Японистами полнится Москва. Степень их углублённости в предмет, конечно, разная. Кого-то затянул начавшийся в конце восьмидесятых годов ХХ века (и длящийся до сих пор) бум японской анимации. Кого-то притягивают сами острова и народ, проживающий на них, который каждый раз поднимается из, казалось бы, безвылазных ям. Кто-то смотрит ещё дальше и восхищается самурайской философией, когда воин постоянно ощущает за своей спиной смерть, ступает, шаг за шагом, вместе с ней и каждую секунду готов принять её, осознавая, что до момента кончины успел познать весь мир. И для тех, и для других, и для третьих, и для всех остальных в стенах Исторического музея открылась выставка "Японская анималистическая бронза эпохи Мэйдзи", которая продлится до 30 июня.
Эпоха Мэйдзи, продолжавшаяся в Японии с 1868 по 1912 годы при правлении императора Муцухито, ознаменовала окончание самоизоляции древнего островного государства, его интеграцию в мировое сообщество и повсеместную модернизацию. Дословно Мэйдзи (имя, которое взял себе император Муцухито и одновременно название эпохи) означает просвещённое правительство. В те годы Япония перековывалась сызнова, традиционные костюмы стали заменяться европеизированной одеждой, многие древние обычаи уходили навсегда. Одной из самых значимых потерь стал отказ от культуры ношения холодного оружия. Соответственно, тысячи оружейных мастеров за несколько лет из высококвалифицированных, всеми уважаемых представителей общества превратились в безработных.
Но самые предприимчивые и, наверное, искусные из них нашли выход. Они перестали ковать мечи и занялись прикладным ремесленничеством. Выставка в Историческом музее предлагает взглянуть на результаты их труда. Экспозиция расположилась компактно, она умещается в двух комнатах. При этом предметов много, они плотно расставлены на стеклянных полках с зеркальными задниками: так их можно рассмотреть со всех сторон.
При входе, в красной комнате, выставлены три меча, спрятанные в ножны. Два из них — один больше, другой меньше — закреплены на подставке. Третий, в золотых ножнах, лежит на демонстрационной платформе, деля её с крохотным ножиком, чья рукоять украшена цветами, а сероватое высокоуглеродистое лезвие на вид крайне остро. Катана, вакидзаси, танто, когатана — четыре этих предмета — будто бы прощальные слова уходящей эры. А уже рядом с ними вовсю расцвела эпоха Мейдзи — на стене висит огромное лакированное блюдо, в центре которого изображён фазан.
Японское кузнечное дело переродилось в тысяче форм. Количество экспонатов выставки в Историческом музее позволяет ощутить это многообразие и даже приметить различные техники, которыми пользовались мастера. Кто-то оставлял бронзу сиять, отчего бронзовый петух горит жёлтым огнём, кто-то занимался сложными тонировками, поэтому металлические предметы иногда кажутся глиняными или деревянными, даже кожаными, как, например, три черепашки, взобравшиеся на камень, вместе образующие символ долголетия.
То, что производили кузнецы эпохи Мейдзи, предназначалось для обывателей. Кто-то приобретал шкатулку в подарок или покупал большую вазу, обвитую драконами, чтобы поставить её в доме. Предметы на выставке различны по форме и предназначению. Но основное место выделено для бронзовых животных. Некоторые из них символичны и перекликаются с далёким прошлым Японии, с её обрядами и традициями. Например, бронзового карпа могли подарить, когда в семье рождался мальчик. Эта рыба едина с природой, в воде она незаметна, спина у неё тёмная, а живот светлый. Белку дарили при новоселье, предписывая ей символизм изобилия и достатка.
Но многие животные выставки чисто декоративны. Огромный бронзовый лобстер, чей панцирь отливает оранжевым и красным, согнул лапки. Все суставы этой статуэтки подвижны. При желании её можно разложить по частям и разобранное членистоногое будет похоже на остатки чьего-то знатного обеда. Крысе, исходя из её размеров и статуса, полагается гранат, на который она положила лапку, а мышь готова довольствоваться жёлудем. Фантазии у японских кузнецов было в достатке. На выставке можно увидеть цикаду, слона, группу обезьян, вепря, игуану, крокодила и многих других представителей мировой фауны. Кроме статуэток, есть ещё большой сундук. Тоже из Японии и тоже антикварный. Наверное, туда можно сложить все экспонаты.
Характерной чертой японских бронзовых животных эпохи Мэйдзи я бы назвал их гипертрофированные эмоции. Мастера наделяли орлов и голубей, тигров и мелких грызунов выразительной мимикой, сродни человеческой. Но это лишь лёгкие штрихи, довершающие образ того или иного зверя. Они не затмевают его анималистическую суть и не превращают в антропоморфного представителя сказочного зоопарка. Все фигурки выполнены искусно — пёрышко к пёрышку, волос к волосу. Их точёные формы и чёткие, осознанные линии чем-то роднят бронзовых животных как со смертоносными японскими мечами, столетиями остающимися острыми, как бритвы, так и с японской электроникой третьей четверти ХХ века, которую многие ценители считают не меньшим произведением искусства, нежели, например, картины, выставленные в Третьяковке.
У японских предметов искусства есть определённый шарм, проблема в том, что его тяжело выявить и грамотно обозначить. С одной стороны, часто в глаза бросается сдержанность. Если бы мы видели некую китайскую бронзу, то каждый сантиметр поверхности таких статуэток был бы испещрён орнаментами или любыми другими явными проявлениями технического мастерства авторов. Японские мастера старались соблюсти меру и позволить тому материалу, с которым они работали (в данном случае это металл) активно дополнять или вовсе создавать образ предмета. С другой стороны, налицо виртуозная техника, которую можно назвать совершенной. Может быть, если всё расчленить и классифицировать, то волшебство потеряет силу. А пока что выставки, демонстрирующие "японское", продолжают стабильно притягивать посетителей.
