Возможна ли «разрядка» в отношениях США и Китая?

Пока теоретики рассуждают о возможности разрядки отношений Вашингтона и Пекина, практика идет по своему – пути. А именно по пути подготовки к войне.

Варианты «мягкой силы» Китая и США в конечном итоге тоже чреваты военным развитием событий.

Соревнование с нулевой суммой

Пол Хир (Чикагский совет по глобальным вопросам) в статье в The National Interest «Враждебность между Соединенными Штатами и Китаем выглядит все более неизбежной» (25.09.2023) пишет, что Вашингтон и Пекин предпринимают шаги для возобновления нормального дипломатического взаимодействия, которое было в значительной степени приостановлено на несколько месяцев после февральского (2023 г.) инцидента со «шпионским воздушным шаром». Но, одновременно, Вашингтон и Пекин видят себя вовлеченными в соревнование с нулевой суммой, которое одновременно превращается в экзистенциальную идеологическую борьбу.

Потенциальная встреча президентов Джо Байдена и Си Цзиньпина на саммите АТЭС в Сан-Франциско в ноябре 2023 года широко рассматривается как следующая возможность восстановить некоторый позитивный импульс в отношениях. С этой целью советник по национальной безопасности Джейк Салливан недавно встретился с высшим дипломатом Китая Ван И, а госсекретарь Блинкен встретился с вице-президентом Китая Хань Чжэном на полях Генеральной Ассамблеи ООН в сентябре 2023 года.

«Однако, - считает Пол Хир, - откровенно говоря, становится все труднее прогнозировать какой-либо сценарий существенного сближения США и Китая в ближайшем, если не обозримом будущем. Это происходит из-за структурных и исторических сил, движущих их стратегическое соперничество, враждебной динамики их взаимодействия, а также внутренней политики с обеих сторон, которая препятствует взаимопониманию и примирению. Эти движущие силы продолжают подталкивать обе стороны – несмотря на их высказывания о возвращении двусторонних отношений в нужное русло – обмениваться жесткой риторикой и проводить антагонистическую и репрессивную политику по отношению друг к другу, усиливая конкурентную напряженность и препятствуя прогрессу в направлении разрядки».

Исторический контекст имеет основополагающее значение. Соединенные Штаты провели большую часть последних семидесяти пяти лет в качестве ведущей державы в мире и привыкли воспринимать это положение как нечто само собой разумеющееся и использовать его в своих интересах. Но окончание холодной войны, совпавшее с экономическим подъемом Китая, положило начало постепенной перестройке баланса мировых сил и влияния, которая была ускорена событиями 11 сентября и глобальным финансовым кризисом. Соединенные Штаты сопротивлялись и даже пытались отрицать свой относительный упадок из-за этих событий. Вашингтон продолжает претендовать на глобальное превосходство, особенно по сравнению с накоплением Китаем богатства, власти и влияния. В Стратегии национальной безопасности администрации Байдена говорится: «Соединенные Штаты остаются ведущей мировой державой».

Со своей стороны, Китай стал основным бенефициаром исторических сдвигов в балансе сил со времен холодной войны (хотя в абсолютном выражении по большинству показателей развития он отстает от США). Внешняя политика Пекина на протяжении прошлого поколения была направлена ​​на то, чтобы заявить о том, что китайцы считают своим законным местом в мире, и продвигать «реформу глобального управления» в направлении «сообщества общей судьбы», которое более точно отражает баланс XXI века. власти. Это повестка дня для Си Цзиньпина, его - «Инициатива глобальной безопасности», «Инициатива глобального развития» и «Инициатива глобальной цивилизации». Вопреки многочисленным комментариям, эта повестка дня не направлена ​​на установление глобальной гегемонии Китая – она направлена ​​только на то, чтобы максимизировать международное влияние и легитимность Китая и привлечь внимание мировой общественности к его интересам и безопасности.

Однако цель также состоит в том, чтобы вывести мир за пределы глобальной гегемонии США. Как известно, бывший высокопоставленный дипломат Китая сказал во время первого обмена мнениями на высоком уровне администрации Байдена с высокопоставленными китайскими чиновниками: «Соединенные Штаты не имеют права говорить, что они хотят говорить с Китаем с позиции силы».

По сути, это основа стратегического соперничества и «острой конкуренции» между Китаем и Соединенными Штатами, а значит, и фон американо-китайского дипломатического взаимодействия. Брукингский институт недавно провел содержательный семинар, посвященный вопросу о том, представляет ли это соперничество «новую холодную войну». Это зависит от того, как определить этот термин и оценить актуальность примера американо-советской холодной войны, а также от того, рассматриваем ли мы Китай и Соединенные Штаты как «экзистенциальную» угрозу друг другу.

По мнению Пола Хира, «не имеет значения, будем ли мы называть это «холодной войной» или нет, потому что стратегическое соперничество будет сохраняться и, вероятно, будет усиливаться независимо от семантики.

Эта динамика еще больше усугубляется внутренней нестабильностью как в Китае, так и в США, которая усиливает и даже раздувает восприятие угрозы с другой стороны.

В Америке политическая поляризация и дисфункция, расовая и этническая напряженность, а также эрозия экономической конкурентоспособности усилили чувство национальной уязвимости, которое подпитывает преувеличения китайской угрозы.

В самом Китае экономический спад и сопутствующий риск внутренних беспорядков усилили опасения лидеров Коммунистической партии по поводу нестабильности режима и иностранной подрывной деятельности, особенно со стороны Соединенных Штатов.

И Вашингтон, и Пекин теперь все чаще говорят о растущих рисках для «национальной безопасности» и расширяют свое определение этой понятия и свои требования для ее поддержания. Сейчас для обеих сторон стало обычным воспринимать и характеризовать друг друга как «экзистенциальную» угрозу.

Учитывая такое мышление и взаимные подозрения, неудивительно, что и Вашингтон, и Пекин настолько автоматически антагонистичны и даже враждебны в своих подходах и ответах друг другу. Это в полной мере отразилось во время эпизода со «шпионским шаром», во время которого обе стороны предполагали худшее в действиях и намерениях друг друга и реагировали соответствующим образом – в ущерб взаимопониманию и деэскалации.

Оно продолжает характеризовать и препятствовать большинству усилий по возобновлению конструктивных двусторонних связей. Обе стороны теперь регулярно обвиняют друг друга исключительно в плохом состоянии отношений.

Ван И во время своей встречи с Блинкеном в Пекине в июне 2023 года подтвердил мнение Пекина о том, что «коренной причиной» напряженности между США и Китаем является «неправильное восприятие США в отношении Китая», которые привели к ошибочной политике Китая в Вашингтоне.

Точно так же Соединенные Штаты обычно возлагают полную ответственность на Пекин из-за его авторитаризма и принудительного поведения на международной арене.

Каждая сторона обвиняет другую во враждебных намерениях, отчасти преувеличивая свои стратегические амбиции. Обе стороны также обвиняют друг друга в том, что они серьезно не заинтересованы в конструктивном взаимодействии – возможно, в качестве оправдания того, что они не проводят политику адаптации, которая, вероятно, потребуется для сближения.

Все это еще больше усиливается парадоксом, заключающимся в том, что и Вашингтон, и Пекин, похоже, рассчитывают, что у них есть преимущество жесткой силы и моральное превосходство в отношениях. Это происходит потому, что обе стороны переоценивают свое относительное влияние и недооценивают влияние другой стороны. Вашингтон, уверенный в своих относительных силах и глобальном влиянии, не видит необходимости идти на существенные уступки Пекину. Однако Пекин, взвешивая свои новые силы, относительную уязвимость США и защищенность большей части остального мира, не склонен уступать позиции. Отсюда и борьба воли.

Таким образом, обе стороны, похоже, склонны игнорировать стратегические перспективы друг друга. По мнению Пекина, Вашингтон не проявил особой готовности признать какие-либо законные китайские интересы и опасения или проявить какое-либо сочувствие к китайским взглядам на двусторонние отношения. Например, американские наблюдатели регулярно высмеивают заявление Си Цзиньпина, сделанное ранее в 2023 году, о том, что Соединенные Штаты стремятся «подавить, окружить и сдержать» Китай, не исследуя, как у Пекина может сложиться такое впечатление из широкого спектра действий Вашингтона. К ним относятся:

экспортные и инвестиционные ограничения, явно направленные на препятствование экономическому развитию Китая;

несколько многосторонних инициатив под руководством США в Индо-Тихоокеанском регионе (таких как «Quad», «AUKUS» и недавний Трехсторонний саммит в Кэмп-Дэвиде), которые были направлены на давление на Китай по всей его периферии;

явные призывы многих в Вашингтоне к «сдерживанию» Китая.

Кроме того, с точки зрения Пекина, Вашингтон, похоже, не склонен признавать, что двусторонняя напряженность каким-либо образом связана с действиями Америки. В Вашингтоне возникла новая тема: «Соединенные Штаты перешли к стратегическому соперничеству с Китаем только потому, что Пекин стал более агрессивным и экспансивным в своих амбициях под руководством Си Цзиньпина».

В недавнем интервью ученый Дэвид МакКорт, изучавший сообщество американских экспертов по Китаю и их влияние на политику США за последнее десятилетие, пришел к выводу, что Вашингтон перешел от взаимодействия к конкуренции из-за оценки того, что изменения в Китае требуют иного американского ответа. Он заключил, что Соединенные Штаты вряд ли вернутся к участию, потому что «китайцы, похоже, не заинтересованы в изменении каких-либо основных действий и вещей, которые они делают, которые в первую очередь привели к переходу к стратегическому соперничеству». При этом упускается из виду как степень, в которой изменения в китайской политике отреагировали на американскую политику, так и тот факт, что Вашингтон, похоже, не имеет реального интереса в изменении какой-либо из своих соответствующих политик или действий.

Пекину, конечно, трудно с пониманием отнестись к его точке зрения. Он также проявляет мало сочувствия к взглядам Соединенных Штатов и отрицает свою вину за двустороннюю напряженность. Коммунистическая партия Китая (КПК) действует и реагирует безжалостно и наступательно, что одновременно усиливает сопротивление других стран программе Пекина и подрывает их готовность сотрудничать с ней. Действительно, китайские лидеры часто либо не обращают внимания, либо безразличны к тому, как Китай воспринимается на международном уровне.

«Подобно отказу Вашингтона от идеи, что он занимается окружением или сдерживанием Китая, Пекин, похоже, пренебрежительно относится к репутации, которую он заслужил своим принудительным международным поведением, меркантилистской торговой практикой, жесткими операциями по оказанию влияния, молчаливым согласием на поведение других автократических режимов, и жесткие практики соблюдения прав человека внутри страны. КПК может посчитать, что ей необходимо действовать наступательно, преследуя свои интересы и безопасность во враждебной международной среде, или что Китай обладает достаточным экономическим влиянием, чтобы оттолкнуть другие страны».

Возможно, самое главное то, что внутренняя политика как в Китае, так и в Соединенных Штатах все больше затрудняет проведение политики конструктивного взаимодействия, которая могла бы предотвратить эскалацию стратегического соперничества на более враждебный уровень. В Вашингтоне само понятие «взаимодействия» с Пекином осуждается теми, кто приравнивает его к стратегии, направленной на либерализацию Китая, которая, по их словам, безвозвратно провалилась, поставив под угрозу интересы и безопасность США. В недавней статье ученый Майкл Бекли предостерег против «возобновление участия», возможно, «самый опасный подход из всех, потому что он не удовлетворяет требованиям Китая и не удерживает Пекин от захвата того, что он хочет силой». Это преждевременно отвергает возможность того, что на самом деле может быть достигнуто и то, и другое. Более того, несмотря на риторическое различие между взаимодействием и «умиротворением», Бекли близок к тому, чтобы приравнять их друг к другу и к «капитуляции» перед Китаем.

Но Пол Хир полагает, что «ошибочно характеризовать и отвергать взаимодействие как стратегию. Вместо этого лучше всего понимать ее просто как тактику – синоним дипломатического взаимодействия – и необходимый механизм для реализации американских интересов.

Тем не менее, для кого-либо в Вашингтоне стало политически рискованно выступать за нормальное дипломатическое взаимодействие с Пекином на том основании, что это противоречит интересам США и вознаграждает плохое поведение Китая. Более того, Китай широко изображается как фундаментальный идеологический и системный соперник Соединенным Штатам, требующий от политики США принять враждебный, «общеправительственный» и даже «всеобщественный» ответ на противостояние угрозе, которую он представляет.

Хотя такое мышление способствует обострению антагонизма в американо-китайских отношениях, хрупкий электоральный баланс и политическая нестабильность в Соединенных Штатах делают маловероятным, что какой-либо американский лидер любой из партий будет готов в обозримом будущем принять на себя политические риски значительного отклоняясь от этого подхода в отношении Китая».

Что касается Китая, Си Цзиньпин не сталкивается с какими-либо сопоставимыми электоральными ограничениями. Однако исторически политика китайской элиты была еще более потенциально нестабильной, а растущее накопление внутренних и внешнеполитических проблем, как сообщается, сделало Си уязвимым для внутренней критики, если не для скрытых вызовов его авторитету или, по крайней мере, его политическому направлению. Более того, Пол Хир полагает, что «учитывая интенсивность и центральное место национализма в китайской политике, а также преобладающее мнение о том, что Соединенные Штаты представляют собой наиболее значительную внешнюю угрозу для Китая, Си вряд ли может позволить себе рисковать, что его будут воспринимать как «мягкого» человека в противостоянии этой угрозе или реагировании на нее. Соответственно, для него было бы ни политически легко, ни лично инстинктивно выступать за приспособительный подход к Вашингтону».

Проблема Тайваня является прекрасной иллюстрацией всех этих системных элементов стратегического соперничества США и Китая. Исторически он был стержнем установления отношений между США и КНР. Теперь, из-за глубоких изменений в стратегической обстановке и балансе сил в Восточной Азии за последние сорок лет, тайваньский вопрос стал основой американо-китайской конкуренции в регионе. Обе стороны считают это жизненно важным интересом, и каждая сторона обвиняет другую исключительно в повышении риска конфликта, который сейчас преобладает по всему Тайваньскому проливу. Более того, внутренняя политика как в Вашингтоне, так и в Пекине запрещает более гибкий подход. Эта тупиковая ситуация только увеличивает вероятность эскалации серьезного кризиса или конфликта.

Итак, это двусторонний стратегический контекст, в котором Вашингтон и Пекин якобы стремятся построить отношения, которые не «свернутся в конфликт». «Обе стороны видят себя в соревновании с нулевой суммой и экзистенциальной идеологической борьбе. Стремление к разрядке считается иллюзорным и признаком слабости. Соединенные Штаты и Китай раздули представления о стратегических намерениях другой стороны. Им легче преувеличить угрозу, обвинить другую сторону в подрыве конструктивного взаимодействия и обвинить другую в причиненных им самим уязвимостях, чем всерьез рассматривать возможность примирения или компромисса. В любом случае, внутренняя политика оставляет мало места для успешной защиты последнего. Вместо этого создание жесткой конкуренции по всем направлениям представляется единственным разумным и жизнеспособным вариантом».

«Трудно представить траекторию выхода, которая позволит Соединенным Штатам и Китаю сойти с нынешнего пути к враждебным отношениям и вместо этого найти путь к взаимному примирению и мирному сосуществованию», - заключает Пол Хир.

Тайвань назвал действия Китая «ненормальными» и отметил учения по высадке десанта

Недавние военные перемещения Китая вокруг Тайваня были «ненормальными», заявил 22 сентября 2023 года министр обороны острова, отметив десантные учения в дополнение к учениям, которые Тайбэй наблюдал в провинции, обращенной к острову.

Тайвань сообщил об увеличении такой активности за последнюю неделю, поскольку поблизости действовали десятки истребителей, беспилотников, бомбардировщиков и других самолетов, а также военных кораблей.

Китай, который рассматривает демократически управляемый Тайвань как свою собственную территорию, в последние годы провел множество подобных учений вокруг острова, стремясь отстоять свои претензии на суверенитет и оказать давление на Тайбэй.

В середине сентября 2023 года Китай также направил более 100 военных кораблей для региональных учений в таких районах, как стратегические воды в Южно-Китайском море и у северо-восточного побережья Тайваня, сообщил Reuters на условиях анонимности представитель региональной безопасности.

Китай традиционно проводит масштабные учения с июля по сентябрь, сообщили в министерстве обороны Тайваня.

22 сентября 2023 года министерство обороны Тайваня заявило, что оно обнаружило 24 китайских военных самолета, вошедших в идентификационную зону ПВО Тайваня в течение предыдущих 24 часов, при этом по меньшей мере 17 пересекли срединную линию Тайваньского пролива, согласно опубликованной карте.

Срединная линия раньше служила неофициальным барьером между двумя сторонами, пока в 2022 году ее не начали регулярно пересекать ВВС Китая.

Второй источник в безопасности сообщил, что Китай, скорее всего, стремился измотать гораздо меньшую армию Тайваня постоянными миссиями так близко к Тайваню, особенно с помощью более длительных полетов вдоль срединной линии, чем раньше.

«Китай стремится нормализовать эту деятельность и загнать Тайвань в угол», — сказал источник, добавив, что существует риск просчета, если китайские корабли или самолеты подойдут слишком близко и Тайвань откроет огонь.

Новые подводные лодки Тайваня не позволят китайским войскам получить доступ за пределы Первой цепи островов

«Тайвань надеется развернуть как минимум две новые подводные лодки отечественной разработки к 2027 году и, возможно, оснастить более поздние модели ракетами, чтобы усилить сдерживание китайского военно-морского флота и защитить ключевые линии снабжения, заявил глава программы Адмирал Хуан Шу-куан, советник президента Тайваня Цай Инвэнь 21 сентября 2023 года. Он заявил, что флот из 10 подводных лодок, в том числе две подводные лодки голландского производства, введенные в эксплуатацию в 1980-х годах, затруднит китайскому военно-морскому флоту проецирование силы в Тихий океан.

Цай инициировала эту программу, когда вступила в должность в 2016 году.

По словам Хуана, в случае проведения оборонительной операции в водах северного Тайваня его близость к юго-западным островам Японии оправдает совместную оборону Первой цепи островов.

В этом плане будут задействованы Силы самообороны Японии, которые будут отвечать за защиту пролива Мияко. Китайские военно-морские флоты не смогут проходить через северные воды Тайваня.

Эта стратегия направлена ​​на то, чтобы не допустить проникновения Китая в большую часть Тихого океана и участия в операциях по ограничению доступа/запрета зон против американских сил.

Первый прототип тайваньской подводной лодки, который получит название «Хай Кун», президент Тайваня Цай планирует лично спустить на воду 28 сентября 2023 года на верфи корпорации CSBC в Гаосюне. Хуан сказал, что к 2025 году ожидается появление трех подводных лодок отечественного производства.

«Если мы сможем нарастить этот боеспособный потенциал, я не думаю, что мы проиграем войну», — заявил Хуан в сентябре 2023 года на внутреннем брифинге по проекту, на котором присутствовало агентство Reuters.

Хуан сказал, что первая подводная лодка стоимостью 49,36 миллиарда тайваньских долларов (1,54 миллиарда долларов) будет использовать боевую систему Lockheed Martin Corp (LMT.N) и нести тяжелые торпеды МК-48 американского производства. В октябре 2023 года она выйдет на ходовые испытания, а затем будет передан ВМФ к концу 2024 года.

Для последующих моделей Тайвань оставит место для противокорабельных ракет подводных лодок, но добавление этого оружия зависит от наличия производства в США, где мощности и без того ограничены, сказал Хуан, не называя компаний, которые могут быть задействованы.

Он назвал подводные лодки «стратегическим сдерживающим фактором» для китайских военных кораблей, пересекающих пролив Мияко возле юго-западной Японии или канал Баши, отделяющий Тайвань от Филиппин.

Хуан заявил, что тайваньские дизель-электрические подводные лодки могут держать Китай на расстоянии в пределах первой цепи островов, имея в виду территорию, которая простирается от Японии через Тайвань, Филиппины и далее до Борнео, охватывая прибрежные моря Китая.

«Это также была стратегическая концепция американских вооруженных сил – удерживать их в пределах первой цепи островов и лишить их доступа», – сказал Хуан. «Если Тайвань будет захвачен, Япония точно не будет в безопасности, Южная Корея точно не будет в безопасности».

Министерство обороны Китая не ответило на просьбу о комментариях.

Хуан заявил, что подводные лодки могут помочь сохранить «линию жизни» острова в Тихий океан, сохраняя порты вдоль восточного побережья Тайваня открытыми для поставок грузов в случае конфликта.

«Подводные лодки будут держать свои корабли подальше от наших восточных берегов», — сказал он.

Цзе Чунг, военный исследователь Тайваньского аналитического центра Фонда национальной политики, сказал, что у флота возникнут проблемы с этой задачей, поскольку Китай может разместить военные корабли в Тихом океане, прежде чем начать атаку.

Но он добавил, что подводные лодки могут занять стратегические точки засады в регионе и «серьезно нанести вред боеспособности (Китая»), нацеливаясь на ценные корабли, такие как авианосные группы или десантные флоты.

Как показало расследование Reuters, Тайвань тайно закупал технологии, компоненты и специалистов как минимум из семи стран для помощи в строительстве подводных лодок .

Получение иностранной помощи было особенно сложной задачей для Тайваня, который не имеет официальных связей с большинством стран.

Хуан отказался сообщить, какие страны одобрили разрешения на экспорт, но сказал, что он связался с генералами из стран, включая США, Японию, Южную Корею и Индию.

«Те иностранные генералы, которые согласились с моими идеями, помогли передать послание своим правительствам или организовать встречи», - сказал он. «Я рассказал им о наших потребностях, и именно так мы достигли нашей цели – получения разрешений на экспорт».

Хуан также выразил благодарность за «большую помощь» команде под руководством неназванного контр-адмирала Королевского флота Великобритании в отставке, которая добилась разрешений на экспорт из Великобритании через компанию, базирующуюся в Гибралтаре.

Великобритания резко увеличила объемы экспорта деталей подводных лодок и технологий, утвержденных в 2022 году для Тайваня, как показал анализ данных Reuters.

Хуан охарактеризовал программу как «даже более сложную, чем достижение неба», указав на такие проблемы, как глобальная нехватка чипов, от которой страдают многие производители по всему миру. Он сказал, что его команда старалась закупать чипы из Тайваня, чтобы избежать задержек со стороны иностранных поставщиков.

Иностранный поставщик также отказался от участия в последнюю минуту после того, как информация о работе с Тайванем стала известна китайскому посольству, сказал он, не вдаваясь в подробности.

Он сказал, что частые военные преследования со стороны Китая, в том числе близкие подходы к территориальным водам и воздушному пространству Тайваня, побудили Тайвань и Соединенные Штаты переосмыслить «асимметричную» стратегию острова, направленную на то, чтобы сделать его силы более мобильными и трудными для нападения, с упором на меньшие системы вооружений. .

"Американское мышление постепенно меняется. Они поняли, что невозможно противостоять (притеснениям) без более крупных кораблей", - сказал Хуан, указывая на план военно-морского флота по созданию нового поколения более крупных фрегатов.

«Они становятся все ближе и ближе», — добавил он, имея в виду Китай. «Тайвань не может выгнать их на маленьких лодках. Мы должны использовать лодки побольше».

Новый китайский дрон KVD002, созданный для войны на Тайване

Государственное издание China Daily 25 сентября 2023 года сообщило, что Сухопутные войска Народно-освободительной армии (НОАК) представили свой первый боевой беспилотник, который может взаимодействовать с вертолетами в боевых действиях, обеспечивать боевую разведку и огневую поддержку, направлять ударные вертолеты к целям, а также совершать короткие взлеты и посадки на плато.

Согласно отчету China Daily, опубликованному ранее в сентябре 2023 года, KVD002 может нести две ракеты класса «воздух-земля» AR-1 под крыльями и разведывательные устройства под основным корпусом. Новый дрон создан на базе CH-4, самого продаваемого в Китае беспилотного боевого самолета.

China Daily отмечает, что модель CH-4 может находиться в воздухе 30 часов, имеет максимальную скорость 230 километров в час и может нести почти 350 килограммов вооружения и оборудования, включая ракеты, бомбы, радары, камеры и гражданскую полезную нагрузку. Он также отмечает, что CH-4 налетал более 20 000 часов по всему миру.

Global Times, издание, управляемое Коммунистической партией Китая, сообщило в сентябре 2023 года, что KVD002, вероятно, участвовал в патрулировании и учениях вокруг Тайваня с 2022 года, но ранее был ошибочно идентифицирован как CH-4. В отчете предполагается, что KVD002 представляет собой вариант CH-4, специально адаптированный для Сухопутных войск НОАК.

По данным Global Times, ни Сухопутные силы НОАК, ни компания Aerospace CH UAV официально не прокомментировали связь между KVD002 и CH-4.

В публикации отмечается, что оборонное ведомство Тайваня время от времени сообщало о присутствии вооруженных разведывательных дронов CH-4 во время ежедневного патрулирования и учений вокруг острова в сентябре 2022 года.

Презентация KVD002 может указывать на растущую уверенность Китая в своих операциях беспилотников над Тайваньским проливом и сигнализировать о более важных тенденциях в китайской программе разработки военных дронов.

В статье, опубликованной в мае 2022 года в Институте стратегических исследований, издании Министерства вооруженных сил Франции, Лоро Орта утверждает, что НОАК считает беспилотники столь же важными, как и любую другую основную боевую систему, такую ​​как истребители и подводные лодки.

Орта говорит, что, в отличие от других вооруженных сил, НОАК рассматривает беспилотники не просто как вспомогательное средство, а, скорее, как важную боевую систему, компенсирующую некоторые из ее слабостей.

Он пишет, что, хотя Китай в последнее время развернул передовые вооружения, такие как истребитель-невидимка 5-го поколения J-20 , атомные ударные подводные лодки (SSN) и авианосцы, многие наблюдатели полагают, что они все еще уступают своим американским аналогам.

Орта утверждает, что Китай стремится компенсировать этот недостаток, используя асимметричную стратегию, основанную на отражении боевых групп авианосцев США с помощью ракет большой дальности, самолетов, подводных лодок и беспилотников.

Активизация операций китайских беспилотников вокруг Тайваня может быть частью более обширной стратегии воздушного истощения, призванной проверить обороноспособность Тайваня и ослабить его военно-воздушные силы.

В августе 2023 года Asia Times сообщила, что Китай активизировал военные учения к востоку от Тайваня, стремясь подготовиться к потенциальной блокаде, чтобы облегчить возможное «воссоединение» с материком.

Китайские корабли и самолеты проявляют все большую активность в западной части Тихого океана, особенно в Филиппинском море к востоку от Тайваня, с тех пор, как тогдашний спикер Палаты представителей США Нэнси Пелоси посетила Тайвань в августе 2022 года.

В декабре 2022 года Китай разместил свой авианосец «Ляонин» к востоку от Тайваня, а в апреле 2023 года — авианосец «Шаньдун». В апреле был замечен китайский TB001, летевший по необычной траектории полета вокруг Тайваня, а в мае 2023 года был замечен разведывательный беспилотник BZK005 у восточного побережья Тайваня.

Китай может использовать стратегию воздушного истощения против Тайваня, вынуждая его выйти за пределы своих оперативных возможностей. Эта стратегия может привести к ошибочным суждениям и непреднамеренной эскалации ситуации, вызванной утомлением пилотов и наземной команды, повреждением оборудования, проблемами логистики и технического обслуживания, а также авариями.

Эта стратегия оказывает дальнейшее давление на и без того перегруженные, недоукомплектованные и стареющие военно-воздушные силы Тайваня. В мае 2023 года Asia Times сообщила, что нынешние истребительные силы Тайваня, состоящие из F-16, Mirage 2000, ЦАХАЛ и F-5, в их нынешнем состоянии и конфигурации предназначены для отражения китайского вторжения.

Но, как сообщается, более половины тайваньских самолетов в настоящее время не готовы к выполнению миссии, и для их перевода в убежища потребуется как минимум неделя, что делает их уязвимыми, если Китай нападет, пока они еще находятся на земле – упреждающий удар, который потенциально может быть нанесен новый КВД002.

Байден цепляется за тихоокеанские острова с целью сдерживания Китая, но острова «отплывают» от США

25 сентября 2023 года президент США Джо Байден открыл второй саммит с лидерами тихоокеанских островов, что является частью блокирования дальнейшего вторжения Китая в стратегический регион, который Вашингтон долгое время считал своим задним двором.

В ходе встречи США объявят о дипломатическом признании двух тихоокеанских островов, пообещают новые деньги на инфраструктуру, в том числе на улучшение подключения к Интернету через подводные кабели.

Год назад Байден провел первый саммит с островитянами в Белом доме и должен был снова встретиться с ними в Папуа-Новой Гвинее в мае. Этот план был отменен, когда кризис потолка долга США вынудил Байдена прервать поездку в Азию.

На прошлогоднем саммите с участием 14 тихоокеанских островных государств администрация Байдена пообещала помочь островитянам противостоять «экономическому принуждению» Китая и приняла совместную декларацию, направленную на укрепление их партнерства, заявив, что они разделяют видение региона, где «демократия сможет процветать».

Белый дом заявил, что усилия в 2023 году будут сосредоточены на таких приоритетах, как изменение климата, экономический рост, устойчивое развитие, общественное здравоохранение и борьба с незаконным рыболовством.

Соединенные Штаты также впервые официально признают Острова Кука и еще одну небольшую страну, Ниуэ, во время саммита.

Премьер-министр Соломоновых Островов Манассия Согаваре, который углубил связи своей страны с Китаем, пропустит саммит. Высокопоставленный представитель администрации Байдена заявил, что США «разочарованы» решением Согаваре.

Похоже, что Вашингтон не добился прогресса в плане существенного финансирования инфраструктуры и расширения помощи Соломоновым островам. Согаваре посетил Китай в июле 2023 года, объявив о заключении полицейского соглашения с Пекином, основанного на пакте о безопасности, подписанном в 2022 году.

В 2022 году Белый дом заявил, что США инвестируют более 810 миллионов долларов в расширенные программы помощи тихоокеанским островам.

Мег Кин, директор программ тихоокеанских островов австралийского Института Лоуи, сказала, что, хотя США открыли новые посольства и офисы USAID в регионе после саммита 2022 года, Конгресс еще не утвердил выделение средств.

Она добавила, что островные страны Тихого океана «приветствуют возобновление взаимодействия США с регионом, но не хотят, чтобы геополитические распри привели к эскалации милитаризации».

Премьер-министр Вануату Сато Килман также не будет присутствовать на саммите.

Килман был избран законодателями две недели назад вместо Измаила Калсакау, который потерял вотум доверия за такие действия, как подписание пакта о безопасности с союзником США Австралией.

США все еще ведут переговоры об открытии посольства в Вануату, но не значительно расширили свое взаимодействие с этой страной, которая считает Китай своим крупнейшим внешним кредитором. В августе 2023 года Китай направил полицейских экспертов в Вануату и подписал полицейское соглашение.

Высокопоставленный представитель администрации Байдена заявил, что США собираются открыть посольство Вануату к началу 2024 года и что на саммите примут участие другие официальные лица Вануату.

Фиджи приветствовали более сильное региональное присутствие США, поскольку оно делает Тихий океан «более безопасным», но Кирибати, одно из самых отдаленных тихоокеанских островных государств, расположенное в 2500 милях (4000 км) к юго-западу от Гавайев, заявило в 2023 году, что планирует модернизировать две взлетно-посадочные полосы при помощи Китая.

В 2023 году Вашингтон возобновил соглашения с Палау и Микронезией, которые дают ему эксклюзивный военный доступ к стратегическим частям Тихого океана, но еще не сделал этого с Маршалловыми Островами, которые хотят больше денег, чтобы справиться с наследием массированных ядерных испытаний США в 1940-х и 50-х годах.

«Мягкая сила Китая»: новая и старая риторика Пекина по тайваньскому вопросу

12 сентября 2023 года Государственный совет Китайской Народной Республики и Центральный комитет Коммунистической партии Китая опубликовали «Предложение о поддержке провинции Фуцзянь в исследовании нового пути комплексного развития Тайваньского пролива».

Система КНР производит очень много политических заявлений о Тайване. В 2022 году она выпустила официальный документ по тайваньскому вопросу, третий с 1992 года, а председатель КПК Си Цзиньпин выступил с важной и катастрофически своевременной речью на Тайване в 2019 году. Имеет ли новое заявление важное значение, может стать ясно только через несколько месяцев. и годы вперед, но он содержит некоторые примечательные особенности.

В заявлении описывается институциональная, социальная и управленческая интеграция между Тайванем и Фуцзянь. Он призывает к смягчению правил проживания тайваньцев в провинции Фуцзянь и предлагает разрешить тайваньцам участвовать в неправительственных организациях, занимающихся такими вопросами, как защита окружающей среды и развитие сельских районов, и даже брать на себя неофициальные роли в правовой системе Фуцзянь.

Заявление требует от местных органов власти облегчить работу тайваньского бизнеса путем смягчения правил и описывает создание «демонстрационной зоны комплексного развития».

В нем также подчеркиваются общие культурные и исторические связи Тайваня и провинции Фуцзянь, включая язык Миннань, и отмечается важность Цюаньчжоу и Чжанчжоу как родовых городов в провинции Фуцзянь для многих тайваньцев.

В широком смысле социально-экономическая конвергенция между двумя сторонами пролива является давней темой КНР. В целом именно это Пекин подразумевает под «мирным воссоединением» и на что он указывает, когда заявляет, что «ход истории» естественным образом сближает Тайвань и Китай. Интеграция экономики Тайваня с экономикой Фуцзянь уже неоднократно поднималась, недавно в предложении о создании экспортной зоны Фуцзянь в 2009 году и торговой зоны, созданной в 2015 году.

Тем не менее, интересно подчеркнуть общую идентичность Фуцзянь и Тайваня с самого верха системы КНР.

В целом Пекин ставит статус Тайваня в рамки исторических национальных целей (то, что Си называет великим возрождением китайской нации) и националистической риторики о тайваньском народе как о « китайцах из плоти и крови».

Вместо этого в новом заявлении основное внимание уделяется культуре Миннан и происхождению людей, поселившихся на Тайване с 17 века. Эти группы прибыли в основном из Чжанчжоу и Цюаньчжоу в провинции Фуцзянь, где существовали сменявшие друг друга имперские режимы: голландцы в середине 17 века, затем изгнанное королевство лоялистов Мин Коксинга, а затем империя Цин. Цин никогда не имел полного контроля над Тайванем и в 1895 году уступил весь остров Японии по Симонсекскому договору. В японский период, среди многих социальных и экономических изменений, культурная идентичность Миннана выразилась в политических и культурных движениях за самоопределение во имя особой тайваньской идентичности.

Китайская Республика, основанная в 1912 году китайскими националистами, или Гоминьданом (Гоминьданом), захватила Тайвань в 1945 году у Японии в первой попытке национального объединения. Это привело к антикитайскому националистическому восстанию 1947 года, подавленному националистическими силами, за которым последовал приход национального правительства Китайской Республики и бегство более миллиона беженцев от наступающих коммунистов в 1949 году.

Создание Китайской Республики привело к расколу в тайваньском обществе между так называемыми жителями материка и большинством тайваньцев. Даже несмотря на то, что это уже не тот лихорадочный раскол, каким он был раньше, он все еще может выражаться в настроениях между севером и югом и в классовой идентичности. В эпоху демократии на национальном уровне она очень приблизительно представлена ​​в политических основах Демократической прогрессивной партии (ДПП) и Гоминьдана.

Пекин долгое время рассматривал межпартийные отношения между КПК и Гоминьданом как единственный инструмент диалога между двумя сторонами пролива. Он отказался взаимодействовать или даже понимать тайваньское правительство ДПП. Поэтому примечательно, что это заявление обращено к ДПП косвенно, через партийный электорат.

Но он делает это типичным для Пекина редуктивным и инструментальным способом, и его политические меры вряд ли мобилизуют подлинные настроения на Тайване или в провинции Фуцзянь. Вопросы истории, примирения и идентичности находились в центре общественной жизни Тайваня на протяжении десятилетий. Прошло уже 30 лет с тех пор, как газета United Daily News отправила трех известных писателей, Ван Хаовэя, Цзянь Чжэня и Цзилян Хоу, в Цюаньчжоу и Чжанчжоу, чтобы они посетили храмовые залы их линии передачи и описали свой опыт. Они вернулись не с какой-либо приверженностью целям КПК, а с вдумчивыми и разнообразными размышлениями о происхождении, идентичности и значении дома.

Официально Тайваньский совет по делам материковой части отклонил это заявление как «принятие желаемого за действительное», и за неделю после его публикации Народно-освободительная армия усилила свою военную активность вокруг Тайваня, при этом в одной точке было развернуто 68 самолетов.

В конечном счете, это заявление показывает, что работа по тайваньской политике в Пекине потребляет значительные государственные ресурсы и имеет огромный политический вес, но одновременно ограничивается идеологическими установками КПК. Важно, что заявление исходит с самого верха системы КНР, которое корректирует границы политики, но в равной степени важно и то, что это частичный сдвиг, сопровождаемый противоречивыми действиями со стороны других частей системы. Это далеко не соответствует решению или даже пониманию социальной и политической реальности Тайваня и того, что на самом деле потребуется для достижения целей Пекина, не погружая регион в перманентный кризис.