«ЗАВТРА». Валентин Юрьевич, вот мы дошли до одного из самых болезненных вопросов современности – национального.
Валентин КАТАСОНОВ. Почему только современности? Национальный вопрос стал одним из острейших в России и мире во второй половине ХIХ века. Он приобрёл форму национально-освободительных движений, политического, культурного и иных модификаций национализма, объединительных или, наоборот, разъединительных движений на национальной почве и т. п.
«ЗАВТРА». И он же был ключевым в творчестве Леонтьева?
Валентин КАТАСОНОВ. Будучи дипломатом, К. Леонтьев неплохо разобрался в тонкостях национального вопроса в странах Европы, особенно на Балканах. Представления Леонтьева по национальному вопросу, как всегда, были очень нестандартными и парадоксальными, порой они были даже шокирующими. У Леонтьева, в частности, были принципиальные «несовпадения» по так называемому славянскому вопросу со многими славянофилами. Самого Константина Николаевича некоторые исследователи по недоразумению называют славянофилом, хотя, если внимательно почитать Леонтьева, то мы можем заметить, что он по ряду вопросов, в том числе национальному, от славянофильства дистанцировался.
«ЗАВТРА». Кстати, рекомендации и предупреждения Леонтьева по национальному вопросу во внешней и внутренней политике Российской империи почти никогда не учитывались?
Валентин КАТАСОНОВ. Да. Однако время показало, что во многом Леонтьев оказался прав. Леонтьев на разные лады повторял, что сладкие иллюзии могут порождать очень горькие плоды. В разных сферах, особенно в сфере национальной политики и национальных отношений. Многие рекомендации и предупреждения Леонтьева по национальному вопросу актуальны и для сегодняшней России. Тем более что даже по сравнению со второй половиной ХIХ века в нынешней России значение национального вопроса неимоверно возросло.
«ЗАВТРА». Можете назвать основные работы Леонтьева, посвящённые национальному вопросу?
Валентин КАТАСОНОВ. Прежде всего – «Византизм и славянство», «Национальная политика как орудие всемирной революции. Письма к отцу Иосифу Фуделю», «Панславизм и греки», «Панславизм на Афоне», «Враги ли мы с греками?», «Плоды национальных движений на православном Востоке», «Наше болгаробесие», «О национализме политическом и культурном», «Панславизм», «Культурный идеал и племенная политика. Письма г-ну Астафьеву», «Славянофильство теории и славянофильство жизни», «Средний европеец как идеал и средство всемирного разрушения» и т. д. Пожалуй, на тему национальных отношений и национальной политики у Леонтьева написано больше, чем по всем остальным темам. Впрочем, трудно провести границу, определяющую, где начинается и где кончается национальный вопрос. Леонтьев рассматривает его в органической связи с такими «сквозными» темами, как либерализм, прогресс, демократия, государство, «закат Европы», Церковь и религия, цивилизация. Анализ творчества Леонтьева в части, касающейся национального вопроса, исследован многими авторами. Я не претендую на оригинальность моего анализа. Скорее, его следует рассматривать как конспективное изложение воззрений Леонтьева по национальному вопросу с краткими комментариями.
«ЗАВТРА». Тогда, если можно, начнем с критики К. Леонтьевым идеи «панславизма».
Валентин КАТАСОНОВ. Больше всего К. Леонтьева волновали воцарившиеся в России во второй половине ХIХ века настроения в пользу создания некоего славянского союза, или федерации славянских государств. Эта идея получила название «панславизма». Центром, «ядром» этой федерации должна была стать, естественно, Российская империя. А кто должен составить славянское единство? Кроме славян Российской империи (кои также неоднородны, включают великороссов, малороссов и белорусов) это болгары, чехи, словаки, сербы, поляки.
Внимательное изучение отдельных славянских племён Центральной и Восточной Европы показывает, что они также внутри себя очень неоднородны, фактически уже разделились на автономные группы со своей религией и культурой. Яркий пример – сербы. Когда-то они были единым племенем, вероятно с единой христианской религией. Позднее сербское племя разделилось по религиозному признаку на православную, католическую и мусульманскую части, которые не только утратили между собой родственно-кровные связи, но и начали враждовать. Об этом подробно писал К. Леонтьев ещё за 120 лет до того, как начался распад Югославии, который перерос в кровопролитную войну между православными сербами, католическими хорватами и мусульманскими боснийцами.
Итак, славянские племена делятся, стремятся сначала к национально-культурной автономии, а затем у них появляется желание получить свою государственность. Эта тяга к собственной государственности развивается у славянских племён на фоне того, что они уже включены в состав других империй и государств. Болгары, например, в состав Османской империи, а чехи и словаки – Австро-Венгерской империи. Поэтому тяга к собственной государственности у них может принимать форму национально-освободительного движения.
Чтобы добиться своих политических целей, европейские славяне апеллируют к своему «старшему славянскому брату» – Российскому государству. А «старший брат» подхватывает тягу «младших братьев» к независимости. Так возникает панславизм. Но Леонтьев призывает Россию к осторожности. Многие «младшие братья» в культурно-духовном отношении весьма далеки от великороссов. Чрезмерное сближение со своими братьями по крови может создать для великороссов лишь дополнительные проблемы. В частности, верхи (политическая и интеллектуальная элита) Болгарии, по мнению Леонтьева, лишь прагматично используют Россию для того, чтобы вырваться из-под владычества Османской империи и влиться в состав Европы. Болгарская элита по своим либеральным взглядам намного ближе к Берлину и Парижу, чем к Москве или даже Петербургу. Эта элита просто мечтает, чтобы получить статус «среднего европейца».
«ЗАВТРА». Может, проблема европейского славянства в отсутствии традиций государственности?
Валентин КАТАСОНОВ. Да, следует принять во внимание, что большая часть европейского славянства не имеет традиций собственной государственности. А это крайне опасно. К. Леонтьев пишет: «Из всех славян только поляки и русские жили долго независимой государственной жизнью, и потому у них и накопилось, так сказать, и удержалось больше своего собственного, чем у всех других славян (повторяю ещё раз, что я не настаиваю здесь, худо ли или хорошо это собственное; я только заявляю, напоминаю реальные данные)» («Византизм и славянство»).
Чуть ниже Леонтьев ещё раз повторяет эту мысль об отсутствии у европейских славян крепких государственных традиций, выделяя чехов, хорватов, сербов и болгар: «Ни у чехов, ни у хорватов, ни у сербов, ни у болгар нет в характере той долгой государственной выправки, которую даёт прочное существование национальной популярной монархии. Они и без парламента все привыкли к парламентарной дипломатии, к игре разных демонстраций и т. п. У всех у них уже крепко всосались в кровь привычки и предрассудки так называемого равенства и так называемой свободы». Здесь Леонтьев подчёркивает, что европейские славяне склонны к парламентаризму, монархическая государственность им не по зубам. Поэтому они инстинктивно и тянутся к расслабленной Европе. Отсутствие государственной дисциплины, как считает Леонтьев, – фактор, способный серьёзно дестабилизировать любой панславянский союз (если, не дай бог, его удастся сколотить). Он породит внутренние трения, создаст дополнительные проблемы для России как «ядра» этого союза.
«ЗАВТРА». То есть, считает Леонтьев, славяне имеют различий больше, чем сходства.
Валентин КАТАСОНОВ. Да. Леонтьев подробно сопоставляет славянские народы и показывает, что они крайне различаются в религиозном, культурном, историческом и экономико-географическом отношении: «Разделять их может очень многое: 1) Религия (католичество, православие, мусульманство в Боснии, быть может, раскол у болгар, если он устоит). 2) Географическое положение и через это торговые и другие экономические интересы; так, например, в настоящее время австрийским подданным выгодна свобода торговли в Турции и свободный ввоз австрийских мануфактурных контрафакций. А турецкие подданные, и славяне, и греки, постоянно на это жалуются и желали бы системы покровительственной для укрепления и развития местной промышленности. 3) Некоторые исторические и военные предания. Так, например, у сербов вся ненависть в народе сосредоточена на турках и немцах; против греков они почти ничего не имеют, а с болгарами и говорить даже разумно о греках нельзя. Православные сербы Турции привыкли смотреть на немцев (Австрии) как на самых опасных врагов, а католические сербы Австрии (хорваты, далматы и др.) привыкли сражаться под знамёнами Австрийского государства. 4) Интересы чисто племенного преобладания…». Последний из перечисленных пунктов различий Леонтьев подробно иллюстрирует на примере непростых отношений между сербами и болгарами. Он раскрывает длительную историю борьбы двух славянских племён. Первые стремились «осербить» болгар, вторые, наоборот, «оболгарить» сербов. Обо всех южных славянах Леонтьев пишет немного ниже: «Мы видим, что всё у них разное, иногда противоположное, даже враждебное, всё может служить у них разъединению, всё: религия, племенное честолюбие, предания древней славы, память вчерашнего рабства, интересы экономические, даже монархические чувства направлены у одних на князей черногорских, у других на потомство Милоша, у третьих на мечты о короне Вячеслава и Юрия Подебрадского, у иных, наконец, это чувство состоит просто в привычной, хотя и много остывшей уже, преданности Габсбургскому дому, или оно направлено на временное охранение власти султана». А вот ещё из работы «Византизм и славянство»: «Напрасно мы будем искать какие-нибудь ясные, резкие черты, какие-нибудь определённые и яркие исторические свойства, которые были бы общи всем славянам».
«ЗАВТРА». Тогда напрашивается вывод: панславизм – путь к космополитическому порядку?
Валентин КАТАСОНОВ. Заключение Леонтьева однозначное: идея панславизма утопичная, а если всё-таки будет «продавлена» насильно, то наделает немало вреда великороссам. Впрочем, всё это мы наблюдали воочию во второй половине ХХ века. После войны сложился так называемый социалистический лагерь как экономический и политический союз (Совет экономической взаимопомощи и Варшавский пакт). Ядром союза был СССР (правопреемник Российской империи), членами – страны Восточной Европы, большинство населения которых составляли славяне. Можно написать целую книгу с анализом того, что сосуществование разных племён славян в одном доме было очень трудным, а напряжения в отношениях между «старшим» братом и «младшими» братьями компенсировались лишь щедрой материальной помощью русских славян. Когда «старший брат» ослаб, социалистический «панславизм» приказал долго жить. О последствиях таких «экспериментов» Леонтьев прозорливо предупреждал ещё за много десятилетий.
«ЗАВТРА». Каков же тогда общий вывод К. Леонтьева относительно панславизма?
Валентин КАТАСОНОВ. Он, как всегда, парадоксален. Так называемые национально-освободительные движения славян в Европе являются фактором, способствующим развитию космополитических процессов в мире. Эти движения лишь ускоряют социальное и культурное разложение славянских народов, которые политическая элита вдохновляет лозунгами национального освобождения. Та же Османская империя, которую в России во второй половине ХIХ века привыкли клеймить как угнетателя славян, по парадоксальному мнению Леонтьева, неосознанно выполняет удерживающую роль. Она удерживает славян от быстрой и окончательной ассимиляции в космополитической атмосфере «общеевропейского дома».
Европейские славяне: отсутствие истинно национальной элиты
Не следует думать, что Леонтьев свои выводы, касающиеся славян и панславизма, основывает исключительно на примере Болгарии. Не менее жёсткими являются его оценки, касающиеся других славянских народов и племён. Даже сербов. Вот что пишет Константин Николаевич в работе «Византизм и славянство»: «Сербы, нечего и говорить, все демократы; и у них эпическая патриархальность переходит как нельзя лучше в самую простую буржуазную утилитарность. У них есть военные и чиновники, сверх докторов и купцов и т. д. Но чиновники и военные нигде не составляют родового сословия, которое воспитывало бы своих членов в определённых впечатлениях; они набираются где попало, и между ними могут быть люди всякого образа мыслей. Вчерашний чиновник или военный завтра свободный гражданин и член оппозиции или даже явный предводитель бунта. Как воспитана вся интеллигенция сербская, так воспитаны и служащие правительству люди. Залогов для неограниченной монархии мы в Сербии не видим. Сербы не сумели вытерпеть даже и того самовластия, с которым патриархально хотел управлять ими их освободитель и национальный герой старый Милош. Ещё при высшей степени патриархальности народной жизни они уже захотели конституции и взбунтовались… Итак, повторяю, у сербов нет, по-видимому, залогов для крепкой монархии».
«ЗАВТРА». Каковы же причины склонности европейских славян к либерализму?
Валентин КАТАСОНОВ. Одна из них, по мнению Леонтьева, заключается в том, что у них не сложилась национальная элита. А элита не сложилась потому, что отсутствовала сословность, прежде всего аристократия, которая бы могла переносить из поколения в поколение национальные культурные традиции и веру. То, что в этих странах называли элитой, по Леонтьеву, – случайные люди, не имевшие глубоких корней, готовые ради карьеры принять западный либерализм. Это купцы, другие представители местной буржуазии, интеллигенция «в первом поколении»: «Итак, мы видим: 1) что ни у чехов, ни у хорватов и далматов, ни у русских Галиции, ни у сербов православных, ни у болгар, ни у черногорцев нет теперь никакого прочного и национального привилегированного класса; 2) что у всех у них почти нет вовсе ни аристократических преданий, ни сословного воспитания; 3) что австрийские славяне во всех делах собственно славянских руководятся национальной буржуазией, купцами, учителями, докторами, писателями и т. д.». Эта «элита в первом поколении» и становилась зачинщиком различных «национальных движений», под флагами которых она рвалась в «общеевропейский дом».
«Одним словом, – отмечает Леонтьев, – общий вывод тот, что, несмотря на всю разнородность их прежней истории, несмотря на всю запутанность и противоположность их интересов, несмотря на раздробленность свою и на довольно большое, хотя и бледное, разнообразие тех уставов и обычаев, под которыми они живут ещё и теперь в Австрии и Турции (включая сюда, по их малости, и оба княжества, Сербию и Черногорию), все юго-западные славяне без исключения демократы и конституционалисты». К сожалению, этого в России не понимали не только представители интеллигенции, но даже многие чиновники, состоявшие на «государевой службе» в министерстве иностранных дел. Они «ловились» на лукавые призывы «младших братьев» к созданию панславянского союза. Новейшая история показывает, как же был прав Леонтьев. Побыв некоторое время (может быть, против свои воли) в «социалистическом панславянском союзе» (СЭВ) и получив от него всё, что можно было получить, «младшие братья» великороссов в конце ХХ века дружно бросились в «общеевропейский дом».
«ЗАВТРА». Валентин Юрьевич, давайте рассмотрим взаимосвязь категорий «панславизм» и «православие».
Валентин КАТАСОНОВ. Леонтьев отмечает, что с поляками или хорватами разобраться гораздо проще, поскольку они католики. Даже люди, не очень сведущие в тонкостях политики, прекрасно понимают, что католицизм – серьёзное препятствие для панславизма. А вот с православными «братьями» ситуация сложнее. Тут многие обманываются. По мнению Леонтьева, православие у наших «младших братьев» (за некоторыми исключениями) – номинальное, формальное, далёкое от настоящего (под настоящим он понимает византийское православие, которое наиболее полно сохранилось лишь в России). Приговор Леонтьева, как всегда, очень жёсткий, он утверждает, что европейские славяне (а вместе с ними и греки), «...Нынешний христианский Восток вообще есть не что иное, как царство, не скажу даже скептических, а просто неверующих epiciers (фр. обывателей), для которых религия их соотчичей низшего класса есть лишь удобное орудие агитации, орудие племенного политического фанатизма в ту или другую сторону. Это истина, и я не знаю, какое право имеем мы, русские, главные представители православия во вселенной, скрывать друг от друга эту истину или стараться искусственно забывать её!».
«ЗАВТРА». А что означает известная фраза Константина Николаевича: «Не льстить надо славянам…»?
Валентин КАТАСОНОВ. Леонтьев находился в очень напряжённых отношениях с российской элитой. Прежде всего потому, что он видел, как эта элита заискивала перед Западом. Я об этом уже говорил. Но вот что удивительно: она заискивала даже перед «младшими братьями» из славянского мира. «Не льстить надо славянам, не обращаться к ним с вечной улыбкой любезности; нет! надо изучить их и, если можно, если удастся, учить их даже, как людей отсталых по уму, несмотря на кажущуюся их прогрессивность и даже на учёность некоторых из них. Учёность сама по себе, одна, ещё не есть спасение; иногда она залог отупения». Всё правильно говорил Константин Николаевич. Учить надо было «младших братьев», как людей отсталых по уму. Но вот кто их будет учить? Ведь во многих своих работах Леонтьев констатировал, что наша элита сама состояла из людей отсталых по уму. Если было бы иначе, не носилась бы наша элита с идеей панславизма как с писаной торбой. А она носилась. Во вред России.
Должна ли была Россия принимать в расчёт в своей политике «славянский фактор» и использовать его в своих национальных интересах? Конечно же, должна. Леонтьев, находясь на дипломатической службе, по возможности это и делал. Вот какую позицию, по мнению Леонтьева, Россия должна занимать по отношению к славянским народам в мире: «Государство не имеет права, как лицо, на самопожертвование. Но дело в том, что на востоке Европы корысть наша должна быть бескорыстна в том смысле, что в настоящее время мы должны бояться присоединений и завоеваний в Европе не столько из человечности, сколько для собственной силы нашей. И чем ближе к нам нации по крови и языку, тем более мы должны держать их в мудром отдалении, не разрывая связи с ними. Идеалом надо ставить не слияние, а тяготение на рассчитанных расстояниях». Формула Леонтьева предельно проста: держать безопасную дистанцию. Чтобы ещё более заострить свою точку зрения по вопросу о политике России по отношению к братьям-славянам, Леонтьев формулирует следующую парадоксальную мысль: «Слияние и смешение с азиатцами поэтому или с иноверными и иноплеменными гораздо выгоднее уже по одному тому, что они ещё не пропитались европеизмом».
«ЗАВТРА». Мысль действительно парадоксальная. И вот здесь позвольте с Константином Николаевичем не согласиться. Но это его мысль. Поэтому коснёмся лучше национально-освободительных движений в ХIХ и ХХ веках.
Валентин КАТАСОНОВ. Фактически большая часть национально-освободительных движений (не только в славянском мире) в ХIХ веке уже не имеют никакой собственной культурно-исторической и духовно-религиозной основы. А потому, как полагает Леонтьев, такие движения по своей необъявленной цели и конечному результату имеют ярко выраженный космополитический характер: «Космополитические, разрушительные и отрицательные идеи, воплощённые в кое-как по-европейски обученной интеллигенции, ведут все эти близкие нам народы сначала к политической независимости, вероятно, а потом? Потом, когда все обособляющие от космополитизма признаки бледны? Что будет потом? Чисто же племенная идея, я уже прежде сказал, не имеет в себе ничего организующего, творческого; она есть не что иное, как частное перерождение космополитической идеи всеравенства и бесплодного всеблага. Равенство классов, лиц, равенство (т. е. однообразие) областей, равенство всех народов. Расторжение всех преград, бурное низвержение или мирное, осторожное подкапывание всех авторитетов – религии, власти, сословий, препятствующих этому равенству, это всё одна и та же идея, выражается ли она в широких и обманчивых претензиях парижской демагогии или в уездных желаниях какого-нибудь мелкого народа приобрести себе во что бы то ни стало равные со всеми другими нациями государственные права».
То, что Леонтьев говорил о ХIХ веке, проявилось ещё более чётко в ХХ веке. Давайте непредвзятым взглядом окинем прошлый век с его национально-освободительными движениями. Пик этих движений пришёлся на 50-60-е гг. прошлого века. Политическую независимость обрели десятки стран Африки и Азии, которые до этого были колониями или полуколониями Британии и некоторых других европейских государств. Освобождение проходило под лозунгами с ярко выраженной национальной и даже националистической окраской. Флаги с этими лозунгами держали местные политические лидеры, которые смутно себе представляли, что такое национальная культура, национальные традиции, национальная самобытность.
«ЗАВТРА». Зато они прекрасно понимали, что такое западная цивилизация с её материальным изобилием и демократией…
Валентин КАТАСОНОВ. Поэтому осознанно или неосознанно конечной целью своих национально-освободительных революций и движений эти местные лидеры видели что-то напоминающее западную цивилизацию. А в поддержке этих движений лидерам немалую поддержку (чаще всего скрытую) оказывала Америка, которая стала главным «бенефициаром» Второй мировой войны. Вашингтон, поощряя национально-освободительные движения, тем самым добивался нового передела мира. Короткое время освободившиеся страны находились в состоянии эйфории, пребывали в иллюзии свободы. Но вскоре на смену колониализму пришёл неоколониализм, основанный на использовании экономических методов закабаления государств. Развал колониальной системы под национальными лозунгами был важным шагом на пути к глобализации. Бывшие колонии оказались в едином экономическом, политическом, культурном пространстве под названием Pax Americana. А главными национально-культурными атрибутами этой империи (или цивилизации) являются «Макдоналдс», «Пепси-кола» и зелёная бумажка, называемая доллар. Если внимательно читать Леонтьева, то понимаешь: русский мыслитель всё это видел и предвидел. «Национально-политический принцип, проведённый в жизнь где оружием, а где переработкой учреждений, является на деле лишь новым и могучим средством космополитической, то есть антинациональной демократизации Европы...» («Панславизм» // Передовые статьи «Варшавского дневника» 1880 года.). Так и хочется в качестве эпиграфа творчества Константина Николаевича поставить слова известной поговорки: «Благими намерениями дорога вымощена в ад».
Беседовал Александр Владимиров
Продолжение следует
Также:
