«В сознании рождается чувство эпоса. Говоришь себе: это уже есть, существует, длится».
Юрий Олеша. Из очерка о строительстве стадиона.
«Она, как богиня, и всё-таки она наша, русская девчонка», - выразился Александр Дейнека о могучей деве-метростроевке, написанной коллегой - Александром Самохваловым. Эти слова приложимы и к «Девушке с веслом» — смелой и где-то провокационной скульптуре довоенной эпохи. Девушка с веслом окружена легендами, шутками, даже насмешками. Она сделалась хрестоматийной, именем-нарицательным. В годы хрущевской «борьбы с архитектурными излишествами» именно её — с преувеличенно карикатурными формами подавали образчиком культурно-исторического хлама. Притом, издевались не над конкретными работами Ивана Шадра или Ромуальда Иодко, а над самой идеей. Над эстетической парадигмой.
Фигуристая дева с веслом — квинтэссенция тоталитарного наследия? Её бёдра — круты, а плечи — широки. Она — это Афродита Каллипига, но с задором и целомудрием Артемиды-охотницы. Как двинет тем веслом меж глаз! Строгий эллинский профиль, и актуальная в 1930-х завивка-перманент смотрится, как стиль a-la greque, некогда практиковавшийся в начале 1800-х, когда взметнулись белые колонны, а дамы носили полупрозрачные платья, слегка и небрежно прикрытые шалями.
«Классика ценна ещё тем, что она необычайно гибка и способна к безграничным трансформациям, - явил в одном из дискуссионных выступлений архитектор Иван Фомин, - В самом деле: дорический стиль Греции, барокко Италии, немецкий Ренессанс, стили Людовиков во Франции, русский ампир — всё это варианты одной и той же классики, но насколько они различны! Всегда новая трактовка, новые пропорции, новое декоративное оформление, обусловленное новой идеологией». К середине 1930-х годов, человечество уставшее от ярых буквиц супрематизма и стекло-бетонных эркеров Ле Корбюзье, дружно обратилось к Венерам и нимфам, белевшим в глубине заброшенных парков — точнее в глубине коллективного бессознательного. Злые языки утверждают, что это был вкус вождей и мужчин в галифе, со скрипучими портупеями. Эра вождизма затребовала белокурых бестий со значками ГТО и лицами богов Олимпа.
Но как объяснить, что подобные вкусы тогда царили в джазово-электрической Америке и фривольной, благоухающей Франции, а в лёгоньком чтиве про Дживса и Вустера мелькали красноречивые описание тех самых девушек-спортсменок: «Конечно, хороша, глаз от неё не оторвёшь, но есть серьёзный недостаток: она из тех обожающих спорт девушек, которые непременно хотят, чтобы вы проплыли с ними милю-другую перед завтраком, a после обеда, когда у вас сладко слипаются глаза, тащат вас поиграть в теннис, сетов эдак пять-шесть для разминки»? Ильф и Петров свидетельствовали, описывая барышню межвоенной эпохи: «У неё был тот спортивный вид, который за последние годы приобрели все красивые девушки». Красота и спортивность стали синонимами. Во всём мире шло активное препарирование античных догм — наравне с культом физического развития.
Вспыхнула мода на белые одежды и струящиеся драпировки, а королева стиля - Мадлен Вионне создавала вечерние платья с намёком на пеплос и гиматий. Изменился женский силуэт, и если «ревущие-двадцатые» (roaring twenties) предъявляли тощую, узкобедрую и узкоплечую оторву-хохотушку с мальчишеской чёлочкой, то солнечно-жестокие тридцатые вернули женщине плавность, не исключавшей мускульной силы и отличного здравия. Девушка с веслом явилась зримым символом богини, рождённой не лишь из пены морской, но из огня, стали и небесной высоты, куда летели «сталинский соколы» и куда устремлял взоры каждый художник, поэт, зодчий. Мы рождены, чтоб сказку сделать былью!
Итак в 1935 году статую Девушки водрузили в Центральном Парке Культуры и Отдыха — этом социалистическом Версале с клумбами, розариями и дивным parterre – в королевско-барочном духе. Территорию уже украсили дискоболами, дорифорами и амазонками, а скульптура обнажённой атлетки должна была стать вертикальной доминантой всего ансамбля. Исполнителем выбрали Ивана Шадра — большого поклонника античности и знатока «золотого сечения». Кстати, он-то и предложил декорировать парковые пространства наядами и дриадами.
Иван Дмитриевич Шадр — а настоящая его фамилия Иванов! - родился в 1887 году, имея среди родни крестьян, богомазов, купцов и плотников. Шадр — звонкий псевдоним, взятый впоследствии по названию отцовского родного города — Шадринск. Детство будущего классика чем-то напоминает младые лета Максима Горького — мытарство «в людях», фабрика, работа грузчиком, побег от хозяина, странствия по Руси и — поступление в Екатеринбургскую художественно-промышленную школу, теперь носящую имя Шадра, что не удивительно.
После нескольких лет прилежания талантливый парень счёл, что рамки школы, ориентированной на промыслы, текстильный орнамент и всё то, что ныне гордо именуется «дизайном», ему узки. Иван пешком дошёл до столицы, встретившей его холодно и снобски-презрительно — неоцененный в Академии Художеств, он подрабатывал уличным пением. И — был замечен режиссёром «Александринки» - Михаилом Дарским, пристроившим голосистого бедняка учиться ...пению. Но оперные партии не слишком волновали художника, и потому судьба подарила ему ещё один шанс — его рисунки попались на глаза Илье Репину, вращавшемуся в тех же кругах, что и Дарский. К 1908 году Иванов доучился и обтесался, а для форса назвался Шадром. На дворе стоял Серебряный Век - держалась мода на аббревиатуры, псевдонимы и всяческие ребусы.
Разумеется — Париж и учёба в Académie de la Grande Chaumière под руководством Огюста Родена и Эмиля Бурделя (любопытно, что Вера Мухина — ещё одна будущая звезда сталинского Большого Стиля брала уроки у того же Бурделя). В революционные годы Шадр не сразу кинулся «переустраивать быт» и громоздить планы светлого будущего - он вообще оказался в стане Колчака, готовил программу коронования потенциального «диктатора белой России» и выступал с лекциями в Омске. Лекции, впрочем, были по истории живописи. Взятый в плен красными, Шадр стал сотрудником Политпросвета 5-й Армии и Сибирского Ревкома. Как говорится, ничего личного — только искусство. Хлынули заказы по увековечиванию памяти Маркса-Энгельса и Карла Либкнехта с Розой Люксембург.
Несмотря на «белогвардейское» прошлое, Иван Шадр бойко вошёл в круг первейших мастеров — его «Булыжник — орудие пролетариата» понравился новым властям и сделался вечным символом борьбы за рабочее дело. За рубежом этот идеологизированный шедевр тоже оценили — в нём ощущалась роденовская школа, остальное - мелочи. Случались у Шадра и неудачи, и унизительные отказы, и творческое бессилие. Художника всякий обидеть может.
Но в 1934 году именно Шадр получил возможность увековечить женский образ Красной Цивилизации. Громадная, 12-метровая богиня как бы вырастала из чаши фонтана — прямо на главной аллее парка. В этом варианте простояла она недолго - скульптура подверглась партийной критике и пикантным остротам. Дама с веслом бестактно доминировала, и завистники вышучивали «округлый белый зад, светящийся в ночи».
Статую не разбили и не прокляли — её тихо направили в провинциальный Луганск, а Шадр довольно быстро сваял новую Девушку — более скромных размеров и менее вызывающих форм. Оба раза моделями послужили реальные спортсменки — Нина Хоменкова и Зоя Бедринская-Белоручева. (Существует необоснованная версия, что Шадру позировала юная пловчиха и гимнастка Вера Волошина, однако, ей на момент возможного знакомства со скульптором было всего 15 лет, и он вряд ли пошёл бы на такой риск). Разночтения возникли ещё и потому, что Шадр создавал не точный портрет, но силуэт времени.
В том же 1935 году был выпущен самый загадочный и до сих пор не до конца осознанный фильм - «Строгий юноша», увы, запрещённый тогда за формализм - увлечение формой в ущерб содержанию. Сценаристом выступил Юрий Олеша — адепт совершенства. В центре повествования даже не любовный треугольник, а — восторженное отношение авторов к тренированным людям. К той яростной, плотской радости, которую они излучают. В этом странном, похожем на сновидение, кино-рассказе, молодые полубоги участвуют в гонках на квадригах, носят белое и рассуждают о «Третьем комплексе ГТО» - морально-этических нормах грядущего человечества. В стройном теле должен быть здравый дух, а с другой стороны — красота разума и души невозможна без идеальной «оболочки».
У древних эллинов бытовал термин καλοκαγαθία — гармоническое созвучие внешнего и внутреннего. «Строгий юноша» - это изысканная, пропитанная духом евгеники, фантасмагория, а ещё точнее — сказка о об аполлонической сути нового человека - хомо-советикус. «Аполлон, как бог всех сил, творящих образами, есть в то же время и бог, вещающий истину, возвещающий грядущее», - сказано у Фридриха Ницше. К сожалению, фильм, перегруженный метафорами, показался эстетским и сложным, а потому его положили на «полку». Массовый зритель познакомился со «Строгим юношей» только в середине 1990-х, когда многим захотелось исследовать изощрённое сознание и - подсознание 1930-х.
«Девушка с веслом» — произведение того же плана. Физкультурница предстаёт идеалом плодородия и жизненной силы. Обратимся к тому же Ницше: «Здесь ничто не напоминает об аскезе. Здесь всё говорит нам лишь о роскошном, даже торжествующем существовании, в котором всё наличное обожествляется, безотносительно к тому - добро оно или зло. И зритель, глубоко поражённый, остановится перед этим фантастическим переизбытком жизни». В преддверии большой войны сознавалась эстетическая и — житейская потребность в языческих, витальных образах. Неслучайно в декоре 1930-х столь много цветочных гирлянд, рогов изобилия, снопов, чаш с гигантскими фруктами. Выхолощенная, скупая плоскостность конструктивизма уступила «новой античности» практически без боя, и 1935 год явился окончательной границей, хотя поворот в сторону «красной дорики», как называл это архитектор Иван Фомин, наметился уже в 1932-1934 годах.
В том же 1935 году родилась и другая Девушка с веслом — замысел скульптора Ромуальда Иодко, работавшего над оформлением стадиона «Электрик» в московском Черкизове. В отличие от шадровской «Девушки», эта фигура невысока сама по себе — всего 2,5 метра и воплощает не идеальный но типический случай — физкультурница по-крестьянски коренаста, одета в купальный костюм, хотя, и она отсылает к античным прототипам. Творение Иодко растиражировали для всех парков и домов отдыха. Она была понятная и, что называется, земная, прикрытая купальником. Вообще же, существует около семи разных «девушек с вёслами», но одна из них заслуживает подлинный интерес — та, что стояла в Парке Культуры. По мистическому совпадению статуя погибла при бомбежке Москвы в 1941 году, словно хотела сгинуть вместе со своей прекрасной и кровожадной эпохой...
