Прежде чем приступить к описанию финансовых событий НЭПа, надлежит упомянуть их главное действующее лицо – Григория Яковлевича Сокольникова (Гирш Янкелевич Бриллиант). Его отец – Яков Бриллиант – врач, мать – Фаня Розенталь, дочь купца первой гильдии. Отец, доктор медицины, руководил санитарно-медицинской службой Либаво-Роменской железной дороги, дослужился до чина коллежский советник (= полковник), впоследствии переехал в Москву, занялся фармацевтикой, владел элитной аптекой на Трубной площади. Яков с отличием закончил московскую гимназию, поступил на юридический факультет Московского университета, но был исключён за революционную деятельность. Член РСДРП с 1905 года. В 1905-м, 17-летним юношей вступил в Московскую большевистскую организацию, участвовал в Декабрьском вооруженном восстании. Руководил организацией РСДРП в Сокольниках, откуда и его партийный псевдоним. Сидел, бежал за границу, закончил юрфак Сорбонны, защитил докторскую по экономике. Участник всех революций. При подписании Брестского Мира, совершил поступок, который иначе, как подвиг, давший ход новой истории России, не назовёшь. В первом правительстве Ленина, был зам.наркома финансов, вместе с Ю.Лариным активно разрабатывал экономическую модель «военного коммунизма», был комиссаром по делам частных банков, замом (товарищем) управляющего Госбанка (Менжинского). Подготовил Декрет, о национализации банков, и провёл его, член Президиума ВСНХ. В разгоревшейся Гражданской войне, в конце 1918 года, направлен в действующую Армию политработником-членом Реввоенсовета Армии, сначала 2-й, где самостоятельно сформировал из партизан Воткинскую дивизию, и в критический момент принимал командование на себя, затем член Реввоенсовета 9-й, где решительно выступил против «расказачивания»:
«… мятеж, поднятый казачеством верхне-донских станиц, в Вешенском районе, — писал Григорий Яковлевич в Секретариат ЦК, — начался на почве применения военно-политическими инстанциями армии и ревкомами массового террора по отношению к казакам, восставшим против Краснова и открывшим фронт Советской власти. Преступная линия «расказачивания», проводившаяся местными советскими органами, и колебания середняцких слоев казачества, привели к восстанию, сыгравшему поистине роковую роль в последующих поражениях и тяжелом отступлении войск фронта в июне-июле». А когда осенью 1919 года над Советской Властью нависла угроза захвата Москвы, Сокольникова назначают членом Ревкома 8-й Армии, оборонявшей Воронеж. С группой сотрудников, он направился в Армию, которая вела тяжёлые оборонительные бои, оказавшись окружённой с трёх сторон войсками Мамонтова и Шкуро, рвавшимися к Москве. На станции Графское, поезд был остановлен и Сокольникову сообщили, что 8-я Армия вышла из подчинения. Часть командования перешла к белым, другие дезертировали, член Реввоенсовета В. Барышников оказался в руках Шкуро и убит, Воронеж пал. Несмотря на советы не ездить дальше, Сокольников отправился во взбунтовавшиеся войска, где царила анархия. Велась агитация сдаться белым, многие красноармейцы хотели дезертировать и разойтись по домам, но боялись преследования и колебались, коммунисты и политработники, вместе с некоторым командным составом, укрылись от бесчинств толпы. Шкуро, заняв Воронеж, выжидал, когда красные «дозреют» и сдадутся или разбегутся, чтобы не тратить силы и средства. Что происходило в двадцатых числах октября 1919-го, достоверно не известно, по крайней мере, мне не удалось ничего об этом узнать, но можно предположить и с чем-то сравнить. Так, в 1796 году, не достигший и 30-ти, генерал-выскочка Буонапарте, мозоливший глаза начальству в Париже, был направлен куда-подальше, в Италию, где французские войска терпели одно за другим поражения от австрияк, а армию составляли всевозможные отбросы; пойманные дезертиры, мародёры и бузотёры, которых туда отправляли командиры частей, чтобы не морочили голову. Предполагали, что Бонапарта сотрут в порошок и о нём забудут. Но, через год с небольшим, Наполеон завоевал всю Италию, а вчерашние бузотёры превратились в «старую гвардию», с которой он победил и завоевал пол-Европы. Другой пример, эпизод из романа Фадеева «Разгром», когда партизанский ординарец Морозка увидел панику на переправе, которую устроили дезертиры и поддавшиеся им беженцы. Баба, с огромным баулом, металась, кричала, что слышала от дезертиров, нет, сама видела японцев, что всех убьют, мешала переправиться другим и сама не могла. Народ безумствовал, бросался из стороны в сторону. Морозка, шутки ради, захотел всех пугнуть и, пришпорив коня, выскочил к переправе, заорав: «прекратить панику, слушай мою команду!» И вдруг, вся толпа замерла, словно заколдованная, обратилась молящими взорами к Морозке, и он понял, что теперь обязан принять командование на себя и спасать этих людей. Стал спокойным голосам отдавать команды, которые все беспрекословно исполняли. Быстро переправились все, в том числе, не произнеся ни слова, бесновавшаяся баба. Повторю; что произошло в 8-й Армии в те дни, неизвестно, но через два дня Сокольников телеграфировал в Реввоенсовет Республики, что принял на себя единоличное командование 8-й Армии, без создания, при ней, Реввоенсовета, сам сформирует, по ходу, её штаб. Это было покушение на святое: Красная Армия не мыслилась без Реввоенсоветов.
Так сделал человек, который не имел никакого военного образования и не служил ранее в армии. Во всю историю Гражданской войны; ни до, ни после этого случая, без Реввоенсовета не существовало ни одной армии и фронта, но ситуация была критической, и РВС Республики отдал соответствующий приказ. На следующий день красные вышибли Шкуро из Воронежа, отбили атаки конницы Мамонтова. Практически сразу, без передышки, 8-я, преодолевая отчаянное сопротивление белых, начала наступление в направлении Ростова-на-Дону. В Армии была искорена партизанщина, установилась жесточайшая дисциплина и субординация, включая безоговорочное подчинение командам военспецов, т.е. бывшим офицерам. В советской историографии было принято говорить, что наступление осуществляла 1-я Конная армия Будённого. В начале наступления, конный корпус Будённого входил в состав 8-й Армии, а уже в ходе наступления, был преобразован в Конармию, с членом Реввоенсовета Ворошиловым. Но конница, по своей природе, может прорвать участок фронта, ударить во фланг, провести опустошительный рейд по тылам противника. Фронтально наступать и держать фронт, способна только общевойсковая армия. При поддержке Конармии, которая, при Егорлыкской, изрубила в лапшу конные корпуса Мамонтова и Шкуро, в январе 1920 года, 8-я Армия освободила Ростов.
Проведя быструю перегруппировку, разгромив дивизию Маркова, красные продолжили преследование деникинцев в направлении Новороссийска, под которым окружили тылы белых, захватив обозы. Добрармия, при помощи кораблей Антанты, эвакуировалась в Крым. Казаки, не захотевшие покидать родные места, массово сдавались красным. Сокольникова отозвали в Москву, посчитав, что Южный фронт ликвидирован. Основные силы белых были разбиты, лишь остатки, под командованием Врангеля, засели в Крыму. Теперь советское руководство беспокоило туркестанское направление, куда откатились многочисленные части разбитых колчаковцев, объединившиеся с местными эмирами и баями, и создавшие внушительный кулак, нависший над путями сообщений ушедшей на Дальний Восток Красной армии. Для ликвидации туркестанской угрозы, командовать Туркестанским фронтом поручили Сокольникову, т.к. ранее комфронта Фрунзе был направлен на борьбу против Врангеля. Фронт Сокольников принял уже с полным комплектом Реввоенсовета, штабом и соответствующими службами, с одновременным назначением председателем Туркбюро ЦК РКП(б), Турккомиссии ВЦИК и Совнаркома. Красные, под его командованием, начали решительное наступление на Среднюю Азию. К концу 1920 года почти весь Туркестан был очищен от белых и басмачей. Наряду с военной работой, Сокольников развил бурную политическую и экономическую деятельность, опередив центральную Россию во внедрении НЭПа, проведя, уже в 1920 году, по собственной инициативе, радикальные экономические реформы и социально-политические мероприятия, выбив козыри у басмачей: устроил денежную реформу, отменил продразверстку («до отмены в общем масштабе», как писал сам), заменив продналогом, отменил всеобщую трудовую повинность, разрешил свободную торговлю, провёл широкую амнистию мулл, заявивших о лояльности Советской власти, привлёк в госаппарат местные кадры (коренизация), упорядочил часть земельных вопросов. Вернувшись в Москву, в начале 1921 года, Сокольников слёг, от тягот войны, и был отправлен на излечение в Германию, где ему сделали серьёзную операцию на почках. В Россию приехал лишь к концу года. Гражданская война закончилась, его военные таланты были уже не нужны, и он вернулся на покинутый когда-то пост зам.наркома финансов.
Начался новый легендарный период его жизни. Как нередко случалось в те годы, руководитель Наркомата, Крестинский, находился в длительной загранкомандировке. Сокольников, фактически, возглавил наркомат. Вскоре его утвердили наркомом, а с созданием Советского Союза, он стал первым наркомфином СССР. Шёл первый год НЭПа, многое создавалось с чистого листа, немало и возрождалось из «проклятого прошлого». Для НЭПа требовалось разработать новую денежную политику, т.к. финансы Республики находились в катастрофическом состоянии; ведь одна из причин продразверстки объяснялась полным упадком финансовой системы в стране.
Введение НЭПа снизило инфляцию, но уже осенью 1921 года, снова начался её галопирующий рост.
На XI съезде РКП(б), в апреле 1922 года, Сокольников выступил с тезисами «Основные положения финансовой программы» («Не дурны, но теоретичны», заметил Ленин), где изложил план финансового оздоровления. Во-первых, предложил развивать торговлю, как государственную и кооперативную, так и частную, внутреннюю и внешнюю. Во-вторых, создать налоговую службу, уменьшить и быстро ликвидировать бюджетный дефицит, жестко сократить государственные расходы и административный аппарат, добиться увеличения государственных доходов. Решительно потребовал восстановить золотой стандарт рубля, предварительно введя индекс «золотого рубля», пересчитывая торговые обороты, аренду, договоры и выплаты заработной платы, в ежедневные индексы «довоенных (царских) рублей». Предложил бюджетный индекс называть «товарным рублем», а расчёты, пока, производить совзнаками, по ежедневным котировкам «товарного рубля».
Тогда Григорий Яковлевич произнёс свою знаменитую фразу: «Эмиссия — опиум для народного хозяйства» (это к Волобуеву). Его главный оппонент Ю. Ларин, ещё недавно требовавший, вообще уничтожить деньги, вступил с Григорием Яковлевичем в острую дискуссию, но вскоре сказал, что нового руководителя Наркомфина отличают «теоретическая подготовка, наличие общего ума, воли и чутья к жизни».
В октябре 1921 года возродился Государственный банк (не Народный, как в 1919, а именно Государственный), став организующим началом преобразований. Возродилась кредитная практика. Натуральные сборы уступили место денежным налогам и доходам. Было сформировано советское финансовое право. Реформу 1922-1924 годов ухитрились произвести без внешних займов. Сокольников привлёк к работе старых профессионалов, работавших еще до революции, многих из команды министра Витте, в том числе: главноуправляющего Госбанка Н. Кутлера, проф. Л.Юровского, П. Гензеля, В. Тарновского, А. Соколова, З. Каценеленбаума, С. Фолькнера, Н. Шапошникова, Н. Некрасова, А. Мануйлова, бывшего помощник министра А. Хрущева, разрабатывавших и внедривших золотой стандарт царского рубля в 1893-95 годах. Всем им Сокольников обеспечил достойные условия существования. Но денежная реформа 1920-х годов не была аналогом реформы Витте, как ныне многие полагают. Участник обеих реформ, проф. Л. Н. Юровский, писал, что «сравнивая условия, в которых проводились эти две реформы, становится понятно, что они принципиально разные. Реформа Витте готовилась заранее, начиная с 80-х годов XIX века, и была неразрывно связана с общим подъемом российской экономики, развитием капиталистических отношений в России. Реформа эпохи НЭПа проводилась в катастрофической ситуации, когда промышленность была разрушена, инфраструктура перестала существовать, а страну поразил голод». Для Советской власти денежная реформа и восстановление народного хозяйства, были проверкой на способность решать жизненно важные задачи.
Сокольников сразу ошеломил «хозяйствующие субъекты», прекратив выдачу «напечатанных денег» (тов. Волобуев, – ау!). «Красные директоры», привыкшие получать в Наркомфине нужные им суммы, были удивлены и возмущены, когда от них потребовали расчёты-калькуляции, с объяснениями, на что и как собираются тратить запрашиваемые деньги. Кажущееся сегодня естественным требование, вызвало бурю протестов и возмущений, пытались, как прежде, взять Наркомат «красногвардейской атакой», но Сокольников быстро показал свой нрав, известный уже всей стране по его фронтовой деятельности; можно было крепко нарваться. Даже утверждали, что Сокольников подменяет диктатуру пролетариата «диктатурой Наркомфина». Ларин подзуживал, что стабилизация рубля возможна не ранее 1927 года. Посыпались жалобы, но Ленин с Дзержинским и Куйбышевым, безоговорочно поддержали «упрямого наркома». Пришлось, кряхтя и чертыхаясь, учиться считать деньги, как тогда балагурили: «заставил Сокольников гривенники считать». Утвердился хозрасчёт, при котором предприятие (после внесения фиксированных налогов в госбюджет) само распоряжалось доходами, но и само отвечало за результаты хозяйственной деятельности. Печатный станок умерил прежние сумасшедшие обороты, страна начала серьёзно относиться к деньгам.
С глубоким недоверием к реформе Сокольникова отнеслись за рубежом. На Западе появилась масса язвительных статей журналистов и «аналитиков», высмеивавших «мечтателя с Ильинки». После его выступления на Генуэзской конференции, премьер-министр Англии Ллойд-Джордж, выступая в Палате Общин, заявил, что «русские деньги – сплошная шутка». Но в ходе реализации плана Сокольникова, реакция глумившихся иностранных спецов, постепенно сменялась на недоумение, а затем вызвала неописуемый восторг достигнутыми результатами. С 1923 года курс советской валюты на мировых биржах стремительно рос, при общем падении других. Например, уже в 1925 году советский червонец на нью-йоркской бирже, котировался выше других европейских валют. Червонец стал полноправно котирующийся валютой. Это произвело ошеломляющее впечатление, как внутри страны, так и за рубежом. «Он понял, например, один из первых среди нас,— заявил Ларин на X Всероссийском съезде Советов, — всю важность вопроса денежного обращения после того, как была провозглашена отмена продразверстки и замена ее продналогом. Он понял также, что на этом нельзя остановиться и должно пойти дальше». Сокольников, по мнению Ларина, был «великолепно пригодным к выполнению специальной, поставленной перед ним задачи — стремиться к скорейшему оздоровлению государственного бюджета в России и достижению стабилизации рубля». «Тут можно быть уверенным,— сострил Ларин,— что не только будет делаться то, что нужно делать, но что даже скорее он тут переусердствует, чем недоусердствует». Как же Ларин оказался, в этом, прав!
До НЭПа никогда ранее в России не было такого разнообразия денежных знаков, обращавшихся одновременно, с немыслимо различными курсами обмена, к тому же, часть их имела хождение на одних территориях, но не принималась в других. Наш смышлённый народ, придумывал им свои названия, помимо широко известных «керенок»
и советских «пятаковок», ходили «моржовки» (архангельские, Юденича), «воробьи» и «голуби» – сибирских валют, с двуглавым орлом, но без короны и скипетра, а советские купюры с первым серпом и молотом, прозвали «кузнецы». Тогда же впервые появилось слово «лимон» – миллионная купюра и «лимард» – миллиардная. К этому времени 100 тысяч совзнаков стоили не дороже одной царской копейки. Финансовую сферу нужно было стабилизировать и оздоровлять. Начали реформу деноминацией, с изъятием купюр старых режимов и прежних выпусков «совдензнаков», которые исчислялись уже не триллионами, а квадриллионами.
Царские деньги и керенки, продолжавшие хождение по непонятным курсам, были признаны «общегосударственными» и обменивались на совзнаки по утверждённым расценкам. Дензнаки, выпускавшиеся различными белыми «правительствами», местечковыми правителями и прочими самозванцами, объявлялись незаконными и их хождение запрещалось, из-за чего, на руках у населения осталось немало «непризнанных валют», и это местами вызывало недовольство их фактической конфискацией, но и это решение Сокольников провёл непоколебимо, добившись однообразия платёжных средств. Провели две деноминации, с одновременной унификацией денежных купюр. В первую деноминацию, в ноябре 21-го, обменивали деньги по курсу 1:10 000. Находившиеся в обращении «николаевские» государственные билеты 1905-12 годов, «керенки» — казначейские знаки образца 1917 года, «пятаковки» — государственные кредитные билеты образца 1918 года и «совзнаки» 1919-1921 годов, изымались и обменивались единообразно на новые дензнаки. Но инфляция продолжалась и уже летом 22-го доросла до выпуска «новой» купюры номиналом в 100 000 рублей. Поэтому, через год пришлось провести ещё одну деноминацию совзнаков, по курсу 1:100 к купюрам 1922 года, или 1:1 000 000 к рублям всех прежних выпусков. Так унифицировали денежное обращение. Это несколько стабилизировало платёжные расчёты, унифицировало денежное обращение, сократило эмиссию, но не создало надёжной валюты.
По предложению Григория Яковлевича, было принято решение о создании второй, параллельной совзнакам, устойчивой полноценной валюты, основанной на золотом стандарте, воплощенной в золотых червонцах и в банковских билетах Госбанка, связанных с золотом, беспрепятственно размениваемых на совзнаки. Т.е., Сокольников ввёл, а точнее, восстановил, золотой стандарт рубля, существовавший в довоенной России. XI съезд РКП(б) принял решение о возврате к золотому стандарту, и поручил Госбанку начать эмиссию денежных знаков, обеспеченных золотом. Сокольников, преодолевая протесты старых революционеров, добился их названия, как и царский империал, – «червонец», доказывая, что это сработает по аналогии и создаст доверие к советским деньгам.
Червонец был приравнен к 1 золотнику — 78, 24 доли, или 7,74234 гр. чистого золота, т.е. соответствовал дореволюционному золотому червонцу. Советский червонец обеспечивался золотом и другими драгоценными металлами на 25% и на 75% – товарами и ценными бумагами. Он предназначался для обслуживания кредитных операций Госбанком промышленности, сельского хозяйства и оптовой торговли, но им запрещалось покрывать бюджетный дефицит, что избавляло от инфляции. Сохранив хождение совзнаков, страна вступил в полосу «двойного обращения». Введение в обращение червонцев и выпуск «золотых банкнот» стали важнейшим пунктом денежной реформы в финансовой сфере, обеспечили стабилизацию цен и удешевление товаров. Но червонец был дорог для повседневных расчётов, а «вымывание» совзнаков, вызвало острый кризис нехватки мелких разменных денег. Его преодолели, выпустив огромным тиражом в обращение серебряные и медные монеты образца 1924 года, номиналами от 1/2 копейки до рубля и казначейские билеты номиналом в 1, 3 и 5 рублей. Монеты до 5 копеек изготавливались из меди, крупные – полтинники и рубли, были серебряными.
Их размер и вес почти соответствовал «николаевским». Выпуск, «как царских», серебряных и медных монет, укрепил доверие населения, особенно крестьян, напомнив стабильное довоенное время. С выпуском казначейских билетов и чеканкой разменной серебряной и медной монет, эмиссия и хождение совзнаков быстро прекратились. В феврале 1924 года вышли купюры «золотых червонцев», с изображением сеятеля со скульптуры Шадра, приравненные, как 1:50 000 к совзнакам 1923 года. Их покупательная способность оказалась близка к дореволюционной. К моменту прекращения выпуска совзнаков, их находилось в обращении более 762 квадриллионов, а по индексу к царскому рублю, всего 152 млн. рублей. Россия смогла выкарабкаться из этой финансовой ямы.
И вытащил её Григорий Яковлевич Сокольников. В результате денежных реформ, прекратилась гиперинфляция, сбалансировался бюджет, утвердился хозрасчёт, стабилизировались финансы и цены, наладилось денежное обращение, в том числе, между городом и деревней, начался уверенный рост экономики.
Период с 1921-го по 1924-й годы, понадобился Сокольникову для проведения необходимых изменений. Рассказывая о денежной реформе 1922-1924 годов, обычно ограничиваются сообщением о двух деноминациях и введении золотого червонца. Но это далеко не так: была масса обменов, смен номинала, внешнего вида, прав хождения и других уловок выхода из денежно-финансового кризиса-тупика, которым осторожненько выбирались к стабильной валюте и твёрдому курсу. Это напоминает терпеливую работу рыбака, по выуживанию (подводке) мощной рыбы, которая может сорваться с крючка.
В 1928 году в СССР был принят первый пятилетний план развития народного хозяйства, взят курс на индустриализацию и коллективизацию. Усиление плановости в экономике и форсирование развития тяжелой промышленности, противоречили концепции Сокольникова о соблюдении финансовых пропорций, как главного условия динамического равновесия при подъеме народного хозяйства. Он был убежден, что только при доходах бюджета, равных расходам, экономика может развиваться стабильно. Впрочем, введение стабильного червонца, привело к тому, что его стали массово вывозить за границу, что подрывало обеспеченность советской валюты. Возникла инфляция. Вопреки позиции Сокольникова, Преображенский говорил: «надо выпускать новые деньги, либо обеспеченные запасами серебра, которого должно иметься до 200 тысяч пудов, либо прямо в виде серебряной монеты, так как золото нужно для внешнего рынка. Мы и одного золотника золота для обращения внутри страны дать не можем». Обеспечивать внутренние расчёты золотом, по его мнению, было невозможно. Поэтому, с лета 1926 года запретили свободный размен червонцев на золото, а затем и вывоз золота за рубеж. Структурные и технические сдвиги в экономике, связанные с индустриализацией и коллективизацией, свертывание изжившего себя НЭПа, привели к разработке в 1930–1932 годах другой кредитно-денежной системы. Юридически НЭП был завершён в октябре 1931 года, когда приняли Постановление о полном запрете частной торговли в СССР. Хотя ранее НЭП официально не отменяли, к этому моменту, он был фактически свернут. Заметим, что ликвидация НЭПа в городах прошла практически безболезненно. Никто насильно не реквизировал имущество нэпманов. Что-то было распродано, что-то вчерашние нэпманы принесли в производственные кооперативы в качестве вступительных взносов. Иные устроились на работу в госорганизации, где высоко ценились их производственные навыки и организаторские способности. Все бывшие нэпманы нашли своё место в новой жизни, никто без работы не остался.
В 1932 году вышли деньги нового образца, без указания золотого содержания. Тов. Волобуев! Вы исстонались, что СССР «пропустил», не участвовал в придуманной Вами «отмене золотопаритетности 1976 года». Но Советский Союз, как видите, самостоятельно, де факто, отменил золотой стандарт в 32-м, так что, в 76-м нам отменять было уже нечего. Уже на следующий год, из-за отмены золотого паритета рубля, статистика наблюдала некую инфляцию. Небольшую инфляцию широкие массы населения просто не заметили. Практически она не была замечена и промышленностью. Ничего катастрофического не произошло. Страшилки, которыми пугал Сокольников, не сбылись. А индустриализация – свершилась. Частично инфляция гасилась подписными займами, распространявшимся, нередко, принудительным путём, благодаря чему изымались из обращения «лишние» деньги. Так завершилась эпоха золотого червонца Сокольникова.
Сталин, характеризуя ту эпоху, писал: «Весь период НЭПа является периодом ожесточенной классовой борьбы, и именно теперь эта борьба, в связи с ликвидацией кулачества, как класса, на базе сплошной коллективизации, приобретает особенную остроту...». В ответ, выступая в декабре 1925 года на XIV съезде ВКП(б), Наркомфин назвал ошибочным курс на форсированную индустриализацию, которая, по его мнению, подорвет финансовую стабильность. Индустриализацию Сокольников считал неисполнимой задачей, заявляя, что взрывной рост экономики неизбежно приведёт к инфляции, призывал закладывать в пятилетку такие цифры, которые, пусть не быстро, но наиболее плавно, с «наибольшей безболезненностью для масс» будут развивать страну. Так Григорий Яковлевич стал в жёсткую оппозицию к курсу партии, защищая своё детище, категорически выступая против любых шагов, которые подрывали достигнутую им устойчивость денежной системы. Он предлагал развивать экономику лишь в пределах доходов, получаемых от продажи за рубеж сельхозпродукции, распределяя полученные средства, в бо́льшей части, на развитие села, без проведения коллективизации, которая, по его мнению, снизит товарность сельхозпроизводства, а остаток валютной выручки делить между ширпотребом и развитием промышленности, лишь бы не допустить инфляции, пугая её «ужасными последствиями». Не найдя поддержки в ЦК, будучи убеждённым «левым», троцкистом, даже ярым левым, примкнул тогда к правой оппозиции, которая тоже выступала за сильного крестьянина-«интенсивника», против усиления налоговой нагрузки на них и против коллективизации. Примыкание Сокольникова к правым, Троцкий назвал «величайшим курьёзом». Сокольников не понял ограниченности возможностей НЭПа для развития СССР, необходимости немедленной индустриализации, испугался трудностей, и свернул на неверный путь. Умный, выдающийся экономист, революционер и организатор, Сокольников был человеком увлекающимся и горячим, заняв ошибочную позицию, упрямо гнул свою линию, это его и погубило. Ленин писал: «нашего добрейшего и милейшего тов. Сокольникова часто заносит». Так было, когда на очередном пленуме партии, он добился разрешения трестам и синдикатам выходить на внешний рынок со своей продукцией, для пополнения золото-валютных запасов страны. Ленин в это время болел и, узнав о принятом решении, пришёл в ярость, написал Сталину разгромное письмо; что это нарушает монополию на внешнюю торговлю. Решение Сталин заморозил, а на следующем пленуме его отменили. С тех пор Иосиф Виссарионович стал внимательно относиться к инициативам Сокольникова, хотя, как и прежде, высоко ценил его деловые качества, помнил о боевом содружестве в годы Гражданской войны (он писал с фронта: «пришлите Сокольникова, или похожего на Сокольникова»). Так случилось и в борьбе Григория Яковлевича против инфляции. Решая узкопрофессиональную задачу, он полностью утратил способность видеть общую картину. Как и предполагал Ленин, Сокольников мёртвую теорию поставил выше живой практики. Борясь с инфляцией, ультимативно стоял за нулевой рост тяжёлой промышленности на неопределённое время, превратив цель в самоцель. Способность воспользоваться или не воспользоваться объективно сложившейся ситуацией и отличает хорошего политика от плохого. Каганович, на Московской партконференции сказал, что «простая колхозница видит то, что не видит вучёный Сокольников». Используя свой недюжинный интеллект и крутой характер, он ополчился против тех, кто был с ним не согласен, и в результате скатился в стан врагов. Это и стало разделительной чертой между ним и Сталиным.
Продолжение следует
P.S. К сожалению, из-за искажений изображения, причиной которых является несовершенный Текстовый редактор сайта, не удалось вставить подготовленные изображения.
