Вечный город

«Влюбляешься в Рим очень медленно, понемногу – и уж на всю жизнь».

Николай Гоголь

Это один из самых мистических городов мира. Пожалуй, второго такого нет и уж не придумают – сотканы воедино эпохи, смыслы, веяния и стези. Неслучайно говорится, что все дороги ведут в Рим, и эта пословица – не умозрительная конструкция о точке сборки всей нашей культуры; когда-то римляне прокладывали удобные пути по всей завоёванной Европе – от столицы к дальним уголкам империи. Существует и ещё одна расхожая формула: Рим – вечный город, Urbs Aeterna. Здесь ощущается дыхание вселенной и какая-то непостижимая тайна. «В Риме памятники человеческого творчества, памятники истории превратились в явление природы», - констатировал Николай Бердяев.

Когда в учебниках пишут о падении Рима в 476 году, это верно лишь отчасти – Рим никогда и никуда не «падал», он попросту переживал и …пережёвывал все эры и вехи, трансформируясь от античности к средневековью, ренессансу, барокко и так далее. Больше того, сам город является единым произведением искусства, где стили естественным образом сосуществуют друг с другом, не диссонируя и не мешая друг другу.

В Государственном музее изобразительных искусств имени А.С. Пушкина сейчас проходит выставка «Три времени Рима», при том, что кураторы намеренно подчеркнули, что время у этого Urbs Aeterna всегда едино, а имя ему – бесконечность. Через годы, через расстояния… Зрителю предлагается отследить, как менялся облик Рима на протяжении тысячелетий, но при всём том, сохранялось ментальное ядро, позволявшее городу на холмах сохраняться, несмотря на бесконечные потрясения. Он знал и расцвет, и бедность, и вновь становился центром нашего Макрокосма. «Но Рим, наш чудесный Рим, рай, в котором, я думаю, и ты живешь мысленно в лучшие минуты твоих мыслей, этот Рим увлек и околдовал меня. Не могу да и только из него вырваться», - говорится в письме Николая Гоголя, адресованном Александру Данилевскому.

Осмотр начинается с экспонатов античных времён – здесь и статуэтки богинь, и фрагменты колонн, и барельефы, и копии скульптур, перенесённые из Римского зала музея. Сопроводительная табличка гласит, что попытки начертать планировку Древнего Рима были предприняты в начале XVI века самим Рафаэлем Санти при поддержке папы Льва X. Собственно, предметов тут мало – они приглашение к разговору, поэтому гость выставки, рассчитывающий на материалы раскопок, будет несколько разочарован. Проект посвящён застройке – тут много планов города, созданных в XVI – XVIII столетиях, рисунков и картин.

Несмотря на то, что Рим всегда оставался центром мира и главою католической церкви, в Средние века он пребывал в печальном разорении – славились другие итальянские города, такие, как Венеция, Сиена и Флоренция. Наиболее жёстко это проявилось в годы Авиньонского пленения пап, длившееся с 1309 по 1377 годы, когда резиденция первосвященников находилась не в Риме, но во французском Авиньоне. О, да, на реальный плен сие походило мало – то было, скорее, плодотворное сотрудничество пап с могущественными королями Франции, таких, как Филипп IV Красивый.

Возрождение Рима – эпоха Ренессанса, когда изучение древнего наследия стало насущной потребностью образованного социума. Появилась Витрувианская Академия, названая так в честь архитектора, механика Витрувия с его триадой «Прочность, польза, красота». Одной из задач Академии были раскопки и замеры античных сооружений. На одном из выставочных стендов приводится изречение Клаудио Толомеи, одного из основателей Академии: «Надо вытащить из могилы уже мёртвый Рим и вновь оживить его».

Римские папы оказались главными заказчиками всех этих начинаний. Это явилось общеевропейским почином - в экспозиции можно увидеть подробные планы Рима, созданные, как итальянскими мастерами, так и приглашёнными французами, германцами. Спешно возводились новые храмы – то было вызвано стремлением украсить столицу католического миропорядка. Людьми правят не лишь идеалы - важна красота, и следовало в кратчайшие сроки облагородить Рим - в противовес начавшейся Реформации с её лапидарно-угрюмой эстетикой.

Происходила расчистка территорий и оформление площадей, таких, как, например, пьяцца Навона. При этом развалины Колизея, Форума Романум, арки Тита не трогали – их считали незыблемо-важным наследием. Так выкристаллизовывалась Вечность, а современно-комфортабельные палаццо и вилы изящно вписывались в руины былой цивилизации.

Повышенный интерес к антикам породил традицию графических реконструкций, в коих было много фантазий, так как археология, да и сама история находились в зачаточном состоянии. Тому пример – грандиозная панорама французского архитектора и гравера Этьена Дюперака, представленная на выставке. Эти панорамы имели огромный успех, копировались и переиздавались более двух столетий, оставаясь зримым воплощением грёз о величии Рима.

Постепенно он становится туристической Меккой – с XVIII века в моду вошли путешествия, и поэтому раздел выставки, обращённый к этому столетию, именуется эрой grand tour. Считалось, что визит в Рим – это часть образовательной программы для художников и архитекторов. Вечный Город буквально кишел иностранцами!

Денис Фонвизин, известный не только острыми пьесами, но и путевыми заметками, писал о своём пребывании в Риме. Драматург не просто фланировал по городу – он оказался участником религиозного празднества: «День был прекрасный. Сверх того, сия церемония нигде так чувства тронуть не может, как здесь, ибо потребна к тому площадь св. Петра, которой нигде подобной нет. Чрезвычайное ее пространство и великолепная колоннада, бесчисленное множество народа, который, увидев папу, становится на колена, глубокое молчание пред благословением, за которым тотчас следует гром пушек и звон колоколов, и самое действие, которое благодаря богобоязливых людей имеет в себе нечто почтенное и величественное, — словом, все в восхищение приводит!»

Эти многочисленные туры, не прекращающиеся ни зимой, ни летом, вызвали к жизни особый жанр в искусстве – ведуты - от итальянского veduta— увиденная, вид, картинка, точка зрения. Ведута представляла собой картину, рисунок или гравюру с детальным изображением пейзажа и знаменитых памятников архитектуры. Характерной особенностью являлась предельная точность - вплоть до мельчайших нюансов. Рассматривая ведуты, мы в точности уясняем для себя, как выглядели храмы, дворцы, мосты и руины.

В экспозиции можно увидеть целый ряд ведут, как живописных, так и графических, а также ознакомиться с именами художников, работавших в этом жанре. Вот, например, Бернардо Белотто – племянник и последователь самого Джованни Антонио Каналетто, и если дядюшка подвизался в родной Венеции, то сеньор Белотто обосновался в Риме, а затем ездил по всей Европе. Его кисти принадлежат ведуты «Пьяцца Навона», «Вид площади с церковью Санта Мария Маджоре на Эсквилинском холме», «Вид Римского форума» и ещё несколько шикарных работ из коллекции Пушкинского музея. Тут и шествие монахинь, и раззолоченные кареты, и толпы.

А вот – другой знаковый художник, Джованни Паоло Панини, мастер, начинавший с росписей дворцов, но потом сделавшийся одним из лучших авторов ведут и знатоком архитектуры. Он даже преподавал в Королевской академии живописи в Париже, а французы всегда крайне ревниво относились к иноземцам, а к итальянцам – с наибольшим пристрастием. Панини обращал внимание не только на сами здания – его интересовали костюмы, поэтому по его ведутам можно изучать моды XVIII столетия. «Внутренний вид церкви Сан-Джованни ин Латерано» — это не лишь роскошная базилика, но и чарующие одеяния прихожан – пудреные парики да расшитые камзолы мужчин, пышные фижмы дам, общая нарядность, присущая рококо.

Николай Гоголь, путешествуя по Италии век спустя, отмечал римские церкви: «…Где арки, плоские столпы и круглые колонны из всех возможных сортов мрамора, перемешанные с базальтовыми, лазурными карнизами, порфиром, золотом и античными камнями, сочетались согласно, покоренные обдуманной мысли, и выше их всех вознеслось бессмертное создание кисти». Вообще, эпоха grand tour не ограничивается XVIII столетием, но длится по сию пору – нынешние туристы посещают всё те же достопримечательности, но увозят с собой не ведуты, но селфи на фоне собора Святого Петра и Колизея.

Крупный раздел посвящён Джованни Баттиста Пиранези – этому гению, мистификатору и фантазёру. Он появился на свет в семье каменотёса, однако, рано проявив талант, сделался типичным представителем века Просвещения: энциклопедичные знания, архитектура, инженерное дело и, разумеется, живопись, коллекционирование, путешествия. Пиранези оказался не слишком удачлив в качестве зодчего, коим хотел стать, но его рисунки, чертежи и так называемая «бумажная» архитектура сделали его имя почти нарицательным.

Пиранези скрупулёзно зарисовывал и описывал сохранившиеся памятники Рима, изучал топографию античного града Вечности, пытался хотя бы на бумаге сохранить память о былых свершениях. Среди экспонатов – серия Пиранези «Виды Рима» - тут и Форум, и Пьяцца делла Ротонда, и Египетский обелиск на площади Сан Джованни ин Латерано, и колонна Траяна. Всё это восторгало Пиранези – он считал, что живёт во времена деградации всего и вся, когда нет великолепия замыслов и воплощений. В какой-то мере он был прав. Италия XVIII века – это соперничавшие друг с другом мини-государства, к которым относились, как к чему-то второстепенному. Конечно, там всегда процветали искусства, но ведь на этом далеко не уедешь. Жить туризмом и художествами – это ли достойное занятие для Urbs Aeterna?!

Также представлены работы учителя Пиранези – архитектора и гравёра Джузеппе Вази. Он был составителем планов города – перед нами панорама Рима, сделанная с одного из холмов. Скрупулёзно выписаны, вычерчены все сооружения, дома и домики. На такие панорамы уходило около двух-трёх лет, так как художнику приходилось каждый раз подниматься на выбранную точку и зарисовывать окрестности. Сплетения улиц, завихрения времён… Выставка помогает убедиться в этом. «Я был в Риме. Был залит светом», - сказал Иосиф Бродский, покорённый магией Вечного Города. О, как он волшебен и странен этот бессмертный Рим!