Прошлая неделя в среде католиков, протестантов и прочих еретиков была Страстной. И ровно так же, как постхристианская Европа закружилась в танце многочисленных ритуалов и обрядов, только обозначающих покинувшую эти края веру, мировое экспертное сообщество принялось смаковать обряды и ритуалы другой ушедшей веры — веры в международные отношения. Причиной всему стал громкий, помпезный, анонсированный чуть ли не осенью и ожидавшийся всей политической прессой визит лидеров Европы в Китай. На прошлой неделе в "Завтра" выходил текст о том, как Китай пытается встроить Европу в свои схемы распространения континентального влияния. Европа — какой бы безропотной колонией США она ни казалась сегодня — слишком важна, чтобы в перспективе десятилетий просто так игнорировать её роль в евразийском концерте. Если это понимают авторы опубликованной на прошлой неделе новой Концепции внешней политики РФ, этого не могут не понимать в Пекине. Именно поэтому поездка в Поднебесную напоминала трёхслойное торговое предложение.
Итак, на поверхности лежал слой тактической популистской необходимости. Западные эксперты — и я говорю не только про склонные к истерике говорящие головы с больших телеканалов или про лысеющих колумнистов в ежедневных газетах — очень болезненно восприняли поездку Си в Москву. Нет, иллюзий по поводу "нейтралитета" Китая ни у кого не было и до этого, просто сотрудничество Пекина и Москвы выглядело ситуативным и продиктованным внешним давлением, а после встречи глав государств приобрело черты целенаправленного удара по американоцентричной модели мира. Именно поэтому на поездку президента Франции в Китай возлагались большие надежды — куда бóльшие, чем на аналогичный визит Олафа Шольца прошлой осенью. Тогда, напомню, германский канцлер слетал в Пекин на самолёте, доверху набитом представителями немецкой бизнес-элиты, ни о чём не договорился сам, но способствовал расширению канала эвакуации промышленности из Германии в Китай. Макрону Брюссель и Вашингтон устами транснациональной прессы давали строгий наказ: переманить Китай, заставить его отказаться поддерживать Россию. В качестве авторитетного надзирателя в компанию к сомнительной надёжности Макрону снарядили руководительницу Единой Европы, чья лояльность целям Вашингтона не вызывает сомнений — такова была видимость высшего состава делегации. Таков был настрой информационного гама вокруг поездки — все только и говорили о том, что Китаю срочно необходимо вправить мозги.
Но первый слой торгового предложения, о котором шла речь, — политический призыв срочно занять сторону Запада в краеугольном конфликте распада глобального мира — едва ли кто-то воспринял всерьёз. Перемены сердца такого масштаба происходят не под напором таких людей, как Макрон, и не у таких людей, как Си, так что протокольная часть большого визита была сколь тщательно соблюдённой, столь и бессмысленной.
Но пару моментов всё же стоит отметить. Во-первых, Макрон рванул в Пекин на фоне протестов во Франции. Да, сочетание слов "протесты во Франции" последние несколько лет звучит так же тавтологично, как "жара в Сахаре" или "бесовство на Украине", но в этот раз бешенство французов, недовольных пенсионной реформой и ростом цен, сходит на нет намного медленнее, чем хотелось бы Елисейскому дворцу. Бастующий Париж завален мусором, что, как утверждают местные, придаёт улочкам французской столицы очарование, а расплодившиеся крысы лишь приносят пользу — подборку таких цитат собрала газета New York Post. Такой фон для поездки куда-то на другой конец света кто-то воспринял как удачный электоральный ход: дескать, президент выставляет себя миротворцем в глазах народа. Другие, напротив, винят Макрона в том, что он таким образом декларирует приоритет международной повестки, особенно связанной с Украиной, над внутренней. Разгадка, кажется, куда проще: президента утомил парижских улиц смрад и душная пасмурность французской весны, так что поездка в Пекин пришлась очень кстати. Во-вторых, издание Politico опубликовало большой материал о том, что Макрона принимали в соответствии с его должностью, а фрау Урсуле оказали крайне сухой и формальный приём. Удивление атлантических журналистов понятно: в их представлении глава Европы стоит выше президента Франции, но именно ради показательного игнорирования этой глобалистской иерархии мадам фон дер Ляйен не получила и четверти от китайского дипломатического гостеприимства. Пока Макрона таскали по парадам и банкетам, пускали ему салют на площади Тяньаньмэнь, гоняли ради него оркестры и собирали толпы студентов и фанаток, Урсулу тихо встретил министр экологии (самая бесполезная должность в Китае) и отвёз в здание диппредставительства ЕС на пресс-конференцию перед тремя с половиной журналистами. В связи с этим можно вспомнить аналогичный случай, произошедший два года назад в Анкаре. Тогда к турецкому президенту Эрдогану в гости приехали главные европейцы — глава Европейского совета Шарль Мишель и знакомая нам Урсула, глава Еврокомиссии. В большом и красивом кабинете высокие гости турецкого президента обнаружили, что на троих участников есть два стула. Вот и пришлось Урсуле ютиться на диванчике в углу, издалека участвуя в переговорах серьёзных мужчин. Тогда замаскированный под протокольный провал политический жест связывали с турецким "похолоданием" в отношении Германии (фон дер Ляйен наверх продвинула тогдашняя канцлерин Меркель), с сексизмом Эрдогана или даже с его авторитарными устремлениями. Стоит, однако, вспомнить, что общего между Эрдоганом и Си: уверенность в несправедливости сложившегося порядка международных отношений — первый не устаёт напоминать о нём в своих речах, второй разрушает его делом. Кто-то усмотрел в скудном приёме фрау из Берлемона в Китае (налоговых инспекторов — и тех встречают с большим радушием) попытку подорвать единство европейского фронта, декларировать которое вроде бы ехали Эммануэль с Урсулой. Другие связали неприязнь китайцев к фон дер Ляйен с её недавними заявлениями в адрес Пекина, но если бы дело было в этом, то Макрона, тоже отмечавшегося привычным для западной политики риторическим хамством в адрес Китая, отправили бы давать пустые интервью в посольство Франции. Показательная разница между королевским приёмом для Макрона и командировочной встречей фон дер Ляйен связана, как уже было сказано, с явным нежеланием принимать посланницу Вашингтона и руководительницу враждебного Китаю блока как равную главе суверенного государства и со столь же образцовым пренебрежением в отношении теневой иерархии. Видите ли, дело в том, что Макрона в рамках складывавшейся веками европейской системы управления нельзя воспринимать никак, кроме как человека с улицы, временного наёмного менеджера или, если угодны параллели с историей так тепло встретившей Макрона страны, дворцового евнуха. Роль безликих болванчиков — рядов из Макронов, Шольцев и тысяч прочих Кай Каллас — претворять в жизнь решения серьёзных людей, стоящих за их спинами и предпочитающих не светиться. Вместе с этим Урсула — настоящая аристократка. Это не фигура речи: она происходит из сверхвлиятельного рода Альбрехтов, решавших вопросики на севере Германии ещё во времена Ивана Грозного. Прапрапрадед, получавший титул барона из рук Александра II, и отец, стоявший у истоков Еврокомиссии, — лишь небольшие черты портрета этой аристократки, чьё высокое происхождение и значимое положение (замужество за пиарщиком Pfizer и главным европейским лоббистом генной инженерии и рождённые ему шестеро наследников другого дворянского рода, фон дер Ляйенов) Си напоказ проигнорировал. На этом разбор первого слоя можно считать законченным: от китайского председателя европейские ходоки добились разве что обещания как-нибудь позвонить Зеленскому. В ответ на это Макрон, польщённый пышным приёмом, заявил, что у Европы нет интереса лезть в тайваньский кризис. Reuters прямо утверждает, что благосклонную риторику Си купил у французского коллеги именно красочно обставленным визитом. Впрочем, это лишь слова — мы все понимаем, как он запоёт после начала военного конфликта, сидя в Париже.
Второй слой предполагает особенное внимание к составу делегации. Выше был упомянут Шольц, летавший в Китай на тесном бизнес-джете. Внутрь набились ключевые лица германской химической, машиностроительной, автомобильной, фармацевтической и какой угодно промышленности — ходят слухи, что некоторые из них зацепились за шасси. Словом, если бы с тем самолётом случилось то же, что на днях случилось с самолётом замдиректора американского оружейного гиганта Raytheon, то Германия оказалась бы обезглавлена. Это же касается Франции, но в куда большей степени: в бизнес-джет весь свет европейской промышленности не поместился, так что пришлось фрахтовать полноценный "Аэробус" президента Франции. Руководитель корпорации "Аэробус" Гийом Фори, кстати, сидел в этом самом "Аэробусе" вместе с Люком Ремоном, главой энергокорпорации EDF, председателем гигантского производителя ж/д транспорта Alstom Анри Пупар-Лафаржем и ещё с полусотней руководителей калибром поменьше. Эти товарищи летели в Китай, разумеется, не ради попыток убедить Си отказаться поддерживать Россию. Сложно оценивать подлинный объём заключённых в Китае сделок: такие данные не публикуются не только из-за привычной закрытости крупного бизнеса и не только в свете желания не подставлять мсье президента, поспособствовавшего переориентации (и, очевидно, переезду) значительной части французской промышленности на Восток. Помалкивать о таком нужно, дабы лишний раз не злить глобалистскую прессу. Скажем, Reuters хватило только нескольких имён из делегации Макрона, чтобы выпустить полный желчи, но не несущий никаких цифр материал, где деловые отношения с китайцами как бы невзначай изображались "игрой в кошки-мышки", в ходе которой отсталые китайцы так и норовят свистнуть у продвинутых французских инженеров технологии. Обида американцев понятна: несмотря на то, что в Штатах пресса охвачена эйфорией по поводу небывалого роста инвестиций в производство (интересно, от кого же?), переманить к себе европейскую промышленность в той степени, на которую рассчитывали дирижёры континентального кризиса, не вышло — виной тому во многом Китай. Знакомый нам мсье Фори подписал контракт о расширении сборочной линии "Аэробусов" в Тяньцзине, мсье Ремон подписал контракт на строительство атомных станций с китайской China General Nuclear, а корпорация Suez собралась инвестировать в Китай ради разработки новых систем опреснения морской воды. Это только то, что лежит на поверхности — о каких-то заключённых в эти три дня в Пекине контрактах мы узнаем по фактам сотрудничества в ближайшие недели, месяцы и годы, а о многих — не узнаем вообще. Таков второй слой франко-китайского торга.
Третий слой, далёкий от политической бесцеремонности и набитых бизнес-элитами самолётов, касался стратегического значения визита. Мы видели, как Макрон отправлялся делать внушение, но по итогу внушение сделали именно ему. Сложно сказать, чем именно должен был прельщать французский президент товарища Си: очевидно, что в условиях неизбежной перестройки глобальной иерархии сохранение статус-кво относительно положения Китая более невозможно. Безвозвратно ушла эпоха глобальной фабрики, кончилось время дружелюбного нейтралитета, уходит даже декларируемая и плохо замаскированная беспристрастность. Китаю дали понять, что единственный путь к выживанию для него лежит через победу в конфронтации с Западом. Спешный сбор союзников и склеивание блоков лояльных государств на основе полузабытых синекур из начала нулевых (БРИКС, ШОС) неизбежно должен был привести Китай к необходимости менять Европе "крышу". Если о том, до чего договорились французские бизнесмены с китайскими, мы можем узнать в перспективе нескольких лет, то самые важные разговоры китайских геостратегов с европейскими мы сможем смоделировать лишь спустя десятилетия по результатам усилий Китая по включению Старого света в собственную орбиту. В контексте возможности подобных бесед (если они действительно происходили) радикально иной видится роль фрау Урсулы: в конце концов, глобальные стратегические планы на десятилетия вперёд нет смысла обсуждать с наёмным менеджером, который через 4 года гарантированно уходит с поста. Фрау фон дер Ляйен, в девичестве Альбрехт, подходит для разговоров о том, на чьей стороне будут симпатии европейского костяка, куда лучше. Ну а что до показательного пренебрежения — разве подлинного аристократа напугать такими вещами?
Пока для президента Франции устраивали сытные банкеты, а китайские женщины бросали в воздух чепчики, для всех тех, кто смотрит глубже, Китай устроил демонстрацию намерений совершенно иного рода. 6 апреля Пекин анонсировал трёхдневные учения в Тайваньском проливе. Ничего особенного: просто 42 самолёта и 8 военных судов принялись кружить по всей перемычке между Южно-Китайским и Восточно-Китайским морями, досматривать все замеченные суда и всячески нервировать тайваньцев. Пока с другой стороны океана призывали всячески наказать ядерную державу за наглость проведения учений — шуму наделал председатель комитета по иностранным делам Палаты представителей Майкл Маккол, предложивший в случае нападения отправить войска и объявить Китаю войну — аналитики со всего мира пытались понять, что же под всем этим имел в виду Пекин. Одни утверждали, что этот намёк на агрессию вызван недавним неофициальным визитом президента Тайваня Цай Инвэнь в США, где её заверили в вечной дружбе и безоговорочной поддержке. Другие усмотрели связь с противоположным событием: примерно в то же время в КНР съездил Ма Инцзю, бывший президент Тайваня и лидер Гоминьдана — партии, ныне фактически выступающей за мирное воссоединение с КНР. Но военные манёвры можно трактовать и как флирт с Европой, особенно в свете военных пунктов франко-китайского соглашения, того, как эти манёвры бесят США и неизбежности обеспечения безопасности морских торговых маршрутов между Китаем и Европой.
Из всего поколения безликих болванчиков, выращенных в подвале Берлемона, европейских евнухов и одноразовых автопилотов, рождённых создавать иллюзию власти, Макрон, несомненно, является самым интересным. Марионетка, осознавшая собственную марионеточность, он достаточно остроумен, чтобы риторически обыгрывать безвыходность своего триумфа. Он называл себя маоистом, славил маршала Петена и обличал нацизм, советовал читать Маркса и завидовал Тэтчер, сетовал на проказу популизма и объявлял себя настоящим популистом, называл Францию "нацией стартапов" и предрекал скорый конец капитализму. Этот голосистый галльский петух, назвавший себя Юпитером, не так прост, как его пытается представить пресса, и не так скучен, как те рамки, в которые вынуждает его вмещаться европейская несамостоятельность и французская несостоятельность. Европа — будь то сознательная Европа в лице старых денег видимо проигнорированной в Пекине Урсулы фон дер Ляйен или же бессознательная Европа, бушующая на парижских улицах, — отправила Макрона в эту поездку не случайно. Старый свет стоит перед одним из важнейших своих выборов со времён "Шарлеманя". Любой из вариантов не сулит Европе полной независимости, любой — в долгой или не очень перспективе — ведёт к падению уровня жизни. Но наученная десятками веков явного и не очень феодализма Европа не упустит шанса поднять свой политический вес в процессе смены сюзерена.
