Часть 1. «Заметки»
Konstantin Kokourov. Notes. (Harat's Music, 2019)
Однажды свёл знакомство с дебютным альбомом молодого композитора. Зовут его Константин Кокоуров, и он невероятно хорош. Неоконсерватизм — так можно охарактеризовать credo музыканта, поскольку «неоклассики» для определения сочинительской манеры будет мало. Беспримесная «классика» и — и только русская!
Играет пластинка. Кажется, всё слышал не раз, такое мог бы сочинить Чайковский... Потом понимаешь, что Чайковский творил по-иному. Мусоргский? Тот же результат. Римский-Корсаков? Рахманинов? Похоже на каждого понемногу и ни на одного в целом, ни один из перечисленных не писал как Кокоуров. Мог, но почему-то не стал. Вот поэтому и любое «нео» для Кокоурова тесно — речь не о стилизации, а о полном слиянии с эстетикой русского академического мелоса. Этакий «Пьер Менар, автор "Дон Кихота"». Выразительный, по-хорошему повествовательный материал сравним с лучшими образцами голливудской киномузыки. Пластинка рекомендуется к плавному прослушиванию. Как мог такого эффекта достичь Константин Кокоуров — парень из Сибири, из Иркутска, где вечная мерзлота и рядом Байкал? Как? Если отечественные эстрадные оркестры давно не развиваются, а немногие существующие биг-бэнды, во-первых, работают по инерции, а во-вторых, играют дискиленд или джаз? Культура эстрадно-симфонических коллективов покинула нас: плодятся малолюдные хардбоп-комбо, кавер-группы, кроссовер-квартеты — в общем, музыка эконом-класса. Собрать оркестр для исполнения и записи оригинальной музыки дорого.
Мне «Notes» в комплекте из винила, CD, информационной тетрадки и альбома с клавиром пьес, напечатанного в Иркутске, достался случайно. Однако всем известно, что «случай» — псевдоним Бога. Промыслом Божьим один сибиряк обратился к другому, крикнув во Вселенную. Альбом «Заметки» Кокоурова — песни жестокого и сурового севера. Той Сибири, которая менее всего на планете пригодна для жизни — потрясающе красивой, сверкающей ослепительным льдом Гипербореи, вечной обители героев. Невероятно величественная, безмолвная, очень недобрая — эта земля, тем не менее, последний приюта гигантов — Нефилим — и к ним Константин ещё обратится, дав во втором альбоме ответы на некоторые вопросы первого.
Часть 2. «Базилика»
Konstantin Kokourov. Basilica. (Harat's Music, 2024)
Если первый альбом Константина Кокоурова содержал, главным образом, оркестровые пьесы музыкального импрессионизма — изобразительные полотна, рождающие образ суровой, веселой и злой Сибири. Повествовательность достигала кинематографической чёткости, а настроение определялось ясностью русского симфонизма.
Неоклассический метод наррации не оставил композитора и теперь своё внимание он переключил на фортепианную музыку. Сюжетная часть альбома переносит нас в католический мистицизм Средневековья, который сам по себе невероятно интересен, но музыкальная часть превосходит по занимательности фабульные нарративы.
За последние десятилетия только Рюйти Сакамото писал вменяемую музыку для фортепиано. Теперь «плюс один».
У Кокоурова всё начинается с песнопения, которое задаёт общее настроение слушателя, однако уже следующая композиция погружает нас в стихию пианизма, и эта последняя начинает рассказывать не столько историю Крестовых походов или взлета и падения гигантов («Нефилим»), сколько приключение фортепиано в ХХ веке.
Я далёк от мысли, что верно интерпретирую замысел композитора, но иногда случаются ненамеренные тропинки в дебрях смыслов. Я пошёл одной из таких.
Неоклассический взгляд на Европу Средневековья превратился в экспозицию «перемещенных ценностей», утверждающую русскую идентичность в рамках европейской культуры. Кокоуров не демонстрирует трофеи — он показывает, как пианизм выходит на свою вершину, разогнавшись «Временами года» Чайковского в гениальные ноты Мусоргского и Рахманинова. Единственно явное отклонение в сторону зарубежья — рождение Эрика Сати из духа русской музыки. Сати заявляет о себе робко — он разработчик тем и настроений Мусоргского.
Листа и Шопена здесь нет, фортепианная музыка идёт или вслед за Рахманиновым, или дорогой Ксенакиса — так я условно обозначу музыкальный эксперимент, приведший к появлению невероятно запутанных работ, вызывающих слушателя на сомнительный бой интеллекта и чувственности. При всём уважении к Листу, именно он, усложняя исполнительскую технику, закономерно привел пианизм к предельной и абсолютно безошибочной виртуозности Джона Кейджа в пьесе «4'33"». Шопен в следовом количестве присутствует на заднем плане у Дебюсси и Респиги, но истинно он породил только Свиридова и «Крафтверк» — адептов мелодичной передачи настроения посредством клавишных инструментов.
У нас есть Союз композиторов. У нас есть Баневич и Подгайц, у нас творили Денисов и Шнитке, но у всех перечисленных музыкальный универсум хаотичен, он в области психэ, а не рацио. Кокоуров предлагает гармонию, он традиционен и его наслаждение миром тотально, здраво и разумно. Его универсум космичен, страсти сдержанны.
Он проводит слушателя по истории Европы в её самых нежных проявлениях: Крестовые походы, чёрный мистицизм Ветхого завета, диалоги с чудовищами, теофании и иллюминации, дающие приказы св. Иоанне — громогласно и маршалу Жилю де Рэ — шёпотом.
История — это путь. Музыкальный альбом — та же дорога: начинаешь со «Вступления», чтобы испытать озарение в конце пути, и ловишь ноты наконечником копья.
Возвращаешься в конце концов в ментальную Сибирь:
«Попасть домой можно двумя способами: один из них – вообще не выходить из дому. Другой – объехать весь мир и вернуться в то же место» (Г.К. Честертон. «Вечный человек»).
Кокоуров прошёл по истории экзальтированной католической Европы музыкой русского сдержанного православия — и выявил способность России как вдыхать бодрящий чумной воздух триченто, так и выдыхать вдохновляющие слова в лица химер Нотр-Дам-де-Пари, беседуя о погоде в XIX веке. Круг замкнулся — всё Россия. Прекрасное Средневековье заговорило языком русской музыки. Сентиментальные лубки кротких Альбигойских войн перемежаются живописными пасторалями массовых детских круизов на Ближний Восток. Кадр за кадром, нота за нотой — мега-Сотби'с готовится к дисконтной распродаже полотен, на которых радостно и полнокровно расцветает счастливая жизнь гиньолей и макабрических практик, не нужная в Европе больше никому.
Последняя композиция альбома — «Откровение» — звучит как самые величественные части «Картинок с выставки», и мы понимаем вдруг, что именно это нам и предлагали: пройтись вдоль полотен и прочесть экспликации, изложенные музыкальным языком. Горгульи водостоков проливают слёзы по уходящей эре Христа, а мы теряемся в неведении: наше музыкальное путешествие — осень культуры или весна нового света с его провозвестниками, держащими в заплечном мешке бесценный ветхий груз, а в руках — новый договор о службе Гармонии?
Время покажет. Но сейчас живописный талант Кокоурова, отмеченный в первом альбоме, помог в создании мета-Герники, не обращаясь к рисунку напрямую. Ноты разлетаются Историей-здесь.
двойной клик - редактировать изображение
