В 1960-х годах советский мир переживал очередную волну русской галломании, то есть любви ко всему французскому. Это не был какой-то особый вариант — всё оказывалось в рамках дворянской традиции: господа едут в Париж или Версаль, учатся ваянию да живописи у тамошних мсье, или хотя бы выписывают к себе в имение журнал 'Costume Parisien'.
Любить капиталистическую Францию в пролетарском государстве дозволялось по целому ряду причин. После Второй Мировой войны образовалось мощное «левое» движение в некоторых капстранах — тем паче во Франции, и многие всемирно известные деятели культуры (моды и попсы - тоже) становились или коммунистами, или просто симпатизировали советской власти, как Ив Монтан с Симоной Синьоре или, допустим, Пьер Карден.
Кроме того, французская элита, как политическая, так и аристократическая (с приставкой «де» перед фамилией), выражала антиамериканские настроения, что очень нравилось в Москве.
На этом благодатном фоне, как уже было сказано, «включился» галльский курс русского дворянина: идеальный советский человек воспринимал свою цивилизацию, как венец творения, а себя — как наследника всех Пушкиных и Тургеневых, а заодно — Вольтеров, Дидро и Жан-Жаков Руссо. Наш советский народ - этакий народ-патриций, созидатель и философ.
СССР в 1960-х занимал лидирующие позиции в мире — в качестве победителя в войне и космической гонке, а потому не боялся парижского влияния на юные (и не юные) умы — пусть ребята обожают Брижит Бардо, как персонажи Василия Аксёнова — они всё равно отдадут жизнь за большую советскую науку. Русские девы читают романы Франсуазы Саган и примеривают её тоску на свои отношения.
В те времена французский шарм присутствовал во многих кинокартинах, даже и в такой сугубо русской, нет, …нарочито русской вещи, как «Три тополя на Плющихе» (1968). Подобно тому, как пушкинская Татьяна, знавшая «по-русски плохо», являла глубинный славянский дух и смысл, так и персонажам «Трёх тополей» французский музыкально-эстетический фон не мешает оставаться русскими, советскими людьми.
Композиция Майи Кристалинской «Нежность» с упоминанием культовой фигуры лётчика-дворянина и - антифашиста Антуана де Сент-Экзюпери тоже не случайна - «Маленький принц» считался популярнейшим произведением в кругу советских интеллектуалов. Анна - деревенская женщина - забыла фамилию, но знает суть и - передаёт настроение.
Дочь главной героини по дороге в город слушает песню Мирей Матье «Моё кредо» и сообщает, что — первая в классе по иностранному языку, но ещё не все слова разбирает. Шансон - подлинный, а не тюремно-провинциальный, разносится по всем окрестностям и — провозглашается незримая и - очень давняя связь двух культурных традиций.
Попадая в дом своей золовки, Анна видит у зеркала фотографии мужчин, имён которых не знает, а потому ошибочно принимает за кавалеров «подгулявшей» родственницы. На деле это Фернандель и Жан Габэн — знаковые французские киноартисты, хорошо известные в городской среде СССР.
Однако есть деталь. В начале повествования таксист Саша подвозит девицу, одетую в так называемое «маленькое чёрное платье» - наследие Коко Шанель подхваченное в 1960-х Ивом Сен-Лораном и Юбером де Живанши. И вот тут — нюанс, отделяющий «правильное» поклонение загранице — от скверного. Блондинка презрительно цедит о том, что в западных столицах в такой час полным-полно машин, веселья, жизни.
Эта девочка точно знает «истину», и, хоть не бывала в Европе, говорит уверенно и нагло. А что — здесь? Фи. Но что характерно, водитель не осуждает глупую девчонку, а будто бы жалеет. Это — позиция сильного и понимающего. Любить французскую песню, книгу, артиста — нормально и даже хорошо. Плакать вместе с Саган и улыбаться с Матье - отлично. Быть модной - c'est bien. Обожествлять тамошний образ бытия — смешно. C'est ridicule. И - незачем. Non-sens.
двойной клик - редактировать галерею
