В кадре - Оттепель

«Есть у нас один секрет -
На двоих нам сорок лет,
Как говорят - всё впереди».

Из советской песни эпохи Оттепели

Оттепель — это не просто книга Ильи Эренбурга, давшая имя целому периоду, но ещё и весна, ледоход, свежий ветер. Младость наших мам. Ту книгу все уже забыли – написана топорно, впопыхах и не особо интересно. Она сделала своё дело – может уходить в архив. Зато эпоха – прекрасна и удивительна.

На вопрос: «Как жизнь?» был один ответ: «Она восхитительна, и будет ещё лучше!». Так в фильме Георгия Данелии «Я шагаю по Москве», где не происходит в общем-то ничего – день из жизни типичных ребят и девчат 1960-х. «Бывает всё на свете хорошо, / В чём дело, сразу не поймёшь, / А просто летний дождь прошёл, / Нормальный летний дождь», - эти строчки Геннадия Шпаликова, сочинённые им буквально за несколько минут, наилучшее выражение Оттепели. Нормальность доброго настроения. Счастье от того, что идёт дождь или светит солнце. Здоровое и трезвое восприятие. На том же Западе всё не так – молодёжь бунтует, у неё - сплошной крах вселенной, а депрессивные романы Франсуазы Саган, массово переводимые на русский язык, тому подтверждение.

Наша Оттепель занимательна, о ней пишутся умные и – не очень умные статьи. Кто-то выступает по радио. Возникают плоско-пластмассовые (sic!) сериалы, в которых главным действующим лицом, увы, становится, «двуглавый» торшер, вынырнувший из недр краеведческого музея или автомат с газированной водой. Попытки осмыслить период то и дело проваливаются, ибо Оттепель – территория чувств.

Одни исследователи именуют её наилучшим моментом XX столетия – с журналом «Юность», спором физиков-лириков и реально смешным, а не пошлым КВН-ом, другие полагают, что она – этакий могильщик социализма. А что такое социализм, если не свет в окнах и устремлённость за горизонт? Дороги, походники, скалолазки, песни у костра: «Лыжи у печки стоят / Гаснет закат за горой / Месяц кончается март / Скоро нам ехать домой».

Из розовой дымки вставали города-новостройки, в кафе-стекляшках велись научные и ненаучные диспуты, по улицам ходили девочки с причёской «бабетта», названной так в честь героини Брижит Бардо. В каждом вздохе - мечты о будущем. Оно рисовалось заманчивым и тёплым. «Полдень XXII век» братьев Стругацких — все люди братья, а космос — наш. Сочиняются фантастические романы и повести — в них вся Галактика изъясняется по-русски. Потому что мы — первые. Это ли не триумф Русского Мира, о котором мы вещаем?

Итак, перед нами - выставка «Звёзды Оттепели», проходящая сейчас в Музее Москвы! Это проект, посвящённый творчеству уникальнейшего фотографа 1950-1960-х годов Игорю Кошелькову. Его глазами видим город, лица, динамику, время. Нас встречает фотопортрет самого мастера и – его краткая биография. Кошельков работал в агентстве «Фотохроника ТАСС», газетах «Правда», «Вечерняя Москва» и «Социалистическая индустрия», а также в «Медицинской газете». Отсюда – яркие, мощные репортажи, биение пульса, знание дела.

Кошельков – москвич, а потому чувствовал каждый переулок. В экспозиции много столичной темы. Разумеется, даны репрезентативные виды, например, отдых граждан на ВДНХ – аллеи, павильоны, фонтаны. Большевистский Версаль (иначе и не скажешь!), сотворённый в эру Сталина, был местом встреч и гуляний, а в ходе молодёжного Фестиваля 1957 года ВДНХ играла одну из ведущих ролей – про проспекту Мира машины с гостями устремлялись в этот роскошный парк чудес. К слову, Кошельков прославился именно во время Фестиваля, участвуя в Международной фотовыставке с сюжетами «Ночная Москва», «Москва сегодня», «На рассвете» и «Ночной мост».

Виды Москвы 1950-1960-х годов невозможны без высотных зданий. Триумфальные чертоги, выросшие в послевоенные годы, сделались зримыми свидетельствами Победы, а если перейти на скупой язык урбанистики, то сталинские высотки значительно изменили профиль города, став основными его доминантами. Многоэтажные, увенчанные шпилями, сооружения попадали на плакаты, поздравительные открытки, репрезентативные фото. У Кошелькова – целый ряд фотоизображений высоток. Шикарен «Вид из Кремля» на дом, что был выстроен на Котельнической набережной. Воздушна и стройна гостиница «Украина» со стороны строящегося проспекта Калинина – автор хотел явить и развернувшуюся стройку, и величавую башню гостиницы.

В кадре – толчея мегаполиса. Вот – Охотный ряд, где всегда было море машин, людей, энергии. «Осенний день на проспекте Маркса» - проникновенный лиризм и осенняя меланхолия, а ещё – лёгкая размытость. В моду стремительно вошёл французский импрессионизм, считавшийся до этого чем-то, вроде буржуазной мазни. Собственно, лиричность, а заодно impression свойственны всему искусству Оттепели – от живописи до кино, от стихов до прозы. Ощущение – вот, что главное, а форма – вторична. Фотосюжет «Вечером на набережной» — это не только влюблённая пара, но и фонари, создающие волшебную ауру всему повествованию. Композиция нарочно смещена - мужчина и женщина расположены с краю, а всё пространство отдано воздуху, электрическому свету, мерцающим бликам, воде.

В те годы и официозные фотографии были, что называется, очеловечены – помпезность уступила место простодушию. Очередь в Мавзолей на фотографии Кошелькова смотрится вовсе не как сакральное действо. Тогда и сам Ленин, которого всё чаще называли Ильичом, представал обыкновенным человеком, а не божеством революции. Образ перекраивался под настроения эпохи. А тут – Красная площадь, люди, голуби. Силуэт голубя рисовался, как знак мирных инициатив и международной солидарности. Эмблема в виде голубка, несущего оливковую ветвь, была создана художником Пабло Пикассо для первого Всемирного конгресса сторонников мира (1949 год), а в СССР голубь стал частью «мягкой» политической пропаганды.

Не обошлось и без фотографий первого лица государства – Никиты Хрущёва. Он то на трибуне, то среди народных масс, то на очередной выставке достижений. Кошельков нередко фотографировал этого парадоксального, эксцентричного лидера, безумные решения которого соседствовали со здравой политикой – одна только забота о расселении коммуналок и возведении блочных кварталов дорогого стоит.

Сейчас принято фыркать в адрес хрущёвок, однако, для граждан, ютившихся в полуподвалах, деревянных постройках, квартирах с коридорной системой это было выходом и - выдохом. Хрущёв приказывал всё делать быстро, а строительство районов по образцу Черёмушек было одной из первоочередных задач советской власти. На фотографиях Кошелькова глава государства, скорее, задумчив, нежели ретив – от авторов требовалось показывать внутренний мир, а не внешнюю оболочку. Можно увидеть и фото Нины Кухарчук – супруги и верной соратницы Никиты Сергеевича, женщины мудрой и сильной.

Кошельков часто изображал знаменитостей. Вот – серия работ, где представлен Сергей Конёнков, самобытный чудо-скульптор, человек-глыба. Его манера – на стыке народных традиций и роденовской школы – завораживает по сию пору. Конёнков всегда и всех удивлял – уже до революции он был известен, потом – ваял самого Ленина и героев гражданской войны, долго жил в Америке, вернулся и – снова – заблистал. В эпоху Оттепели конёнковский почерк стал актуальным, особливо на контрасте с чёткой классикой сталинского Большого Стиля. Неслучайно Иван Ефремов в своём «Лезвии бритвы», описывая деревянную скульптуру, имел в виду «Текстильщицу» Конёнкова. На фотопортретах Кошелева скульптор погружён в себя, но не чужд общения – он точно говорит с нами, рассказывая о своих замыслах.

Общительность – ещё одна примета Оттепели, поэтому на фотографиях попадаются группы людей, о чём-то беседующих, а быть может, дискутирующих. Все дружно искали истину. В чём она? В красоте природы, науке, творчестве? Тут – группка неизвестной молодёжи, а здесь уже спорят о чём-то корифеи – Алла Ларионова, Элина Быстрицкая и Михаил Жаров в кулуарах очередного кинофестиваля. Синематограф развивался стремительно! Возникали разнообразные течения по образцу итальянского неореализма и французской «новой волны». То был отказ от предсказуемости фабул и привычных ракурсов. В советском кино также происходили тектонические сдвиги, а наши фильмы всё чаще брали призы на престижных кинофорумах.

Оттепель – это открытость, и не только в межличностном, но и в глобальном плане. Фестиваль 1957 года и Американская выставка в Сокольниках, случившаяся два года спустя – это всего лишь первые ласточки. В СССР активно хлынул поток иностранных гостей, в том числе именитых. С фотопортретов, сделанных Кошельковым, смотрят звёзды мирового экрана.

Вот – белокурая Марина Влади, актриса с русскими корнями. Хорошо известная нашему зрителю по фильму «Колдунья», она невольно создала моду на причёску! После премьеры стильные девушки принялись распускать длинные волосы, хотя, укладка или стрижка были предпочтительней. На этих «колдуний» рисовались карикатуры в журнале «Крокодил»! В ходе такого визита Марина познакомилась с Владимиром Высоцким, что сделалось началом красивого романа.

Рядом – фотография Жана Марэ, улыбающегося на Красной Площади. Роскошнейший кавалер плаща и шпаги, сыгравший, кажется, всех персонажей галантных столетий, Марэ считался одним из самых привлекательных мужчин Европы. Поодаль - обворожительная Софи Лорен, которая помимо внешности обладала ещё и актёрским талантом. Броская наружность лишь подчёркивала бурный темперамент и тонкую натуру. «Брак по-итальянски» — это напор, взрыв эмоций, жестковатый, но милый юмор.

Какой же кинофестиваль без Джины Лоллобриджиды? Её называли соперницей Лорен – и по части фигуры, и в области киноролей. Эсмеральда в «Соборе Парижской Богоматери» и Аделина в комедии «Фанфан-тюльпан» вызывали общий экстаз. Какая талия! Какие движения! И какая душевность. Где Запад, там и Восток – здесь Радж Капур, несчастный и …счастливый Бродяга. Что характерно, все эти знаковые персонажи показаны или в толпе, раздающими автографы, или прогуливающимися близ достопримечательностей, а не в плотном кольце мордастых секьюрити. Мир казался безопасным, а бытие – безоблачным.

Выставка произведений Игоря Кошелькова – обширна. Космонавты, рабочие, школьницы, старики – все становились героями его фотографий, и как сказал Евгений Евтушенко: «Людей неинтересных в мире нет. / Их судьбы — как истории планет. / У каждой всё особое, своё, и нет планет, похожих на неё». Кошельков тщательно фиксировал эпоху, а она складывается из разных судеб – рядовых и великих.