но, наверное, самое главное — "вечный вопрос" о том, как соотносятся искусство и мораль, эстетическая и этическая формы человеческого познания, человеческого взаимодействия с обществом и миром? На этот вопрос существуют разные, нередко противоречащие друг другу, ответы. За каждым из них — своя правда. Но истина всё-таки одна и, кажется, Станислав Куняев попытался её найти.
