Церковный раскол 1054 года.
Европа и Россия.
С т.з. христианства, у истории есть направление. Это новое направление хода истории. Оно появилось после рождения, жизни, смерти и Воскрешения Христа. История начала развиваться от христианской общины, появившейся в недрах Римской Империи, к новой Христианской Империи, основанной на новых цивилизационных нормах. Не поменяв названия, Империя полностью изменилась внутри, став совершенно новым феноменом. Дальше происходит история похоже на абсурд. Христианская община, заполнившая собой все Римскую Империю, став этой Империей, вдруг меняет направление своего исторического движения. Не вся, но существенная ее часть. Она начинает двигаться к техногенной цивилизации, по большому счету, глубоко антихристианскому образованию. В представлении православных, от Христа к антихристу. Механизм, нового исторического движения надо рассмотреть подробней. Двигателем истории стало изменение нравственного и морального состояния общества. Причем изменение нравственного и морального состояния христианских европейских стран, привело к такому выделению «человеческой творческой энергии», которая позволила и позволяет доминировать европейцам в истории человечества. Если, конечно, рассматривать европейскую историю с т.з. европейцами же придуманного понятия прогресс. Судьба Европы, автору, представляется достаточно трагичной. Предлагается разобраться какую роль в сегодняшнем состоянии Европы сыграл Церковный раскол. Последнее нужно, что бы понять, какие цели должна поставить перед собой сегодняшняя Россия.
Что бы ни вдаваться в философскую и богословскую терминологию, предлагается смоделировать работу государства (Христианской Империи), до раскола, на примере работы строительного участка, бригады.
Скажем, есть бригада, которая строит и обслуживает дом. Собственный дом, который постоянно достраивает, и в нем же живет. Дом это государство. После того, как христианская религия стала государственной религией, государственная работа, так и стало называться – домостроительство. Бригада это общество - устроено иерархично. Есть бригадир, прорабы, каменщики, плиточники, ну и т.д. Бригада такая же, как любой коллектив, состоящий из людей. Есть дружба, но есть и зависть. Есть любовь, но есть и ненависть. Ничего нового, зам. подсиживает бригадира, жена «пилит» прораба - маленькая зарплата, ну и т.п. Власть, неравенство, эгоизм – три кита, на которых держатся иерархические отношение в этой бригаде. В государстве так же. Однако при всех сложностях взаимоотношений в этой бригаде, работа шла успешно. Никто не нарушал пропорций в растворе, не было приписок, работы выполнялись по заданным техническим условиям (ТУ) и технической документации (ТД).
Происходило это, потому что существовало контрольно-ревизионная управление (КРУ), которое следила за выполнением работ. Интерес представляет именно работа КРУ. Там хранилась вся ТД и ТУ. Членами КРУ является вся та же бригада. Единственное отличие, отсутствие иерархии. В КРУ все равны, и бригадир и плиточник. ( В миру, это Церковь). Они равны перед Хозяином КРУ и создателем ТД и ТУ, у Которого, на последнем этаже Свой кабинет, в него может войти каждый сотрудник бригады, и в реальном времени, непосредственно от Первого Лица, получить все инструкции и разъяснения по исполнению ТД и ТУ, (у христиан это называется «таинства»).
Однако войти не так легко. Нужно выполнить ряд условий. К ним еще вернемся. Сейчас, надо понять, а в чем выгода человека. Уж кто-кто, а он точно ни чего без выгоды не делает. Дело в том, что Хозяин ТД и ТУ, является еще и держателем внебюджетного (не бригадного и негосударственного) постпенсионного фонда социального страхования, куда поступает часть прибыли заработной человеком. Обычно фонд обеспечивает нормальное существование человеку, сразу после окончания пенсионного возраста. Это удобно, т.к. других источников доходов, как правило, уже нет ( «Сокровище на небесах», по Евангелию).
Теперь необходимо вернуться к условию, которое обеспечивало такую высокую жизнеспособность системы. Оно связывало едиными правилами отношения между людьми в бригаде, людьми с Хозяином ТД и ТУ, и каждого человека в отдельности с его учетной карточкой в фонде постпенсионного социального страхования. Это условие - Нравственный закон, данный людям все Тем же Хозяином ТД и ТУ. Изменить его в такой взаимосвязи было не так просто. В чем была проблема. В индивидуальном порядки, люди не были бы людьми, если б не нарушали его. Скажем, плиточник, по просьбе жены (известный случай) «утянул» со стройки мешок цемента. Для начала, это событие оценивалось Хозяином ТД и ТУ на сумму, которая списывалась с учетной карточки в постпенсионном фонде. Не почувствовать это человек просто не может. Он так устроен. Выхода у него два. Первый, зайти к Хозяину ТД и ТУ, предварительно написав краткую, но искрению объяснительную, и ждать вердикта. Вердикт, как правило, неожиданный. Хозяин может дать плиточнику-лишенцу еще два мешка цемента, лишь бы не воровал. Нам это не понятно, но вердикт не бывает отрицательным. Второй - продолжать воровать. Тогда источником его материальных благ становится конвертация накопленных духовных ценностей, по большей части хранящихся в постпенсионном фонде. А это процесс конечный. Если после этого, человек не находит мужества объясниться с Хозяином ТД и ТУ, то у него остается один выход. Создать такую ситуацию, когда часть бригады добровольно будет снимать свои вклады в постпенсионном фонде и отчуждать их в пользу этого «лишенца». А это без изменения нравственного закона не возможно т.к. во-первых он объединяет три вышеперечисленных взаимоотношений людей в единое целое, и изменить их в отдельности не представляется возможным. Нужен комплекс сознательных мероприятий, это не так просто, о чем ниже пойдет речь. Во-вторых, он вовсе не закон, а Живая Эманация Хозяина в наш мир, которая не фиксируется нашими органами чувств, а только осознается нашим сознанием. В самом деле, по какому закону плиточник лишенец получает еще два мешка цемента, или вердикт Хозяина не может быть отрицательным или мстительным по определению. Это как назвать законом отношение нормального человека (ключевое слово нормального) к своим детям, он их просто любит. Попробуйте, описать это юридическим языком. Законом, в полном смысле, Живая Эманация становится, только если двери в кабинет Хозяина начинают закрываться, т.е. ограничивает доступ для членов бригады. Она (Живая Эманация) «окостеневает» превращаясь в буквы ТУ и ТЗ (Церковного писания и Церковного предания), которые сами по себе важны, но мало чего стоят без живого общения с Хозяином ТУ и ТЗ. Такой процесс называется вероотступничеством, и играет главную роль в Церковном расколе. Само по себе состояние вероотступничества существовать не может. Вероотступничество это потеря связи с «внешним источником» собственного развития. Общество, в таком состоянии, должно находить внутренние «силы». Появление второго полюса становится неизбежным. Начинает работать диалектика. Он (второй полюс) манифестирует себя как «знание» и как «тайна». Миру известен как тайные общества (в данной статье они не рассматриваются). Появляется нравственный градиент, силовые линии которого, обеспечивают историческое движение. От Нравственного закона к антинравственному закону, от Хозяина ТУ и ТД к антихозяину с антиТУ и антиТД. При этом разрушается не только постпенсионный фонд, но и весь духовный потенциал человека, который конвертируется, в материальные и антидуховные ценности. Разрушение происходит так быстро, что такая система может существовать, только при своей экспансии в другие части Земли, не затронутые этой системой. Так начался «духовный» поход Европы на мир.
Правда, возникает один вопрос, существует или существовал другой путь? Ответ – ДА, СУЩЕСТВУЕТ. Сам духовный мир нам дан, для его имплантации в материальный. Для одухотворения материи. Само домостроительство, его организация являлась живым свидетельством этого. Теперь можно перейти к истории.
Именно на таком принципе, домостроительства, долгое время существовала Римская Империя, второе самоназвание которой было Христианская. Это был целый, очень длинный период, в истории Римской Империи, более 1000 лет. Ромеи никогда не называли себя ни византийцами, ни греками ( за слово грек (эллин) они могли набить лицо).
К тому, что описано на примере бригады, к жизни в Римской Империи, надо добавить еще два существенных признака. Бригадир или Император, по большей части времени существования Империи, была должность пожизненная, но выборная. И у этой должности была очень серьезная функция. Император, местоблюститель, тот, кто держит престол, для Другого, «удерживающий» по апостолу Павлу. Другой это, Христос, это Его место, он был распят как Царь, и после окончания домостроительства Он должен занять свое место. В связи с этой причиной у Императора были дополнительные серьезные функции, например, в случае религиозных разногласий созывать Церковные соборы. Второе – Церковь, описанная как КРУ, была едина, но делилась на пять автономных филиалов. Это было очень мудро, т.к. попытки, что то изменить в правилах «доступа к Хозяину», возникали постоянно, в каком ни будь из филиалов, тогда все решал собор, созываемый Императором. Это позволяло долгое время избегать проблем. А проблем в этой империи хватало.
Надо сказать, что это была жемчужина на теле Земли. Притягательный центр, магнит, для большей части Евразии и Северной Африки. Мало кто, в те времена не слышал о красоте столицы Римской Империи, Константинополе. Однако притяжение было не только материальным или культурным, но в первую очередь оно было духовным. Мы об этом совершенно мало знаем, и не, потому что нет источников. Они как раз есть. Проблема в восприятии духовных ценностей, оставленных нам предками. Фактически мы живем, используя эти ценности как «бензин». Какая оценка «бензину»? Только биржа, об этом и речь. Но тогда было не так.
Притягательность Империи была столь велика, что к ней потянулись народы со всех концов земли. Этот процесс шел практически постоянно. Одна волна сменяла другую, не давая роздыха. Столетиями, народы, завороженные Римской Империей шли ей на встречу. Сначала Гунны, германцы, аланы, их сменили славяне, затем пришло время тюрков, обров, позже из тех же племен появились хазары, печенеги, половцы, еще были беспокойные норманны и венгры. С юга штормовой волной прошли арабы. Как в калейдоскопе менялись контуры Империи. Империя, то сокращаясь до крепостных стен столицы, когда казалось, что гибель уже не минуема, снова возрождалась как феникс из пепла.
Большая часть пришлых народов, через крещение, получала свою историчность. Народы перерождались «в себя», т.е. приобретали такое состояние, в котором они себя осознают, по большей части, и сейчас. А Империя, в духовном смысле, имела влияние далеко за пределами своих границ. Даже те народы, которые не нуждались в крещении, как арабы, приобретали в наследство утонченную культуру, успешно ее перерабатывая.
Конечно, в таких условиях, жизнь в Империи, была крайне напряженной, а война на границах, просто война, обыденным делом. Однако, напряжение создаваемые внешними проблемами, не шло ни в какое сравнение, с тем напряжением, которое порождалось внутри Империи. Оно было связанно с выработкой Христианской доктрины, позже ставшей известной нам, как Православной. На это ушла добрая половина времени существования Римской Империи. Это была история полная драматизма, и волевого напряжения. Это была творческая работа всего римского народа, не прекращающаяся ни на минуту, из поколения в поколение, и так на протяжении 500 лет. Каждому этапу такой работы, был свой итог, оформленный в соборных решениях. Это была борьба за Церковь как за Живой Организм. Это была борьба Ромеев ни с кем то, а с самими собой. Богатый, воинственный и сильный духом народ всегда находился под ими же созданными искушениями.
И вот в одном месте рвануло. Видимо пришло время. К этому был ряд предпосылок. Римская церковь (не столичная, а находившаяся в городе Риме), во главе с Понтификом, решилась на серьезный шаг, изменение «домостроительной конструкции», положенной в основу Римской Империи. Мы называем это раскол.
Этому предшествовал ряд обстоятельств. Можно начать с того, что три из пяти филиалов Церкви оказались за рубежом. Какое-то время эти филиалы еще участвовали в «домостроительстве» Империи, но постепенно занялись другими задачами. Это окормление и сохранение паствы в новом государстве под названием Халифат. С этого времени Вселенский Патриарх Константинополя и Римский Понтифик смогли непредвзято посмотреть друг на друга, и оказалось, что между ними пробежала черная кошка. Они были разными. Если б тогда существовали газеты, то Вселенский Патриарх Константинополя непременно был бы участником колонки светской хроники, а Римский Понтифик уголовной. Происходило это потому, что народы, приходившие к границам Империи, не отличались утонченным воспитанием и миролюбием. Поэтому императоры, от греха подальше, отправляли их на запад, в Галлию и на Апеннины, к тому времени ставшими окраинами Империи. А так как пришлые народы взяли за привычку что-нибудь пограбить, особенно Рим, то важной фигурой в успокоении этих народов становился именно Понтифик. И надо отдать должное понтификату того времени, они почти всегда с этой задачей справлялись. Но как не крути, Понтифики оказались в исключительной ситуации. Древнейшая христианская кафедра, Епископы которой были воспитаны в староримских традициях, неожиданно для себя оказалась в центре «разборок» урок и босяков. Для культурной среды того времени, это было ужасно. Но они выдержали. Еще была проблема с народами, крещенными в ересь арианства, а еще приходилось решать просто хозяйственные вопросы.
Дальнейшая история «закрутила» ситуацию ещё сложнее. Один урка убил другого урку, чем создал новую династию. Сын последнего, Карл, оказался талантливым полководцем, и объединил центр Европы, по большей части уже христианской. Вполне естественно, он захотел стать Императором. Это должность, на то время, то же вполне естественно, включала в себя понятие Христианский (Император). Права на эту должность, у него были. Он обладал волей и влиянием, был верующим человеком, и его поддерживала армия, а это серьезные качества для претензий на Римский престол. В столице, Константинополе, правила Императрица, это приводило к смущению – может ли женщина быть местоблюстителем Христова трона. Но даже не в этом дело. Понтифик, совершивший обряд помазания на Царство, Карла, должен был автоматически становиться его подданным, вместе с клиром. Так было всегда, начиная с помазания на Царство, библейским пророком Самуилом, первого Царя, Саула. Именно оттуда происходит религиозная часть, Римской должности, Император. Но этого не произошло. Это было очень противоестественно. Конечно претенденты на императорский престол в Константинополе, не блистали благородством. Но они был свои, а тут урки.
Впрочем, у Карла то же хватало проблем. Он, еще недавно, был сыном мажордома, другого короля. А само королевство, на то время, было далекой периферией Римской империи. Это накладывает свой отпечаток на поведение Карла. На какое-то время, идея породниться со столичным имперским домом, становится навязчивой. Карл был доблестным воином, но должность Императора требует большего. Похоже, ему было просто страшно. Поэтому, Карл, не возражал, что бы Понтифик ни входил в число его подданных. Наоборот, стал «духовным» Императором. Императором императоров, Царем царей, капо дель капо. Император, Карл, видимо не подозревал насколько, этот шаг, будет пагубным для сознания и домостроительства западной части Римской Империи. А Понтифик был обязан это знать, ибо в основе лежало вероотступничество.
Однако Империя не разрушилась, и домостроительству это пока не повредило. Возвращаясь к терминологии домостроительства, можно сказать, что на верхнем этаже КРУ, к Хозяину, было 5 дверей, и связаны они были между собой как сообщающиеся сосуды. Неверное решение, ключника одной из дверей (епископа, патриарха, папы) ни чего не меняло. Оставалось еще 4 двери, включая даже «зарубежные», которыми пользовалась вся бригада. Так была устроена римская Империя. Что бы ее изменить, говоря по простому, надо было выносить, одну из «дверей», за пределы компетенции, как КРУ, так и Бригады. Почему Понтифик пошел на этот шаг, стоит разобраться более подробно.
Надо сказать, что и в предыдущие времена Империю, не смущал вопрос количества Императоров. Их могло быть и два, и даже пять. А тут вопрос стал в создании второй Империи. Но две Империи, это было много. Империя было имя собственное, универсальное. Границы Империи всегда было сложно определить. Если к описываемому времени, граница на востоке была более или менее понятна. То на западе это была проблема. Это была как бы внутренняя часть Империи. Все короли, приходившие со своими народами, селившимися на территории Империи, быстро понимали, что их «звание» тут ни чего не стоит. Король и король, как в «Обыкновенном чуде»: «Здравствуйте, я король». Короли стали выторговывать себе звание патрициев и места в Сенате, а народы получали гражданство, и гордо называли себя римлянами. По определению это была Империя, даже если оттуда в столицу не поступали налоги и народы жили своей жизнью. Поэтому, на их языки не переводилась Библия. Если все живут в одной Империи, и ее официальным языком является латынь, то его все должны знать, в чем проблема.
На востоке проблем было не меньше, чем на западе. С юга наседали Арабы, на севере появлялись вновь крещеные народы, с которыми надо было налаживать отношения, на обломках тюркского каганата, появилась большое государство – Хазария, несущие в себе серьезную идеологическую угрозу. Но там, в столице, был Император, и это были его задачи. Вселенский патриарх был его «правой рукой», он давал мудрые светы. Но на нем не было ответственности за «мирское», он не принимал участия в «разборках». С, нашей, формальной, т. з. ему было куда как легче, по сравнению с Римским Папой.
Так или иначе, уже перед принятием решения коронации Карла, Римская кафедра осталась в одиночестве. Поддерживать т.з. Столицы Империи (Константинополя), а она была против коронации Карла, мешала обида на Вселенского Патриарха, который находился в более привилегированном положении. Стать подданным нового императора мешала гордыня. Обида и гордыня, два «спутника» человека, всегда мешающие принимать ему верные решения. Что говорить об иерархах Церкви, труд которых невыразимо более тяжел и изнурителен, при этом человеческие страсти ни куда не деваются. Наоборот только на порядки усиливаются. Борьба с ними, это неотъемлемая часть их (иерархов) служения.
Проблема еще в том, что Церковь, по Православной традиции, для нашего мира это инородное тело. Это имплантация мира вечного, горнего (как сказали бы в старину) в мир дольний, в наш мир, временный. Это как водолазный купол, наполненный воздухом, для ловцов жемчуга. Что б ни подыматься постоянно на поверхность, можно было поднырнуть под него, вдохнуть воздуха, и снова за работу. Вот этот купол, своими руками, держат иерархи Церкви. Тяжелейший и изнурительный труд. И этот труд в Имперском строительстве абсолютно особый, был выше описан как работа КРУ.
Именно отказ от этого труда являлся основной драмой и трагедией Римской кафедры. В чем заключался смысл отказа? Что бы понять это, надо понять христианскую картину мира. По христианской традиции, наш мир, это отвалившийся «кусок» от вечности. Вечность, это мир сотворенный Богом. Причем люди (имена двоих мы знаем) приняли в этом достаточно деятельное участие. Дальнейшая судьба этого «куска» долгое время была неопределенной. Конечность и временность были его слабым местом. Все шло к тому, что он должен был раствориться, превратиться в иллюзию, исчезнуть. С приходом Христа, все поменялось. Отвалившийся «кусок» был переформатирован, в нем появилась контурность, комплементарная вечности. Он стал как пазл, отвалившийся от основной мозаики, т.е. вставляем. Осталось только вставить. Но это не самый легкий процесс. Поэтому людям было дано два инструмента: Церковь и Царство. Причем задачи Церкви давать ориентиры со стороны вечного мира, куда подводить «пазл», какой стороной вставлять. Она выступает как представитель вечности в нашем мире. Царство и Царь наоборот, должны сохранять и организовывать мир, что б он обладал той контурностью, которая, в один из дней, позволит ему соединиться с вечностью.
Вот и получается, что как не сопоставимы вечное и временное, так не сопоставимы функции Церкви и Царства. Они просто обе нужны. Другими словами нельзя одновременно держать водолазный купол и собирать жемчуг. Купол потеряет устойчивость, а жемчуг собирать станет гораздо труднее. Придется каждый раз всплывать.
Как писалось выше, Римскому Понтификату, помешало это понять две вещи – обида и гордыня. Рассматривать это через призму осуждения глупо, скорее это следует понимать как драму и человеческую трагедию.
На самом деле в Римском Патриархате идея объединить Церковные и Царские функции в лице Папы Римского, в силу описанных обстоятельств, родилась рано. Ее приписывают Папе Льву Великому. В данном контексте неважно, как это все обосновывалось в документе, тем более, что там обосновывается личное виденье Церковной жизни. А сам Папа был смиренным человеком, который, своим смирением, обуздывал ярость Аттилы, показал себя очень достойным человеком, в очень суровое время. Проблема далеко не в нем, человеческое сознание при помощи логики, может обосновать абсолютно все. Важно, что все, кто хотел, вывести из этого обоснования, необходимые свойства и признаки, их вывели. И вот тут, появляется такое свойство и такой человеческий признак как «непогрешимость». По христианской традиции, это действительное свойство человека, которым он обладал до грехопадения, и которое после грехопадения он утратил. Христос, воплотившись в Человека, отличался от всех остальных людей, именно этим свойством – непогрешимостью. Это то свойство Христа, через которое в том числе, нам, понятен, и осознается сознанием Нравственный Закон, как Живая Эманация.
Свойство «непогрешимости» решил себе присвоить Папский престол. А это значит, что Римская кафедра, становилась даже не апостольской. Ибо апостолы, в т.ч. и Петр, ни когда не считали себя людьми безгрешными, наоборот понимая сущность греха, всегда высказывались по этому поводу, в том смысле, что бороться со своими грехами, помогает вера в Христа. Т.е. они показывали, как бороться с тем, что было им присуще, как и остальным людям. Получалась, что непогрешимость выше апостольского служения, это как бы «усыновление» Христом, и через «усыновление», только через него передача самого важного свойства папской кафедры – «непогрешимости». Тогда все логично, Церковь, как Тело Христово, и Царство, точнее Царь как местоблюститель Христовой должности, сводятся к единому командному началу - «непогрешимому», правильному начальнику, Папе Римскому. До раскола это была глупость определенных епископов, после раскола, это стало трагедией.
Правильность в нашем мире смущает больше всего. Свойство, сведенное к логическому совершенству, неизбежно разрушается. В данном случае, Нравственный закон, с той же неизбежностью, должен будет осмысляться нашим сознанием, как функция присущая Папскому престолу и самому Папе Римскому, а значит отделенной от Живой Эманации. Все было бы хорошо, если б это была атеистическая абстракция, некоторая игра разума, которая может меняться в силу фантазии человека. Но это было не так.
Что-то сломалось в той части Империи, которую мы стали называть западной. И сломалось именно в момент раскола, в начале второго тысячелетия по Р.Х., сразу после выхода Римской кафедры из лона Православной Церкви. Появилась неустроенность, чувство потери чего-то личного, важного, начинается поиск угасающей Любви и Благодати.
А вот тут стоп, Любовь и Благодать, это не только новые слова в этой статье, но и не «исторические понятия». Так объясняют историки. Эти понятия, не вставляются в причинно-следственные закономерности, они вне историчности. Отчасти это правильно, и Любовь и Благодать, это «Внешний Источник» нашего развития, это то, что нам не принадлежит имманентно, но имеет в нас некоторый образ. Это, то чем мы пользуемся, и в том числе как способом исторического движения, собственно истории. Другого нет. Отказ от историчности и есть самый большой грех Римского Престола. Историчность это движение снизу вверх, из мира дольнего в мир горний, из временного в вечное. Так понимала историчность Римская Империя, именно эти два понятия, Любовь и Благодать, были фундаментом домостроительства. Так же ее понимали наши летописцы. А тут другое. В самом деле, какая историчность в «непогрешимости». Нет греха, нет истории. Поэтому отказ от историчности, неизбежно приводит к тождеству вечного и будущего. В пользу будущего. И если есть тождество, почему бы не построить Рай на Земле. Но поменять сознание людей в эту сторону, большая проблема. Тем более, что многие люди переживали это как серьезнейшее потрясение. Только, была жизнь понятна, как движение к вечности, смерть как входной билет, праведность как цена билета. А тут такое дело, все это будет в будущем, и здесь. И как это увидеть в будущем, если у вас некоторые ограничения в плане здоровья и долголетия.
Думаю, это было понятно и Понтификам. Выйдя из КРУ, по-другому из Православной Церкви, они оказались в пустом месте, где свет, настоящий, от ложного, отличить было не возможно, и сердце уже не подсказывало. Была попытка все изменить. Казалось, вот сейчас обретутся Иерусалимские святыни, завоеванные Халифатом, и исчезнет неустроенность и трагичность во «внутренней» жизни. Европа зашевелилась и задвигалась. Иерусалим превратился в необходимый символ превосходства Папы над Римской Империей (Константинополь). Однако Иерусалим был и вожделенной целью тайных обществ, которые там обрели второе дыхание, диалектически объединившись с Католической церковью. Общим для них стало понимание Иерусалима как некоторого сакрального центра. Для католиков, это обоснование непогрешимости, видимый приоритет папского владычества. Для тайных обществ Иерусалим это место, где папской непогрешимости, было противопоставлено, понятие неповторимости. Неповторимости рода. Рода Христа. В основу положена кощунственная концепция, о том что у Христа были потомки. Естественной столицей для них должен быть Иерусалим, т.к. это род Давида. А неповторимость заключалась в том, что этот род абсолютно свободен, как ни какой другой, и в этом неповторим. У Христа не может быть ограничений. Его задача передать эту «личную свободу» всем людям. Эта статья не о тайных обществах, поэтому о них все. Важно другое, что вся их идейная и нравственная казуистика, строилась вокруг Христа, монополизировались Его качества, и трактовались в свою угоду. Формально, в рамках Христианской доктрины, создавался нравственный градиент, силовыми линиями которого становилась ненависть друг к другу, непогрешимость против неповторимости, усиливающаяся во времени, но мгновенно исчезающая при обращении взора на третьи страны. Окончательно в экстазе ненависти этот клубок сольется, когда в один год умрут магистр Моле, король Филипп и папа Климент. По большому счету это уже другая история, но ее начало, это крестовые походы.
Справедливости ради, необходимо сказать что Любовь и Благодать, не так легко выковырять из исторического процесса. Гадостные поступки и мерзкое поведение, очень часто не помогают. Слишком много заложено вечного и доброго. Это о Римской кафедре. Куда деть такие личности как Апостол Петр, Климент, Павел Великий, Мартин и т.д. Но вся история, Римской кафедры, после раскола, напоминает человека, который решил повеситься, перекинул петлю, сунул в нее голову, выбил табурет, и в последний момент схватился за веревку, пытается подтянутся к балке, что бы отвязать веревку. Отсюда у нас православных, по отношению к ним, такая же раздвоенность. Помочь или не помогать. И что значит, помочь. И это не цинизм, а Имперская оценка. Слишком велика цена помощи, угроза от них всегда исходила реальная. По внутренней сущности они антиимпериалисты.
Вернемся к вышеописанным Любви и Благодати, как к внешнему источнику нашей жизни, тем паче истории. Это Православные понятия, о них много написано, но по современным представлениям очень слабо связанны с историей. Правильно. Если источник «исторической энергии», находится внутри исторической системы, двигающейся из прошлого в будущее, оно так. Диалектика называется. Но когда к ней приближаешься, она рассыпается прямо на глазах. Это либо обман, либо самообман. Как пример, любовь родителей к детям (просто уже был). Даже очень исторично. Это чувство воспроизводиться из поколения в поколение, и по существу является конкретным и основным носителем историчности. Есть всегда рациональная часть, передача опыта, и мифологизированная, передача традиции, а в целом мировоззрения, от родителей к детям. Но все это осуществляется, через глубоко не рациональное родительское чувство - Любовь. По большому счету, это то чувство, по которому мы воспринимаем себя образом Бога. Другого опыта у большинства нас просто нет. Т.е. в чувстве любви мы всегда видим опыт подражания человеком Богу, понимаем мы это, или не понимаем. Если быть последовательным, то историчность, это чувство присутствия Бога. Где тут диалектика, что меняется, или что отрицается или противопоставляется. Поэтому Благодать и Любовь, это стороны одного чувства – присутствия Бога, в т. ч. и в истории, а Нравственный закон это проводник (в соотношении этих понятий, любая законченная конструкция надумана). Вообще-то это одно чувство, просто Любовь это больше личностное переживание, а Благодать больше социальное.
Как говорилось выше, переход на «внутренний источник» исторического движения, не мог пройти не замеченным. В истории это заметно. Действительно появилась диалектика. Более полно видны причины, следствия и т.п. Но есть два автора, которые наиболее полно выразили все силу изменений. Это Митрополит Илларион с известным «Словом о законе и Благодати», к нему еще вернемся.
Второй Ансельм Кентерберийский, с небезызвестным онтологическим аргументом. Конечно, по прошествии, более девятисот лет, в течении которых эта идея давала хороший заработок мыслителям Европы, она представляется разумной. Причем, церковный раскол и Ансельм, это одно время, одно поколение. Почему-то, именно в это время, ставится вопрос о доказательстве существования Бога, и надо отдать должное автору, обосновывается. А куда деть тысячу лет до него, до Ансельма Кентерберийского. Почему не задавались этим вопросом мыслители, точно не менее значимые, чем Ансельм, скажем Василий Великий, Иоанн Златоустый, Ефрем Сирин и т.д. их много. Т.е. конкретные свидетельства апостолов, просто существование Церкви, вдруг прекращают осознаваться разумом, и что-либо значить. Тысячу лет постановка такого вопроса, казалась немыслимой. Это как ставить вопрос о существовании собственного отца. Его можно не знать, но это не значит, что его не было. Получается, что Церковные таинства, после раскола, стали не «информативны». Благодать, которой наполнены эти таинства, вдруг перестает себя проявлять. А Любовь все больше и больше становится чувственным переживанием. Этому есть вполне определенные доказательства. Чаша Грааля. Каждый может посмотреть на нее, зайдя хоть раз в Христианский храм. Ее полный аналог стоит на престоле. В ней каждый день, за исключением одной пятницы в году, рождается Чудо. А вот, когда это Чудо не рождается, а память о Нем устойчиво сохраняется, появляется легенда, как дополнение к онтологическому аргументу. Даже, если допустить, что такой артефакт существует, то сама легенда все равно об «утраченном», ибо удаляет этот артефакт в недостижимую человеком мистическую реальность. Все это сказывается на людях. Их духовном и психическом состоянии. Это очень заметно. Например, можно сравнить рыцарское сословие Западной части Империи, оставшейся под протекторатом Папы, и рыцарства старой Руси (бояр, детей боярских, дружинников), всего через три века после раскола. Это удобно, под рукой (интернет) и летописи и огромный переводной материал по истории рыцарства.
Когда, Рюрик, со своей дружиной прибыл в Старую Ладогу, он и его дружина, ни чем не отличались от Римской милиции того времени. По большому счету его могли пригласить в любое место известной на то время ойкумены. У него была востребованная, хорошая профессия – администратор. Он мог на определенной территории поддерживать порядок, благоустраивать ее, собирать налоги, конечно защищать. Профессия, как любая профессия в те временна, передавалась по наследству (кроме должности Императора, Царя, она была выборная, это очень важно). С принятием Христианства, в этой профессии ничего не поменялось, просто ее носителями стали христиане. Через много лет, потомки Рюрика, его дружинников и бояр, по-прежнему выполняли эти функции. Предположим, что по какому-то счастливому стечению обстоятельств, Ярославовичи, потомки Рюрика, или их дружинники, оказались при дворе короля Франков, Карла, т. е. попали в прошлое. Что произойдет? Ничего особенного. После разговора с Карлом, он должен убедится в их компетентности, им дадут административные должности, они же в то время и военные. Из насилия, только одно, их привяжут «к местности», женят. Дети, хозяйство, любящая жена, куда они денутся. Другими словами, через пятьсот лет, отношения между людьми на Руси, в первую очередь в плане мировоззрения, т.е. духовных и психических качеств сохранили схожесть, при достаточно большой временной раздельности.
Теперь смоделируем такую же ситуацию, только с потомками местной знати. Думаю, первый же разговор, может очень насторожить, Карла. Как человек ответственный, он не будет сразу принимать решение, попросит свое окружение понаблюдать за ними. Недели через две, окружению, то же станет ясно, опасение Короля были не беспочвенны. Появившиеся странным образом при дворе люди психически больны. Психиатров тогда не было, и лечением таких заболеваний, обычно по совместительству, занимался палач. Лечение могло происходить в особо извращенной форме. Как говорил один киногерой: «Якина поймают, на кол его, а уж за тем…». В самом деле, как расценивать страстное почитание женщины с обязательным наложением на себя целибата. Логика не работает. А символическое мышление. Вся жизнь пронизана, поиском каких-то параллелей, аллегорий, символов, абсолютно далеких от реалий реализма. От этого появляется раздвоение, вторая сущность, состоящая сплошь из романтических и идеалистических фантазий. Любой психиатр поставит диагноз. Но это будет врачебный диагноз. Исторический, поставил Митрополит Илларион.
Это был первый русский Митрополит, возглавивший кафедру. Он то же жил во времена Церковного раскола. Написал единственное, небольшое произведение. Вроде как не о расколе. Впрочем Ансельм Кентерберийский о расколе то же не писал. До взятия Константинополя крестоносцами, раскол представлялся каким-то внутренним событием Западной части Империи, внутренним разложением. Все это выплеснулось наружу, когда почти тысячелетняя столица Римской Империи оказалась абсолютно чуждой для духовного восприятия крестоносцев. Она была разграблена. Ее взятие рассматривалось крестоносцами, как компенсация, после падения Иерусалима. Именно это событие позволило крестоносцам обрести новую уверенность, у них снова появилась неуемное желание экспансии. Но тут, как говориться в двери постучали. Это были не привычные на взгляд европейца воины Чингисхана. Они умерили их пыл, аж до 16 века.
Но это в будущем. Митрополит Илларион естественно об этом ни чего знать не мог. Но в своем произведении, такое развитие событий, он вольно или невольно предсказал. Предсказал не на прямую. В его произведении заложен бесконечный камертон, созвучный большинству поставленных временем вопросов. Все произведение, как бы нам говорит, о том, что в мире, после воплощения Христа, есть только два состояния Реальности. Это или под Благодатью или под законом. Все что уходит из-под защиты Благодати неизбежно попадает в закон. Хаоса как такового нет. Это переходный период от Благодати к закону. От Богоцентризма к законоцентризму. Такой переход описан, как «рыцарская шизофрения», раздвоение. В данном случае людям просто не повезло. Память об одном еще не утрачена, а второе еще полностью не сформировалось. Реальность, потеряв внешний источник своего развития, обрушается в законы, она дробится вмести с сознанием, превращаясь в законы физики, химии, биологии, экономики и т.д.
Законы это выделенные из «картины мира» устойчивые связи и свойства. Мы считаем их объективными, т.е. не зависящими от нас. Наверно правильно. Но с некоторого времени, законы приобрели свойство фундаментальности. Это уже слишком. Фундаментальность это свойство обуславливающее существование нашего мира. Для фундаментальности есть более объективная связь, чем закон – человек, это Бог – человек. Но это связь исчезает из сознания. Нет домостроительства, нет приложения этой связи, она перестает быть объективной. Она становится субъективной. От этого мир только разрушается, и началом послужил Церковный раскол.
Подводя итог написанному, и переходя к выводам, нужно сказать одним словом, что изменилось, после раскола, по существу. Это мировоззрение. Мировоззрение западного европейца. Мировоззрение это законченная картина мира, через которую человек сам для себя, и общество в целом, соотносит свои поступки с созданным им же Идеалом. Идеалом была Империя. Изменилась домостроительная конструкция Империи, изменился идеал, поменялись поступки. Почему Москва, а не Вильно (Литовская Русь), стало Третьем Римом? Потому что, мировоззрение мужика из села Кривулино, на излучине Оки в Московском княжестве и коренного, в тридцатом поколении жителя Константинополя были одинаковы.
Надо понять еще такой факт. Сам по себе закон не созидателен. Разрушение домостроительной конструкции, вовсе не ведет к созданию чего то нового. Это перестройка внутри «дома», причем не в лучшую сторону. Это в полном смысле поедание наследия предков. Как плата, изменение нравственности.
Вывод один. Сегодня у России, исключительная возможность, воссоздать Римский Имперский Идеал. Триста лет мы этого были лишены. Вначале был Царь без Патриарха, затем Патриарх без Царя. Триста лет все разрушалось. Мы шли «зеркальным» путем по отношению к Европе. Они начали с изменения ценности императорской власти, а мы с изменения ценности церковной власти. Убрали Патриарха, и все. Сейчас нам нужно восстановить должность Царя, как Местоблюстителя. Патриарх есть. Константин Великий создавал новый Идеал Римской Империи, во многом, практически во всем, еще в языческой стране. Он поменял Идеал, поменялись поступки людей, поменялись люди. Понимаю сложно. Но это важнейшая задача и надо думать, как это сделать.
