Чем дальше от нас события августа 1991 года, тем беспристрастней оценки произошедшего. Накануне очередной годовщины "путча" прошел очередной опрос общественного мнения.
За последние 12 лет лет с 25 до 33% возросло количество россиян, которые считают августовский путч 1991 года трагическим событием, имевшим гибельные последствия для страны. Таковы результаты опроса, проведенного «Левада-центром» 18-22 июля среди 1600 россиян (статпогрешность — 3,4%). Чаще всего такой точки зрения придерживаются сторонники лидера КПРФ Геннадия Зюганова.
Число тех, кто оценивает эти события как окончательную победу демократической революции над КПСС, также увеличилось, хотя и не столь значительно: с 10 до 13%, чаще всего так считают сторонники лидера партии "Гражданская платформа" Михаила Прохорова.
Самая большая доля опрошенных - 39% - оценивает события августа 1991 г. как эпизод борьбы за власть в руководстве страны, хотя за 12 лет таких стало меньше на 4%. Такой подход чаще демонстрируют сторонники лидера"Справедливой России" Сергея Миронова.
При этом за последние 10 лет на 5% (с 30 до 25%) сократилось число тех, кто уверен, что страна после провала августовского путча двигалась в правильном направлении; такой точки зрения чаще прочих придерживаются сторонники Владимира Путина. Среди россиян, придерживающихся противоположной точки зрения(число таких сократилось с 47 до 44%) преобладают сторонники как Зюганова, так и Прохорова.
Как ни крути, но идет процесс забывания и подмены фактов некими мифологемами. Социологи отмечают, пишут "Ведомости", что количество людей, которые достаточно критически относятся к обеим сторонам конфликта, возрастает в кризисные периоды: так, в 2004 г. (был дан старт монетизации льгот) доля таких ответов выросла более чем на 10% - с 25 до 36%. Такой же рост наблюдался и с 2008 по 2012 годы.
Тем не менее, очевиден рост тех, кто считает август 1991 года большой трагедией...
Экспертные оценки
Во-первых, я выражу глубокое сожаление, что не я руководил ГКЧП. А, во-вторых, методика действий должна быть очень простая – надо было просто, как показывает исторический опыт, действовать решительнее, например, так как действовали китайцы на площади Тяньаньмэнь.
Это была реальная попытка спасти страну, потому что то, что произошло потом оправдало бы любые, подчеркиваю, абсолютно любые действия. Но, к сожалению, к тому времени руководство КПСС уже выродилось и считало себя не в праве действовать подобным образом. Почему-то они им не хватило решительности. Особенно это ощутимо на фоне Ельцина, который в 93-м году без колебаний расстрелял сначала Парламент, а потом на стадионе «Красная Пресня» его защитников.
Но я вижу, что в той или иной форме наш реванш происходит. Всё равно, мы рано или поздно победим, и восстановим страну, и знамя над Кремлем будет наше, красное, советское…
Значение того, что произошло в августе 1991 года, за двадцать два года, конечно, изменилось, ведь всё меняется, и последующие события проливают всё больше света на то, что произошло раньше.
Отголоски этого события, как и отголоски революции Октября 1917 года, будут идти на протяжении двух-трех веков, не меньше. Мы только находимся в начале этого пути, лицом к лицу, а большое, как известно, видится на расстоянии. В 1991 году вообще ничего не было видно, кроме каких-то деталей. Просматривались лишь кусочки мозаики. И если в середине девяностых стало понятно, что к чему, то сейчас появляются всё новые факты и новые следствия этого события. Хотя еще в 1992 году газета «День» опубликовала статью «Победителей судят», в которой события ГКЧП рассматривались как своего рода «уход с линии атаки» группы руководящей советской элиты, которая реально управляла процессами в стране и контролировала их. И этот уход состоялся именно благодаря лидерам ГКЧП, которых «развели» – кого втемную, а кого использовали сознательно, как, например, председателя КГБ СССР Владимира Крючкова. Еще в мае 91-го года он дал добро на создание силовых структур, подчиненных Ельцину, и в августе 91-го не отдал приказ об аресте Ельцина. Так что всё разыграно было как по нотам. Результат очевиден.
Итогом августа-91 стало и то, что противостояние США и России, которое было основополагающим до ГКЧП, в современном мире заменилось совсем другими противостояниями. Наша страна, благодаря этому, с большими потерями, ушла с линии атаки. Россия не находится под огромным прессом всего мира, как раньше. Эта ситуация очень противоречив: с одной стороны, есть то, что называется "путинское возрождение", с другой - люди живут плохо, и нам в мире никто не завидует. Россия сохранилась как страна и не получила те удары, которые могла бы получить. При этом мы претерпели иные удары, не менее болезненные и тяжёлые
В конце 1994 года по поручению главного редактора газеты «Завтра» я в качестве доверенного лица направился на квартиру ныне покойного Владимира Крючкова — бывшего председателя КГБ СССР, ключевого участника заговора ГКЧП, тогда уже выпущенного по амнистии из тюрьмы «Лефортово». Поручение было ничтожное: я должен был не то забрать, не то передать какую-то книгу или рукопись. Так я вошел в дом, где, как старосветские помещики, проживали душа в душу Владимир Александрович и его супруга Екатерина Петровна.
Я увидел перед собой старого человека очень характерной наружности. Таких хитроватых и словоохотливых пенсионеров мне приходилось встречать на застекленных террасках русских деревенских домов, в антураже старых рыболовных снастей, сохнущего лука и закатанных стеклянных банок с солениями. Мелкие черты лица, иронический прищур за толстыми стеклами очков, седые перышки на макушке делали Крючкова похожим на вечного героя рассказов Василия Шукшина или же вовсе на сказочного старичка-лесовика, неожиданно вспрыгнувшего на пень из мокрого мха.
Вчерашний глава КГБ принял меня весьма радушно. Он любезно рассыпался во всяческих похвалах газете «Завтра». Между прочим, Владимир Александрович сказал то, что запомнилось мне на всю жизнь. Он произнес приблизительно такие слова: «…Да, замечательная у вас газета. Одни вы пишете правду о происходящем в России. Когда выходит новый номер, я покупаю не один экземпляр, а целых три. Одну газету читаем мы с супругой, а остальные я отправляю родственникам в Вологду, чтобы и они были информированы о том, что творится в стране…»
В тот момент я обомлел. Всё смешалось у меня в голове.
Во всём этом мерцал божественный абсурд. Да, неисчерпаема ирония жизни и непостижима мистика истории…
4 августа 1991 года, будучи курсантом сержантской школы Пограничных войск КГБ СССР я принял советскую военную присягу. Ровно через две недели нас ночью подняли по тревоге, сообщив, что впереди какие-то учения. Затем тревогу отменили, мы отправились спать, а на следующий день «грянул» ГКЧП.
Советские пограничные войска имели достаточно высокий уровень общей подготовки. Нас натаскивали на диверсионную деятельность в тылу врага, каждую неделю вывозили на полигон. Ежедневные кроссы, ночные стрельбы, шагистика, уроки по химзащите — всё это интенсивно совершенствовалось путем жестокой муштры. На второй месяц пребывания в качестве курсанта для меня, равно как и для моих товарищей из первого взвода, стало ясно: в мире существует только один авторитет — сержант Иванов. Где-то над ним возвышался на недосягаемом троне лейтенант Борисов. А уже высоко над ним Монбланом сиял командир сержантской школы майор Полухин. О том, что там дальше, задумываться было страшно, да и незачем. Мы, молодые бойцы из школы сержантов, в любой момент готовы были приступить к выполнению любого приказа. Справа и слева по одному, короткими перебежками, броском вперёд мы бы штурмом пошли хоть на Кремль, хоть на Зимний… Наши политические взгляды, экзистенциальные предчувствия и философские воззрения никого не интересовали, включая нас самих. Вся экзистенция сводилась ко сну, обеду и сорока минутам личного времени, отведенным перед вечерней поверкой. Наш пример был не уникален. Таких, как мы, насчитывалось несколько десятков тысяч.
Общая численность войск превышала двести тысяч обученных и вымуштрованных бойцов и командиров. Это не считая сам гигантский аппарат КГБ, его мощнейшую агентуру и высочайшего уровня подготовки спецподразделения. Вся эта великая пирамида упиралась в одного человека.
Эта сверхмашина подчинялась генералу армии Владимиру Крючкову, который стоял передо мной в домашних тапочках и рассказывал о своём вкладе в патриотическое дело — пересылке в Вологду двух экземпляров свежего номера газеты «Завтра»…