День Каталонии, Барселона, 11 сентября 2012 года.
Случилось так, что, объездив почти весь Союз, пожив ребёнком с родителями, советскими специалистами, в Турции, посетив в начале 90-х несколько балканских и азиатских государств, я ни разу не удосужился побывать в так называемой шенгенской Европе, сиречь — в Евросоюзе.
Нельзя сказать, что я уж так сильно скучаю по лондонским туманам или бульварам Парижа. Но интерес был — тем более, что в силу извивов биографии (был, участвовал, привлекался), выдача шенгенской визы мне вроде бы не светила, — а запретный плод сладок вдвойне.
Поэтому, когда в начале года возникло окно вероятности прокатиться всей семьёй на 10 дней в Испанию, я не стал разубеждать свою супругу и предпочёл пустить события на самотёк. Если что-то выйдет с документами и визами — хорошо, не выйдет — возьмём карапузов и отправимся в Крым.
Незадолго до отлёта меня не раз и не два предупреждали разные люди, что после поездки в тот мир мои взгляды могут сильно измениться. Знакомые нацдемы и либералы говорили об этом с радостью: мол, приобщишься к настоящей цивилизации — и всё поймёшь сам. Только европейский путь развития есть столбовая мировая дорога, отряхнём прах Азии с наших ног и ринемся в распростёртые объятья братьев по расе.
Патриоты-имперцы предупреждали меня о возможной смене ориентиров с тоской в глазах, видимо, памятуя о том, сколь много достойных людей в своё время не перенесло испытания ста сортами колбасы.
Первое, с чем нам пришлось столкнуться в настоящей Европе, — это старая недобрая финская русофобия.
В принципе, я никогда не испытывал предубеждения против финнов как нации в целом, хотя в начале 90-х годов, проживая в Питере, привык к тому, что чаще всего финн — это некий субъект, упившийся до безобразия и беспамятства.
Тем не менее, как человек толерантный, я был склонен думать, что всё осталось в прошлом: выборгская резня в апреле 1918 года, разрушение "шуцкором" православных храмов и русских кладбищ по всей Финляндии, ужасы Зимней войны и кошмар блокады Ленинграда.
Увы, поскольку мы не были туристами, направлявшимися непосредственно в Финляндию, то есть не везли копеечку финской туриндустрии, то, видимо, и церемониться с нами было незачем.
Иначе я не могу объяснить поведение финского пограничника при прохождении паспортного контроля. Сей доблестный муж сперва несколько минут орал на нас из своей кабинки на финском, крутя пальцем у виска, — мы долго не могли понять, в чём дело, пока нам не показали жёлтую линию — дескать, это граница, и пересекать её можно только кому-то одному из нас четверых. От этой границы до окошка было буквально полтора метра, а из нас четверых двое являлись непоседливыми карапузами трёх с половиной и пяти с половиной лет от роду. У меня уже тогда зародились сомнения относительно наигранности происходящего — перед нами у окошка толпилась целая куча китайских товарищей, но в их адрес не было произнесено ни слова по поводу группового пересечения жёлтой линии.
Далее финский пограничник перешёл на очень-очень плохой английский и, изучая наши испанские визы, начал допытываться, с какой целью мы летим в Барселону и почему через Хельсинки? Если цель полёта в Барселону объяснить было легко — туристы мы, то как объяснять пограничнику в аэропорту, почему мы летим из Москвы в Барселону через Хельсинки? С чего начать? С того, что у них, в Европах, дикий бардак, и прямой рейс Москва—Барселона стоит намного дороже, чем два так называемых "стыковочных": Москва—Хельсинки и Хельсинки—Барселона? Что мы понадеялись на удобство и культуру обслуживания компании Finnair, а в результате нас кормили в полёте замороженными полуфабрикатами и, в конце концов, отправили к некомпетентному пограничнику?
Пока я пребывал в некоторой прострации, страж границы внезапно сменил гнев на милость, проштемпелевал паспорта и внезапно на чистом русском языке сказал: "Ну, проходите!"
Можно ли расценивать подобный эпизод иначе, нежели акт изощрённой русофобии?
По крайней мере, для себя я выводы сделал. И когда на обратном пути из Барселоны в Хельсинки, мою жену атаковали сидящие сзади горячие финские бабки за то, что она посмела откинуть спинку кресла: буквально атаковали, пинали в кресло ногами и что-то визжали, — я не отказал себе в удовольствии заявить на весь салон, дословно: "Любимая, при общении с варварами нельзя волноваться. Варвары могут просто не знать элементарных правил приличий".
Слово "варвар" — хорошее слово, потому что практически одинаково звучит на всех европейских языках. Самое смешное заключалось в том, что мы совершенно случайно летели на прибалтийском самолёте с русскоязычным экипажем — пунктуальная компания Finnair отложила вылет рейса на полчаса и перепоручила его своим прибалтийским партнёрам, поставив пассажиров в известность в последний момент. Получилось даже так, что некоторые пассажиры, покупавшие билеты в бизнес-класс, попали в эконом, потому что самолёт оказался другой модели, с другим распределением мест. Но в нашей ситуации эта замена оказалась благом, поскольку прибалтийская стюардесса, в отличие от своих финских коллег, великолепно владела русским языком, вняла моей просьбе и смогла объяснить финским пенсионеркам, что крайне нехорошо пинать ногами кресло, в котором сидит молодая женщина и баюкает на коленях маленькую девочку.
После такого казуса в Хельсинки, изрядно подпортившего настроение, мы наконец-то добрались до Барселоны и очутились... нет, не в Испании, а вовсе даже в Каталонии. Это из Москвы кажется блажью переименование стадиона из Nou Camp (испанское название) в Camp Nou (каталонское), а в Барселоне и вообще в Каталонии отношение к этому куда как серьёзное. Мы прилетели в Барселону вечером 10 сентября, а на следующий день отмечался день Каталонии, и в Барселоне прошла полуторамилионная демонстрация в поддержку независимости республики. Мы не застали её, поскольку рано утром уехали на сто километров южнее, на курортное побережье Коста Дорадо. Но и там, в курортных городках Камбрильс и Салоу, практически каждый дом был украшен флагом Каталонии, а официанты и гиды, услышав: "Я первый раз в Испании...", считают своим долгом поправить: "В Каталонии..."
Официальной причиной каталонского сепаратизма является экономика. В Каталонии, занимающей 6 процентов территории Испании, проживает 16 процентов населения, которые дают от 20 до 24 процентов общеиспанского ВВП. Каталонцы недовольны прежде всего тем, что все налоги идут в федеральный центр — в Мадрид, а собственно самой Барселоне ничего не остаётся. При этом ВВП Каталонской автономии равняется ВВП Финляндии и Дании, а ВВП на душу населения почти такой же, как в Германии.
Но есть и нюансы, которые позволяют взглянуть на катлонский сепаратизм с другой стороны.
Мне, русскому националисту, просто нельзя было не посетить гору и одноимённый монастырь Монсеррат — духовное сердце и символ Каталонии. Ещё век назад для любого испанца Монсеррат имел такое же значение, как Троице-Сергиева лавра для русских, являясь гордым символом Реконкисты. Монастырь был основан около 880 года нашей эры в труднодоступных для арабской конницы горах на высоте 725 метров над уровнем моря и на протяжении нескольких сотен лет выполнял роль духовного форпоста Реконкисты. Реконкиста — освободительная война христиан Пиренейского полуострова против исламского нашествия, началась практически с 711-713 годов, с момента разгрома исламским Арабским халифатом Королевств Вестготов и закончилась 2 января 1492 года падением Гранады — последнего исламского оплота на территории Пиренейского полуострова.
Поэтому нет ничего странного в том, что мы отправились на экскурсию в это знаменательное место. По дороге гид, хорошо владевший русским языком, обрушил на нас просто лавину информации, но не сказал ни слова про Реконкисту и Гражданскую войну, в ходе которой монастырь Монсеррат был разрушен наступавшими франкистами.
Воспользовавшись свободной минуткой, я поинтересовался у него причинами подобного умолчания: мол, неужели о войне против исламских захватчиков нельзя говорить из соображений политкорректности? Тем более, их в Каталонии и сейчас столько, что скоро речь может пойти о второй Реконкисте.
Эрик — так звали гида — ответил, что всё проще и сложнее одновременно. Что, действительно, существуют две темы, которых лучше не касаться: это Реконкиста и Гражданская война. С Гражданской войной всё ясно: в Каталонии очень не любят Франко за то, что каудильо называл "примирением нации", — проще говоря, здесь нет практически ни одной семьи, в которой кто-либо из родственников не пострадал бы от франкистов. Запрет на каталонский язык, запрет богослужений и венчаний на каталонском, преследование национальной интеллигенции и священнослужителей — в общем, у каталонцев есть обоснованные претензии к Франко, и немалые. Это из России Гражданская война в Испании представляется прямолинейным противостоянием "белых" испанских националистов и "красных" республиканцев. А в реальности для Катало- нии это была война за независимость, и каталонцам до сих пор больно за то, что они её проиграли.
Что же до Реконкисты, то её стараются не упоминать по совершенно умопомрачительной причине — дело в том, что, фактически, современная Испания выросла из героического сопротивления Астурии и Каталонии исламской экспансии. И в свете тотальных сепаратистских настроений в Каталонии, напоминать лишний раз, что Испания из Каталонии и выросла, совершенно неуместно. Чем-то эта ситуация напоминает происходящее с Украиной: ну хоть ты тресни, но Киев — мать городов русских, и не было в 1991 году никаких поводов разделять между собой русский и украинский народы, кроме каких-то совершенно мифических, сугубо экономических соображений, оказавшихся чистой воды иллюзиями.
Каталонцы тоже живут иллюзиями счастливой и сытой жизни, которая наступит, стоит им только отделиться от "проклятых мадридских москалей".
Подозреваю, что на этом пути их ждут большие разочарования.
По дороге на Монсеррат наша экскурсия посетила винодельческое хозяйство "Торрес". Это действительно то, чем каталонцы могут по праву гордиться. В холле выставочного павильона "Торрес" стоит интереснейший экспонат — срез слоя земли, на которой растёт виноград, из которого позже изготовляются превосходные вина. С точки зрения пришельца из энергетической сверхдержавы, обладающей большей частью мирового чернозёма, почва в Каталонии — обычный камень. И следует отдать должное мастерству виноградарей, которые столетиями умудряются ещё что-то на ней выращивать.
Но в остальном, увы и ах: мало того, что Каталония — на редкость бедная ресурсами страна, но и сами каталонцы далеко не трудоголики. Если то, что я увидел в Каталонии, характерно для большинства стран Евросоюза, то в ближайшей исторической перспективе у них нет никакого светлого будущего.
НаЧнЁм с основ — транспорта и коммуникаций. Гуляя по Барселоне 19 сентября, мы повстречали демонстрацию анархо-синдикалистов из профсоюза транспортников. Это, собственно, и не мудрено: Барселона — не только одноимённый футбольный клуб, город Антонио Гауди и готического квартала, но и европейский рассадник анархо-синдикализма с давними традициями. Эти милые люди с пищалками и свистелками с большим усердием протестовали то ли за повышение зарплаты на один процент, то ли против увольнения кого-то из товарищей, а я в первый раз в жизни чувствовал себя махровым реакционером. Поскольку в нашей старой доброй "Евразии-Азиопе" то, что здесь именуется общественным транспортом, не прожило бы и дня.
Дело даже не в том, что цена проезда, например, в городском автобусе в несколько раза выше, чем в Москве. Но если бы вы видели, как они "выдерживают" расписание, да ещё и бастуют через два дня на третий?! Да, есть скоростные электропоезда RENFE, которым, тем не менее, ничего не стоит опоздать минут на 20, — в электронных табло есть специальная строчка "время опоздания". 21 сентября мы ехали в аэропорт, и барселонский аэроэкспресс опоздал на 22 минуты! Мы еле успели на регистрацию рейса. И хоть бы кто извинился, хотя бы для проформы! Я представляю, что было бы, если бы на 22 минуты опоздал аэроэкспресс в Шереметьево, — вернее, не представляю, потому что транспортная система Москвы — это царство железного орднунга по сравнению с Барселоной. Ей-богу, лучше бы вместо арабов Пиренеи в своё время завоевали германцы или Чингисхан.
Сравнивать Москву и Барселону можно, поскольку последняя далеко не посёлок — почти четыре миллиона жителей. Если считать с пригородами.
И, справедливости ради, надо сказать, что у Барселоны есть одно существенное преимущество перед Москвой, вытекающее из бедности Каталонии — это фактическое отсутствие пробок. Дорогой бензин (56-60 рублей за литр на наши деньги) плюс грамотная налоговая политика (за "паркетный внедорожник" типа "Фольксваген Туарег" ты будешь платить до 2000 евро в год транспортного налога!) и дорожная разметка творят чудеса. Во-первых, подавляющее количество машин на улицах города — малолитражки; во-вторых, климат позволяет передвигаться на мотороллерах и мотоциклах, коих в Барселоне огромное количество, а в-третьих — есть разветвлённая сеть проката велосипедов.
Но опять же — всё это происходит не от хорошей жизни. Только в Каталонии я понял, насколько богата и обильна матушка-Русь и насколько вольготно мы живём даже сейчас. Мы не испытываем недостатка воды, мы покупаем дешёвый (да, дешёвый!) бензин, наше метро по сравнению с барселонским — это храм с недоступными каталонцам удобствами. Видите ли, они там, у себя, не имеют возможности и ресурсов полностью оборудовать станции метро эскалаторами.
На фоне динамичной, вычурной, богатой Москвы Барселона выглядит этаким кукольным выставочным домиком. В одном вагоне московского метро всяких гаджетов: планшетов, дорогих телефонов, айпадов и прочих прибамбасов информационного века, — больше, чем на средних размеров барселонской улице. Надо сказать, что по московским и питерским меркам с Интернетом, особенно с мобильным, — в Каталонии беда. Дорого и нерегулярно. Если в Моcкве разворачивается уже третья сеть стандарта 4G, то в Барселоне и 3G работает отвратительно.
Более того, в день прилёта — а вернее, в ночь, — мы с двумя малолетними детьми чуть не остались ночевать на улице, поскольку выяснилось следующее: далеко не на всякий городской номер в Барселоне можно позвонить с мобильного телефона — мы просто не могли дозвониться до хозяина забронированных через Интернет апартаментов! Позже выяснилось, что и с городского телефона на другой городской телефон тоже можно не прозвониться — в начале XXI века в Барселоне существует несколько телефонных сетей!
Эта проблема в Барселоне, да и в Мадриде, как говорят, решена поистине со слоновьим изяществом — практически в каждом квартале города есть одна-две локутории. Локутория — это нечто вроде переговорного пункта: пара-тройка кабинок со стационарными телефонами разных систем, пара-тройка древних компьютеров с платным доступом в Интернет, и пара-тройка индусов или арабов, следящих за этим хозяйством и торгующих всем, что имеет отношение к мобильной связи: телефонами, сим-картами и так далее.
Но ничего этого мы не знали, когда в одиннадцать часов вечера оказались с двумя уставшими от перелётов малолетними детьми перед закрытой дверью подъезда, без всякой возможности дозвониться до хозяина помещения.
С отчаяния мы сунулись в соседнюю дверь — в маленький ночной бар, в попытке выяснить, по тому ли мы адресу вообще пришли. И там мы узнали, как в Каталонии относятся к русским. Можно сказать, это был один из самых трогательных моментов в нашей поездке. Человек, который увидел нас первый раз в жизни, без малейшего промедления, но и без лишней спешки, довёл нас до ближайшей локутории, отзвонился хозяину апартаментов, дождался нашей встречи с ним и, только убедившись, что всё у нас в порядке, отправился по своим делам. Одна из основных проблем Каталонии заключается также в том, что этого, без сомнения, образованного и интеллигентного человека, поддерживавшего с нами беседу аж на четырёх языках, включая русский (я очень плохо, с пятого на десятое, владею английским, супруга — очень хорошо французским, чуть хуже — немецким и опять же английским), чуть ли не единственного классического, "книжного" европейца, которого мы встретили за всё время, звали Хамид, и он был пакистанцем. Пакистанцем с каталонской идентичностью, — потому что он и суровый бармен обрадовались, как дети, услышав, что в 1937 году мой близкий родственник возил в Барселону самолёты для республики.
И это одна из причин, почему русских в Каталонии привечают и любят. Конечно, можно сказать, что всему виной экономический кризис и исламский фактор — с одной стороны, цены в Испании упали, а с другой — одновременно в любимом русскими туристами Египте стали происходить известные события. Поскольку на Коста Дорадо и Коста Бланка можно ещё купаться без паранджи, то поток русских туристов в Испанию значительно вырос за последний год. Да и мы также оказались в Каталонии во многом потому, что цены на аренду жилья стали гораздо либеральнее.
Да, каталонец и выгода — это синонимы, но в целом каталонцы народ очень общительный и дружелюбный, пусть не очень любящий работать, и есть между нашими народами нескрываемая симпатия.
В Камбрильсе очень много русскоговорящих официантов, и в большинстве кафешек и баров есть русское меню. С одним из таких официантов я разговорился из чисто журналистского любопытства, поскольку его русский язык был безупречен. Парня звали Мигель, и был он студентом-филологом Мадридского университета, приехавшим в Барселону на заработки. По нынешним временам, когда половина испанской молодёжи сидит без работы, 1800 евро, которые он получал в месяц, работая официантом, — это просто колоссальные деньги. Мигель — человек левых убеждений, и он достаточно жёстко посмеялся над моим вопросом про 33 тысячи долларов ВВП на душу населения в Испании. По нашим подсчётам, средний горожанин в Барселоне или Мадриде вряд ли живёт сытнее и богаче среднего москвича или питерца.
Каталонец не был бы каталонцем, если бы не завёл разговор о женщинах и футболе. Конечно, либеральный стереотип "за границей всех русских туристов считают дикарями и варварами" уже дал основательную трещину, но окончательно его добил Мигель, заявивший, что нам, русским, очень везёт, потому что из всех женщин в Европе лучше всех следят за собой русские и француженки, а англичане — дикари и варвары, потому что нажираться пивом и чипсами в стране, где бутылка отличного красного вина стоит дешевле пинты пива, могут только дикари и варвары.
Как ни странно, но через полчаса после этого разговора мы смотрели трансляцию матча Лиги чемпионов между мадридским "Реалом" и "Манчестер Сити" и болели за английский клуб. Потому что в Каталонии болеть за мадридский "Реал" — это дикий моветон, который может закончиться трагически. Противостояние между "Барселоной" и "Реалом" — не спортивное, а, скорее, культурно-политическое.
Но на следующий день в рамках Лиги чемпионов "Барселона" принимала на стадионе Camp Nou лучший русский клуб — московский "Спартак"...
Скажу сразу: когда мы заказывали авиабилеты и бронировали жильё, то турнирная сетка Лиги чемпионов была ещё тайной, покрытой мраком. Но когда мы узнали, что под конец нашего отдыха наш любимый клуб будет играть в Барселоне, на стадионе Camp Nou, против "Барселоны", да ещё в Лиге чемпионов, мы, несмотря на скудость бюджета, решили попасть на этот матч любой ценой.
"Барселона" для Каталонии — это всё. Это страсть, это бизнес, это политика, это красивейший футбол, наконец. Нет никакого сомнения, что "Барселона" является одним из краеугольных камней каталонской экономики, ориентированной на туризм. По дороге на Монсеррат я видел колоссального размера автомобильный завод SEAT; но вот машин этой марки в Барселоне я что-то особо не заметил: одни "Шкоды" да "Рено".
А вот "Барселона" в Каталонии присутствует везде: торговля околофутбольной атрибутикой налажена отменно — и редкий турист не увезёт с собой какой-либо сувенир с символикой "Барсы".
Суперсовременный стадион Camp Nou — это сейчас такой же символ Барселоны, как и Саграда Фамилия Антонио Гауди. Вы спросите меня про Гауди? Конечно, ходили, смотрели, пробираясь через дичайшие толпы туристов — индустрия, понимаете ли, отлаженный процесс. Что касаемо самого собора Саграда Фамилия, то на его примере можно изучать угасание духа Европы. Фасад Рождества, построенный самим Гауди, — это шедевр гения, фасад Страстей, построенный учеником по чертежам Гауди — ни то ни сё, фасад Славы, строительство которого завершается сейчас, на мой взгляд, — постыдный новодел. Впрочем, до окончания строительства этого самого известного европейского долгостроя ещё лет пятнадцать минимум. Посмотрим, что получится.
Но вернёмся к футболу. При попытке купить билеты на матч непосредственно в день его проведения мы столкнулись с единственным актом мягкой русофобии, который удалось заметить в Каталонии за всё время нашего пребывания там, — русским болельщиками выделили всего 5 тысяч билетов в так называемый фан-сектор, а на остальные сектора билеты по русскому паспорту не продавали. Положение спасла военная хитрость — после того, как мне отказались продавать билеты, к кассам пошла супруга и на чистом французском начала интересоваться, нужно ли покупать билеты на маленьких детей? Кассир, стараясь сделать приятное красивой женщине с детьми, мигом оформил два билета (детей следовало посадить на колени), даже не спрашивая паспорта.
Вот таким образом мы оказались на северной трибуне, в плотном окружении фанатов "Барсы". Пикантность ситуации усугублялась тем, что я лично был, как говорится, на "цветах", в спартаковской майке, и болело наше семейство за "Спартак" очень бурно — благо "красно-белая" команда продемонстрировала очень даже неплохую игру. В некоторые моменты я чувствовал себя несколько неуютно — например, когда в течение 20 минут "Спартак" вёл в счёте 2:1. Но если вы хотите знать всё о Каталонии и об отношении каталонцев к русским, то знайте, что по окончании матча мы обменялись рукопожатиями с самым голосистым "заводящим" барселонских фанатов, и он сказал мне на плохом английском следующее: "Мы любим русских, вы помогали нам в войне".
Наверное, я многое упустил — например, не рассказал о море и пальмах, об особенностях местной кухни, но об этом вы можете прочитать на туристических сайтах и форумах. Хотя, конечно, всё присутствует: маре, пальмас, бино, амор...
В целом по результатам первой вылазки в Евросоюз могу сказать следующее: сведения о рае земном и земле обетованной, мягко говоря, не соответствуют действительности. Никакого шока я не испытал, разве что удивление от некоторых, совсем уж архаичных, способов поддержания цивилизации в приемлемом состоянии типа локуторий.
Конечно, есть в Евросоюзе масса несомненных плюсов, но их уравновешивает не меньшее количество минусов. Многое там устроено явно бестолково по сравнению с Россией, дури и бюрократии не меньше, хотя они имеют несколько другую природу.
Вне сомнения, Испания сегодня — это "больной человек Европы", бедная страна, раздираемая нерешаемыми социальными проблемами и сепаратисткими тенденциями. Но я не сомневаюсь, что если мы возьмём более благополучную Германию, то и там найдётся клубок нерешаемых проблем. Начнём с того, что Германия просто не сможет в одиночку прокормить всех социальных паразитов, которых во множестве плодит Евросоюз.
Хотелось бы пожелать каталонцам с минимальными потерями пережить надвигающийся мировой шторм, потому что на самом деле они славные люди, вдобавок, не испытывающие никаких предрассудков по отношению к России.
Это многого стоит — и всему Евросоюзу стоило бы поучиться у каталонцев жить без чванства, поскольку очень вероятно: после всего, что неминуемо учудят в ближайшее время англосаксы и их ближневосточные "союзники", восстановить европейскую идентичность и независимость без помощи России не получится.
