В русских апокрифических сказаниях содержится образ диковинного Китовраса – человека-коня (кентавра), у которого иногда есть крылья. Он сотрудничает с царём Соломоном, помогая ему строить храм. Но иногда их отношения враждебны – так, кентавр похищает царскую жену и даже сам пытается стать царем.
Но Китоврас и сам царь, он правит Лукорьем, то есть Лукоморьем. А Лукоморье помещают и на Севере. Это Гиперборея, которая имеет два уровня – высший, рахманский («Великая Тартария и гиперборейский Тартар»), и нижний – зверочеловеческий. Именно в этом сокровенном царстве и правит Китоврас, сторожа заключенных туда зверолюдей («чудь», «дивьи»). Апокрифы сообщают, что он правит как людьми, так и зверьми, что явно указывает на власть над зверочеловеческим. Причём, первыми он правит днём, а вторыми - ночью. А вот это уже указатель на наличие у сокровенного царства 1) высшего, «дневного», и 2) «низшего», ночного уровня. Сам Китоврас известен в русской мифологии ещё и как Святогор, Вий и Кащей. («Грозный старец с Черной горы»)
При этом, безусловно, надо отделять Китовраса от Царя Мира – сверхчеловеческого принципа, персонифицированного в Чакрвартине, Вайшванаре, Белобоге, Мельхиседеке. «Последний» пребывает с сакральном Сне, распространяя свои бытийное энергии на всю вселенную. («Сонное лже-царство») А вот Китоврас (Вий, Кащей, Святогор) есть первый свергнутый и убитый царь, который стал повелителем «загробного» мира, а, точнее, сокровенного царства. Индоарийская традиция знает его как Яму-Йиму, который пал жертвой узурпатора, но и сам виновен в своём падении.
«Авеста» повествует о том, как «Царь Золотого Века Йима отказался стать пророком истинной веры, соглашаясь «всего лишь» на роль мирового царя. Иными словами, налицо соблазн материальным могуществом в ущерб духовной реализации. Йиму свергает узурпатор Ажи-Дахака («ажи» - «дракон»), у которого три или даже шесть голов. Характерно, что этот царственный дракон вначале приносил жертвы благим божествам – Ардвисуре Анахите и Вайю, а в «Яште» его изображают праведным зороастрийцем. Однако, благие силы отказались от его поклонения, зато на помощь узурпатору пришли силы зла во главе с Ангро-Манью. Здесь явное указание на некую социальную и генетическую катастрофу внутри сакрального Царского рода, отдельные представители которого каким-то образом исказили изначальную веру, в результате чего они и стали агентами инферно. Ажи-Дахака стал драконом, пробудив в себе змеиное (шире – животное начало), в целях обретения космического могущества. К слову, наиболее ярко это стремление выражено в образе дэва-дракона Снавидки, который хотел запрячь в колесницу одновременно и Ахура-Мазду, и Ангро-Манью». («Миссия Третьей касты»)
Китоврас тоже двойственен, как и любой «природный царь», в котором особое действие нетварных, благих энергий сочетается с великим соблазном. И это – внутри Царской крови, причем, здесь важнейший аспект – змеиный. («Укротить Змея»)
Крайне любопытный и показательный момент – Китоврас может идти только прямо. Поэтому, на его пути сносят все строения. Одна вдова просит Китовраса пощадить её жилище, он пытается обойти его, но ломает ребро, изрекая афоризм: «Мягкий язык кости ломает». Китоврас устремлен к Правде, к правому, праведному и прямому, он, собственно, просто не может «ходить налево». Но он пытается это сделать, пусть и виде «исключения», пусть и с «благими намерениями». И тут же следует Катастрофа. К слову, из благих намерений вызрел и субверсивный Заговор. («Благой» Заговор»)
Возможна и такая интерпретация – Китоврас последовал зову «вдовы», а «вдовство» символически выражает и оставленность Земли, Страны («Народа), лишившейся Царя. Можно было бы порассуждать о масонских «детях вдовы», но это разговор совершенно отдельный.
Двойственный Китоврас близок к Грифону, который символизирует, вертикально-ориентированное, духовно-небесное преображения звериного. («Варяжский орден гипербоейского Грифона») Но он близок и к Сфинксу, в котором звериное начало, напротив, преобладает. («Зверочеловеческий Сфинкс»)
Так же можно вспомнить, про крылатого Полкана. («Песьеглавцы и амазонки»). И тут уже зверочеловеческое, взятое в «собачьем» аспекте» («Собака Калин-царь»)
Сам по себе, образ кентавра также связан со зверочеловеческим и его преодолением: «На некоторые сообщества звериная магия оказала совсем уже искажающее воздействие. Здесь люди подвергались мощнейшей мутации, которая превращала их в зверолюдей. Собственно говоря, все эти кентавры и прочие подобные существа как раз и представляли собой жертвы разных магических мутаций. Любопытно, что согласно мифам кентавры произошли от Иксиона и некоего морока, принявшего вид облака. Какой-нибудь любитель осовременивания древности поспешил бы заговорить о радиоактивном облаке, но мы просто отметим момент сходства. В поведенческом плане эти человеко-чудовища обычно являли собой пример животной ярости и невоздержанности. Хотя среди них выделялись и отдельные мудрые существа – такие, например, как кентавр Хирон… Очевидно, что, будучи людьми, многие зверолюди пытались восстановить человеческий облик, данный им в творении. И в данном плане название «кентавр» имеет особый, мистический смысл. Оно означает «убивающий быка»... Сам бык обладает двойным символизмом. С одной стороны он, как рогатое (полумесяц) существо символизирует лунное начало; так, в древнеиранской традиции месяц называется «имеющим семя быка». С другой стороны его часто соотносят с божеством грозы – например, в быка превращался Зевс-громовержец. Римляне жертвовали Юпитеру быков, и такую же жертву приносили некоему «творцу молний» славяне (об этом сообщает византийский автор Прокопий Кесарийский). Возможно, что здесь имел место быть некий ритуал, символизирующий преобразование лунного начала в начало грозовое. По мнению язычников, через жертвоприношение быка лунное, хтоническое, «лунное» начало преображалось и поднимается на новый уровень. Кентавров, может быть, и назвали кентаврами по имени тех из них, кто хотел убить в себе быка, минотавра. Пришествие Христа и утверждение христианства нанесло мощнейший удар по культу Зверя. Крещение и причастие давали возможность спасения всем людям – в том числе и тем из них, кто предельно исказили свой облик. «В западных легендах, - пишет В. Карпец, — повествуется: после Рождества Христова кентавры выходили из лесов, просили христианских отшельников крестить их, и отшельники не отказывали им». («Культ Зверя и технологии расчеловечивания»)
