2. ПАРИЖ, ЛУВР, ОКСФОРД В СУДЬБЕ П. ЧЕБЫШЁВА И С. КОВАЛЕВСКОЙ
(продолжение)
СЕСТРА П.Л. ЧЕБЫШЁВА:
Пафнутий, вот племянник твой всё просит и просит мня: что мне ещё почитать? Что ему ещё почитать?.
ЧЕБЫШЁВ: Непременно пусть Карамзина почитает…
СЕСТРА: А не рановато ли?..
ЧЕБЫШЁВ: А вот ты Спас-на-Прогнанье, да и Окатово вспомни… Наши домашние уроки… Ломоносов. Тредиаковский. Державин. Конечно же, конечно же, Пушкин…
СЕСТРА (заулыбавшись):
*В начале жизни школу помню я;
Там нас, детей беспечных, было много;
Неровная и резвая семья.
Смиренная, одетая убого,
Но видом величавая жена
Над школою надзор хранила строго.
Толпою нашею окружена,
Приятным, сладким голосом, бывало,
С младенцами беседует она.
Ее чела я помню покрывало
И очи светлые, как небеса.
Но я вникал в ее беседы мало.
Меня смущала строгая краса
Ее чела, спокойных уст и взоров,
И полные святыни словеса.
Дичась ее советов и укоров,
Я про себя превратно толковал
Понятный смысл правдивых разговоров,
И часто я украдкой убегал
В великолепный мрак чужого сада,
Под свод искусственный порфирных скал.
Там нежила меня теней прохлада;
Я предавал мечтам свой юный ум,
И праздномыслить было мне отрада.
Любил я светлых вод и листьев шум,
И белые в тени дерев кумиры,
И в ликах их печать недвижных дум.
Всё — мраморные циркули и лиры…
Мечи и свитки в мраморных руках,
На главах лавры, на плечах порфиры …
ЧЕБЫШЁВ (расчувствовавшись, продолжает):
Все наводило сладкий некий страх
Мне на сердце; и слезы вдохновенья,
При виде их, рождались на глазах.
Другие два чудесные творенья
Влекли меня волшебною красой:
То были двух бесов изображенья.
Один (Дельфийский идол) лик младой —
Был гневен, полон гордости ужасной,
И весь дышал он силой неземной.
Другой женообразный, сладострастный,
Сомнительный и лживый идеал —
Волшебный демон — лживый, но прекрасный.
Пред ними сам себя я забывал;
В груди младое сердце билось — холод
Бежал по мне и кудри подымал.
Безвестных наслаждений ранний голод
Меня терзал — уныние и лень
Меня сковали — тщетно был я молод.
Средь отроков я молча целый день
Бродил угрюмый — всё кумиры сада
На душу мне свою бросали тень.
· ................................................................................................................
СЕСТРА: А вот и сам племянник...
ЧЕБЫШЁВ: Понравились ли парижские игрушки?.. В Париже есть Консерватория Искусств и ремёсел...
СЕСТРА: Консерватория Искусств и Ремёсел... Странное сочетание...
ЧЕБЫШЁВ: При этой Консерватории Искусств и Ремёсел есть МУЗЕЙ, где хранятся диковинки Ремёсел со всего мира... Там хранятся и мои И Г Р У Ш К И с Парижской Всемирной промышленной Выставки... А что больше привлекает нашего дорогого отрока? Искусства или Ремёсла?..
СЕСТРА: Вот и спроси у него...
ЧЕБЫШЁВ: В самом деле... К какому уроку готовится вот сейчас наш юный друг, наш драгоценный отрок?..
ПЛЕМЯННИК: К уроку изящной словесности...
ЧЕБЫШЁВ: И каково же задание учителя?..
ПЛЕМЯННИК: Красноречие... Учу наизусть стихотворение о Москве... Ермила Кострова...
ЧЕБЫШЁВ (с искренней заинтересованностью): И уже что-то запомнил?..
СЕСТРА: Да, да... Почитай дедушке... Пафнутию Львовичу...
ПЛЕМЯННИК (не без смущения декламирует):
· Почтенна старости власами
· И древностию лет горда,
·
· Обильна славными делами
· И крепостью сынов тверда.
· Москва, ты рамена воздвигни.
· Главою облаков достигни.
· Восторгами наполни грудь:
· Еще тебе венцы лавровы
· И мирты с пальмами готовы
· Еще к блаженству новый путь.
·
· Ты мать градов; остави ревность,
· Что позже прочих новый свет
· Твою приосеняти древность
· От трона мудрости течет:
· Творцу Богиня подражает,
· Когда что ново созидает;
· Так первый начат мира век;
· И небо, и земля, и море
· Престали быть в мятежном споре
· Тогда и создан человек…
· (запинается, растерян)
·
· ЧЕБЫШЁВ (подсказывает):
· С холмов на холмы, с гор на горы
· Гремящая молва летит…
ПЛЕМЯННИК (радостно продолжает):
· С долиной луг подъемлют взоры;
· Веселый всюду зрится вид,
· Вещает каждая стихия:
· Венчалась ныне вся Россия,
· Венчая славою Москву:
· Москва исполнена отрады,
· На прочие взирает грады,
· Подъяв венчанную главу…
ЧЕБЫШЁВ: Да, да... Превосходно, превосходно... Е р м и л К о с т р о в. О д а на открытие губернии
· В столичном граде Москве, сочиненная октября 5 дня 1782 года...
...............................................................................................
...............................................................................................
КАРАМЗИНСКИЕ ТРОПЫ И МАРШРУТЫ
·
...Остафьево, где многие годы жил Николай Михайлович Карамзин, где он обдумывал, создавал, совершенствовал, окончательно редактировал большую часть своей легендарной
· «Истории государства Российского». Истоки и горизонты могучего вдохновенного труда… Краеведам и регионоведам предстоит ещё по-новому перечитать карамзинские тексты, мемуары его современников, провести (в рамках Большой новой Москвы) архивные и биобиблиографические разыскания, чтобы по-новому «высветить» карамзинские юго-западные маршруты и «тропы» (связанные с теми же Вороновым, Красной Пахрой).
·
· Спецпроект москвоведения. Обоснование к а р а м з и н с к о г о (юго-западного)
· «маршрута», «проспекта», сохранения «карамзинских достопамятностей».
· Историческое эхо Большой Москвы и Подмосковья… Дела давно минувших дней, протекавших в московском Подолье и Серпухове, Коломне и Кашире, Зарайске и Волоколамске, Егорьевске и Троице-Сергиевой лавре. Страница – за страницей. Том – за томом… Раздумья об исторических горизонтах и перспективах Отечества… Не только правители, законодатели, но и «простой гражданин должен читать историю», полагал Карамзин, ибо история «мирит его с несовершенством видимого порядка вещей…
· Утешает в государственных бедствиях… питает нравственное чувство». Роль истории, опыта предков благотворна («История, отверзая гробы, поднимая мертвых, влагая им жизнь в сердце и слово в уста, из тления вновь созидая царства и представляя воображению ряд веков с их отличными страстями, нравами, деяниями, расширяет пределы нашего собственного бытия; её творческою силою мы живём с людьми всех времён, видим и слышим их, любим и ненавидим; ещё не думая о пользе, уже наслаждаемся созерцанием многообразных случаев и характеров, которые занимают ум и питают чувствительность»).
· Карамзин и Большая Москва… Николай Михайлович находил подтверждение своим мыслям под сводами монастырей и церквей, расположенных на живописных берегах Москвы-реки и Оки, Клязьмы, Нары, Десны, Красной Пахры. К белокаменной столице вели древние тракты, шляхи, старинные пути и перепутья… Судьбы россиян, жителей благословенной Московии… - «Личность каждого связана с отечеством: любим его, ибо любим себя… имя русское имеет для нас особенную прелесть: сердце моё ещё сильнее бьётся за Пожарского, нежели за Фемистокла и Сципиона. Всемирная история великими воспоминаниями украшает мир для ума, а российская украшает отечество, где живем и чувствуем. Сколь привлекательны берега Волхова, Днепра, Дона, когда знаем, что в глубокой древности на них происходило! Не только Новгород, Киев, Владимир, но и хижины Ельца, Козельска, Галича делаются любопытными памятниками и немые приметы – красноречивыми. Тени минувших столетий везде рисуют картины перед нами», - карамзинское мудрое слово звучит горькой укоризной «не пормнящим родства», начинающим лжеисчисление какими-нибудь полутора-двумя столетиями.
· Примосковье, «хижины Ельца», берега Москвы-реки и Истры, Нары и Пахры, Оки и Клязьмы в историко-эпическом повествовании Карамзина – нравственный урок, этически ёмкий и весомый завет. Карамзин полагает, что изучающий историю Отечества «должен знать всю цену и свойство; открывать великое, где оно таится, и малому не давать право великого». Духовно-этические уроки приобщения к опыту предков несомненны («…добрые россияне не обязаны ли иметь более терпения, следуя правилу государственной нравственности, которая ставит уважение к предкам в достоинство гражданину образованному?..»).
(продолжение следует)
