В не самом заметном на карте современного искусства Смоленске живёт знаменитый авангардный музыкант и художник, виолончелист-импровизатор Владислав Макаров, участник многих отечественных и международных проектов современной музыки. В разное время сотрудничал с Сергеем Курёхиным, Алексеем Борисовым, Валентиной Пономарёвой, Сергеем Летовым, Алексеем Айги.
«ЗАВТРА».Владислав, поговорим о вас, вначале была музыка или живопись?
Владислав МАКАРОВ. Вообще-то, вначале было слово, но всё начинается в семье. Мой отец был актером Смоленского драматического театра, и я с детства ходил по сцене в театре, меня окружали творческие люди. Потом, конечно, повлияло образование. Мне посчастливилось учиться на художественно-графическом факультете Смоленского пединститута. И хотя официально там готовили преподавателей, но мы сами-то считали себя художниками. После окончания худграфа в 1973 году работал художником-оформителем. И, видимо, именно тогда я и созрел как художник вообще, современное искусство для себя открыл уже после окончания института. Параллельно с этим серьезно увлекался музыкой, еще в институте был лидером рок-группы «Цветы» – The Flowers. Мы играли разные каверы The Beatles, The Rolling Stones и других групп, и не столько слушали лекции, сколько переписывал от руки тексты этих песен и выискивал их ноты.
«ЗАВТРА». Понятно, в пединституте вы научились рок-н-роллу, а где учат аутентичному авангарду на виолончели?
Владислав МАКАРОВ. Я, как и некоторые другие люди, был не удовлетворён музыкой, которую слушали все остальные. Мы искали чего-то другого. Сложнее, сложнее, сложнее. Хотя я уже слушал в то время Emerson, Lake & Palmer, Jethro Tull, King Crimson, но чувствовал, что этого мало, надо идти дальше. И вот где-то среди этой музыки возникла музыка совсем другая — свободная импровизация. Я, когда ее услышал, то понял — это моя музыка, я должен такую играть. Но играть на гитаре такую музыку было почти невозможно, поэтому пришла идея попробовать какой-нибудь другой инструмент. Я любил тягучий звук и совершенно случайно купил себе в комиссионке виолончель. Начал вначале просто интуитивно дергать за струны, потом взял смычок… это было неожиданно даже для меня самого. Сейчас я пытаюсь проанализировать тот период и не понимаю, как это всё произошло. В течение двух-трех лет я овладел инструментом, но на манер гитары. То есть я играл на виолончели как на гитаре.
Я с большим интересом искал все, что связано с новыми мировыми тенденциями в искусстве. И оказалось, что вокруг было много всего интересного. Тогда же я открыл для себя абстракционизм. Мне это было близко. Ведь я играл на гитаре, играл не только рок, но и джаз-рок, где сильна импровизация. Видимо это и породило мой интерес к абстракции, то есть к неопределенной линии в изобразительном искусстве.
Получилось, что абстрактная живопись подтолкнула меня к абстрактной музыке и к авангарду. А авангард – это очень широкое понятие, включающее в себя различные стили и направления. В авангарде все переплеталось. Тогда-то я и узнал, что есть современная классическая музыка – Штокхаузен, Ксенакис, Шнитке, Губайдулина... Это сложная, часто атональная и аритмичная музыка, существующая по другим законам. Однажды я это услышал и почувствовал: это – моё, моя душа здесь может развернуться.
«ЗАВТРА».Кто вы больше – художник или музыкант?
Владислав МАКАРОВ. Для меня это практически равнозначно. В искусстве, как и в жизни, действуют одни и те же принципы. Поэтому я наполовину художник, а наполовину – музыкант. Одно дополняет другое. Там, где заканчивается мой ресурс музыкальный – начинается ресурс изобразительный. А вообще я – художник в широком понимании этого слова. То есть человек, ориентированный на эстетическое осмысливание реальности.
«ЗАВТРА».Наверное, раньше за такой уклон от соцреализма вас сильно ругали? Вы состояли в культурном подполье?
Владислав МАКАРОВ. Мои знакомые, имеющие контакты с властями, говорили мне, что якобы в КГБ какое-то дело было на меня заведено. Но точно не знаю. Где-то в начале перестройки мне навязали пару собеседований, приходили люди в штатском и спрашивали: какие книги читаю, какую музыку слушаю. Но каких-то серьезных наездов с их стороны не было.
Смоленский андеграунд формировался вокруг людей, увлекающихся рок-музыкой и меломанов-коллекционеров, которые всегда доставали всякие редкие пластинки или записи. Некоторые собирали какие-то интересные книги по западной и восточной философии, запрещенную в СССР художественную литературу.
То есть были в городе отдельные личности, вокруг которых шла такая подпольная интеллектуальная жизнь. Они не были диссидентами, и с политикой это не было связано. Это было скорее культурологическое подполье. Просто люди читали альтернативные книги, слушали альтернативную музыку, вместе пили портвейн и обсуждали прочтенное и прослушанное. Кто-то привозил из Москвы копию книжки Солженицына, кто-то Ницше и Шопенгауэра, кто-то привозил пластинки Led Zeppelin и Jimi Hendrix.
В 80-е годы субкультурный народ стал собираться уже вокруг меня. На трикотажной фабрике я вел «Дискоклуб». Мы делали дискотеки, где рассказывали о рок-музыкантах и группах. И, надо сказать, что это приветствовалось на официальном уровне. Я даже получил в министерстве культуры премию за лучшую диско-программу, посвященную Мусоргскому и английской группе Emerson, Lake & Palmer, которая сыграла свою версию его знаменитых «Картинок с выставки».
Это было время расцвета советского андеграунда и авангарда. И я, естественно, влился туда всей душой. Причем уже за пределами Смоленска. Ведь с начала 80-х я участвовал во всевозможных альтернативных выставках в Москве, Питере и в Прибалтике. Именно тогда и начал играть свою авангардную музыку на виолончели.
«ЗАВТРА».Культурному человеку самое место в культурной столице…
Владислав МАКАРОВ. Когда я начал экспериментировать, мои первые работы хорошо оценили в Питере. Там был Клуб Современной Музыки, куда меня пригласили и включили в состав клуба. И я оказался в гуще событий. Тогда-то я и познакомился с Курехиным, Кондрашкиным, Гребенщиковым, Шевчуком, Мамоновым и со многими другими интересными питерскими музыкантами и художниками.
Сергей Курехин в те времена был самым настоящим апологетом джазового авангарда. Он играл на фортепиано фри-джаз. Моя виолончельная музыка была в этом же ключе. И мы вместе иногда играли. Но Курехин быстро менялся, и к середине 80-х у него уже созрела концепция «Поп-механики». Это уже был постмодерн, то есть нарочито эклектическое смешение разных стилей, нарочито провокационное смешение. А я был сторонником старого модерна, то есть создания аутентичного художественного языка. Поэтому наши пути с Курехиным разошлись. Я остался приверженцем строгого модернизма, упертым консерватором старого авангарда. Видимо поэтому мое творчество и осталось в тени.
Моя ситуация была, мягко говоря, особая. «Джазмены считали меня рок-музыкантом, рок-музыканты считали меня джазменом, а классические музыканты просто считали м…м», – эта образно-характерная цитата Курехина в должной степени может относиться и к моей музыкальной деятельности 80-х годов. Окунувшись неожиданно резко в мутный океан андеграундной богемы, я оказался не совсем понятым и желанным. Уже определялись приоритеты и выстраивалась иерархия. Уже творились мифы.
Со всеми этими сферами я, так или иначе, столкнулся, часто в довольно курьезных ситуациях. Как-то в суматохе московских "подпольных" концертов нас с Сергеем Летовым занесло на конспиративный флэт, в апартаменты некоего Липницкого, друга всех маргиналов и авангардистов. Там были как бы все свои – Курёхин с друзьями, Гребенщиков, но гвоздем программы был юродствующего вида персонаж с гитарой, начавший исполнять свою программу под уважительное молчание публики. Не сориентировавшись, думая, что нахожусь в среде авангардистов-единомышленников, я взял вторую гитару и стал тихонько подыгрывать в духе Фреда Фрита или Генри Кайзера этому парню, упрямо тянущего – Люля-Кебаб, Люля-Кебаб. Но персонаж мрачно прервался и произнес историческую фразу, затем часто цитируемую Сергеем Летовым: «Чувак, не надо!». Так оборвалась моя связь с московским рок-андеграундом… А через год или два данный персонаж – Петр Мамонов – стал суперзвездой!
«ЗАВТРА». И с кем «чувак» играл потом?
Владислав МАКАРОВ. В конечном итоге, мне довелось поиграть вместе на одной сцене с очень, очень многими. В 80-е годы играл с питерскими, московскими и прибалтийскими музыкантами. Хотя я любил западную музыку, но искал свой собственный путь. Тогда я еще не был патриотом-консерватором, но очень осторожно относился к заимствованию западных образцов. Теперь же я противник западных влияний.
Еще сотрудничал с Сергеем Летовым, Александром Кондрашкиным, Валентиной Пономаревой, Алексеем Айги, Николаем Рубановым, Алексеем Борисовым, группами «ЗГА», «Атональный синдром», «Поп-механика», «Три О», «НЕ ТЕ». Вообще всех перечислить сложно – играл со многими хорошими российскими музыкантами.
А 90-е годы стали для меня прорывом за границу. В 91-м году меня пригласили в город-побратим Хаген, где не только устроили турне и концерты, но и купили мои картины. Потом были выставки и перфомансы в других немецких городах – в Бохуме, Дрездене и Мюнстере, а затем и в лондонском «Куин Элизабет Холле» (Queen Elizabeth Hall).
Потом довелось играть с разными известными зарубежными музыкантами: с Фредом Фритом, Крисом Катлером, Генри Кайзером, Филом Минтоном, Шелли Хирш и другими.
«ЗАВТРА».Да, как происходило вторжение «русские идут» в мировую систему культуры и искусства?
Владислав МАКАРОВ. У меня в этом большой опыт. Это больной вопрос не только для меня! На самом деле наше вхождение в мировое культурное сообщество не очень-то приветствовалось и поддерживалось. Очень скоро стало понятно, что места под этим эстетическим солнцем уже распределены и даже заняты.
Должен добавить, что чем больше мы общались с западными музыкантами, тем меньше становилось совместных проектов, совместного музицирования и просто человеческого общения, что крайне парадоксально, ибо мы рассчитывали на совершенно обратное. Так приходится отказываться еще от одного мифа, рожденного за железным занавесом.
Постепенно всё становилось на свои места. Мы оставались на нашем, они на своем месте. Конвергенции душ не происходило, ну, и слава Богу.
«ЗАВТРА». Что сегодня авангард, вообще новое искусство, чем оно отличается от того, что было 20-30 лет назад?
Владислав МАКАРОВ. Сейчас все мировое искусство переживает глубочайший кризис. Те ресурсы, которые нес модернизм, — открытие новых художественных языков, новых художественных направлений и течений — уже освоены. Далее постмодернизм просто паразитировал на модернизме, используя все стили и языки в игровых комбинациях. Чем занимаются постмодернисты? Они берут кусочек искусства Рембрандта, Кандинского, кого-то еще, замешивают гремучую смесь и выдают скандальный продукт. «Пусси Райот» — пример постмодернизма, спекуляция на политических идеях. Грубая и циничная, отвратительная по форме и содержанию, но эффектно-эпатажная. На данный момент постмодернизм себя тоже исчерпал, он показал всю свою палитру, все свои приемы. Они оказались банальными и грубыми. Сейчас происходит процесс ослабления радикальных течений, они себя дискредитировали. Кроме того, прослеживается явная коммерческая составляющая. Если модернизм противопоставлял себя коммерции, постмодернизм заигрывал с ней, делая деньги, то нынешнее актуальное искусство — откровенная гадкая спекуляция. Наши актуальные художники — люди вообще далекие от понимания искусства, критериев, оценок, ценностей. Современное актуальное искусство — это разрушение всех ценностей, а сейчас оно пришло еще и в социальную сферу, разрушая и социальные ценности тоже.
«ЗАВТРА». Что будет завтра?
Владислав МАКАРОВ. Роль искусства в современном мире ушла на второй план. Искусство в данный момент не выражает общие культурные тенденции, а имеет только декоративный характер. Мне кажется, что сейчас настолько богатая социально-политическая жизнь, что всякие художники-модернисты, постмодернисты отдыхают. Реальность интереснее, богаче и злободневнее, чем любое актуальное искусство. Поэтому выходки «Пусси Райот» и подобных им компаний смотрятся детскими шалостями по сравнению с тем, что делается, например, украинской армией на Донбассе. Каждый день на YouTube можно видеть такие картинки, которые не снились никаким художникам. Изменилась сама культурная ситуация в мире. Идет передел идей, передел влияний. Почему я стал в последнее время патриотом, консерватором в некотором смысле? Потому что я понимаю, что происходит ломка, и очень важно в момент ломки сохранить хоть какие-то духовные ценности. А завтра… Завтра будет музыка.
«ЗАВТРА». Влад, как вы делаете такую музыку, какова технология производства этого чуда? Откуда ноты растут?
Владислав МАКАРОВ. Американский рок-музыкант и композитор Фрэнк Заппа сказал: «Говорить о музыке - то же, что танцевать об архитектуре». Ведь если взглянуть глубже, в века, импровизационной была и церковная музыка, и фольклорная, и индийская, и арабская. Моя музыка аккумулирует европейские и даже мировые традиции, но в ней бесполезно искать влияние Глинки или Римского-Корсакова, скорее можно найти какие-то восточные мотивы или что-то от Альфреда Шнитке.
Стилистически импровизационная музыка - это синтез авангардных направлений: авангардного джаза, рока. Это всегда эксперимент - соединение того, что на первый взгляд несоединимо. Сочиняешь прямо на сцене, но это не так просто, как кажется: нужно иметь определенный музыкальный багаж, какие-то свои наработки, коллег, которые тебя прекрасно понимают…
Многие считают, что моя музыка излишне агрессивна. Но я считаю, такой ее видят те, кто не готов морально, духовно к ней. Её особенность — это сверхконцентрированность и экспрессивность. Вообще-то, практически вся современная культура, даже гламурная попса, агрессивна и жестока. Но это уже веяние времени – мы все брошены в жизнь, где каждый выступает сам за себя, пытаясь зубами создать себе какую-то нишу, где можно выжить. Но в последнее время для меня стал важен момент высветления и минимализма в музыке. Конденсация чередуется с минимальными звуковыми элементами. Вопрос качества, конечно, существует, по правилам классическим: идея, цельность, фактура, композиция, всё это присутствует в создании, но в свободных пропорциях и не как догма. Важен эмоциональный фактор, заряд, драйв — обязателен. Эту музыку можно сымитировать, но фальшь всегда будет чувствоваться.
«ЗАВТРА». Вы верующий человек?
Владислав МАКАРОВ. Я крещён сознательно и не так давно, я не столь церковный человек в смысле ритуалов, мои ритуалы в сфере искусства… Как могут сочетаться авангард и православие? Действительно, как бы гремучая смесь… Но я уважаю традицию и стараюсь жить по христианским принципам. Из-за этого у меня даже возникли некоторые проблемы во взаимопонимании с некоторыми моими товарищами по цеху, которые остались на стороне либеральных воззрений. Но есть и единомышленники, например Сергей Летов и Сергей Бугаев «Африка», Алексей Плюснин и др. То есть мне теперь ближе те художники и музыканты, которые хоть и являются авангардистами и модернистами, но не являются русофобами и правильно понимают патриотизм.
«ЗАВТРА». Что мы всё об искусстве, да об искусстве, давайте как люди о политике…
Владислав МАКАРОВ. В нулевые для меня началась другая эпоха – осмысление пройденного пути, структурирование взглядов. Со мной что-то произошло после бомбёжек Югославии, до того времени я был как многие художники западником и либералом. Тогда в 99-ом я участвовал в концертах в поддержку Сербии. И с тех пор мои взгляды на роль Запада сильно поменялись. Именно тогда стало очевидно, что Запад совершенно не такой «ласковый и милый», не такой демократичный, как нам когда-то казалось.
К сожалению, теперь выясняется, что Запад совершенно не приемлет российскую цивилизацию и настроен по отношению к нашей стране крайне негативно. Можно даже сказать, что политика «холодной войны» никогда и не кончалась. Просто мы, в силу своей некоторой политической наивности, полагали, что «холодная война» – это советская пропаганда. Но современная Россия – не СССР. Коммунистического Советского Союза уже давно нет, а «холодная война» есть. Значит, все дело не в коммунистической идеологии…
«ЗАВТРА». Ну, и Украина, куда без неё…
Владислав МАКАРОВ. У меня было много друзей художников, музыкантов и композиторов на Украине, где я часто бывал, для многих из них теперь я вдруг стал почему-то «великорусским шовинистом» и врагом. Хотя они для меня врагами не стали, как я понимаю, они жертвы той неимоверной пропаганды и лжи, которая пару десятков лет существует на Украине и Западе. Всё это меня крайне удивляет и оскорбляет, и эта ненависть, которая хлещет потоком от украинской стороны. Я достаточно активный блогер, и постоянно сталкиваюсь с этим в интернете.
«ЗАВТРА». Владислав, а что же такое творчество?
Владислав МАКАРОВ. Абстракционист Василий Кандинский говорил, что творчество – это внутренняя необходимость. Думаю, что он прав. Приведу аналогию. Зернышко падает в землю, прорастает. Росток проходит сквозь почву и появляется на свет. Он растет по своим внутренним законам, по своей необходимости. И из него вырастает красивый цветок, который увядает, но дает семя следующему цветку. Это и есть творчество.
