Семь жизней Богомила Райнова

«...Разрушается всё, медленно и неумолимо.. Я ощущаю не столько величие прошлого, сколько то, что оно проходяще. Разрушение и тлен под умопомрачительно красивой оболочкой, смерть угнездилась в прекрасном теле и гложет его изнутри, чтоб оставить один скелет». Богомил Райнов, "Нет ничего лучше плохой погоды", 1968

Всё разрушается, всё проходит. Империи, мирская слава, жизнь.

Сейчас имя Богомила Райнова помнят разве что те, "кому далеко за". Правда, помнят практически все: книги болгарского писателя регулярно издавались в СССР и на всем пространстве, контролировавшемся ушедшей под воду империей. Тиражи были не запредельны, но изрядны, и все равно всем не хватало - впрочем, в самой читающей стране всегда чего-то не хватало, поскольку потребности, как это свойственно человеку, всегда обгоняют возможности.

Два знаменитых цикла - "шпионский", романы которого объединены фигурой секретного агента Эмиля Боева и "полицейский" - о меланхоличном инспекторе УгРо Петре Антонове и сделали имя Богомилу Райнову, прожившему несколько разных жизней и сейчас проживающему последнюю, посмертную.

Именно как автор этих романов, жанр которых принято относить к легким, Райнов и останется в людской памяти. По крайней мере, пока что остается, потому что новые поколения его уже не читают. Новые поколения вообще особо не читают, потому что все проходит... Но об этом мы, уже, кажется, говорили.

Но на самом деле Райнов не просто "детективщик". Его фигура неизмеримо крупнее. Интеллектуал, культуролог, поэт, написавший три книги стихов, литературовед, автор ряда исследований массовой культуры, в том числе феномена детектива и шпионского триллера, и неутомимый коллекционер. Кстати, его захватывающая сильнее иного триллера книга о собирательстве "Это удивительное ремесло" на русский язык была переведена аж два раза.

Он - представитель поколения титанов, которые, прожив несколько жизней одну за одной, сумели на протяжении всё приобрести... и всё потерять.

Детство Райнова прошло, по его воспоминаниям «и на улице и в кабинете отца». Книжный мальчик, без особого разбора "проглатывавший" тома по различным дисциплинам - а библиотека его отца - философа, поэта, искусствоведа и художника Николая Райнова, была превосходна и избыточна, параллельно он жил бурной жизнью нищей улицы, наполненной мальчишескими драками, приключениями и вольнодумством.

Эта по-своему насыщенная жизнь завершилась поступлением на философский факультет Софийского Университета, где юный Богомил, богемный поэт-анархист, уже публикует первые стихи.

По окончании университета Райнов идет по стопам отца, читая в Университете лекции об эстетике, выступает, как литературный критик, публикует несколько великолепных поэтических сборников.... Будучи беспартийным, сотрудничает с болгарскими коммунистами и другими левыми организациями, принимая участие в том числе и уличных столкновениях, а войну встречает уже сформировавшимся антифашистом.

Это новая жизнь, ставки в которой совершенно иные.

Активный участник подполья, связной антифашистской группы в оккупированном Будапеште, при этом открыто - и, пожалуй, неразумно - бравирующий своим диссидентством, он чудом избегает ареста, а в 1944 году, сразу же после освобождения страны от гитлеровцев, вступает в Коммунистическую Партию Болгарии.

Чем занимался Райнов сразу после войны - те десять лет послевоенного строительства, до смерти Сталина и нового переустройства социалистического лагеря, известно мало. Вероятно, это была в основном функционерская и организационная работа, совмещаемая с чтением лекций и продолжением образования. И скорее всего, именно в этот период с Райновым налаживают контакты вновь созданные секретные службы Болгарии, в которых у него было, конечно, множество знакомых по предвоенной борьбе и по подпольной работе.

В итоге, в 1953 году Райнова отправляют за границу - и не куда-нибудь, а в Париж, где он занимает странную должность "Пресс-атташе по культурным связям".

Эти загадочные семь лет заграничной работы (1953-1960), с не уточненным кругом обязанностей и свободой перемещения по Европе с дипломатическим паспортом в кармане и дают, вероятно, материалы для создания "шпионского" цикла.

Понятно, что помимо культурных связей Райнов занимался в Европе и выполнением различных дополнительных заданий, а также координацией и обеспечением секретных операций.

Косвенно это доказывается тем, что уже через семь лет после "отзыва", в 1967 году, вчерашний искусствовед, поэт и философ издает первый роман шпионского цикла, демонстрируя удивительную осведомленность в вопросах "тайной войны".

Скорее всего, книга была написана раньше, но вышла с некоторым временным лагом, чтобы не осветить раньше времени моменты, не нуждающиеся в преждевременном освещении.

Впрочем, работа писателей на разведку дело обычное, достаточно вспомнить славные имена Михаила Кольцова, Сомерсета Моэма, Редьярда Киплинга или Яна Флеминга, с которым, кстати, Райнова будут сравнивать всегда.

Вернувшись "с холода", Райнов, казалось бы, возвращается к прежней жизни.

Он занимается функционерской работой в СП Болгарии, читает лекции по искусствоведению в Софийском Университете - на той же кафедре что и отец, активно работает как публицист, защищая методику советского реализма и беспощадно громя творческих и идейных противников, что диссиденты не раз ему припомнят после распада социалистической системы. Не раз публично критикует, как буржуазные, творческие методы собственного отца, что теперь иногда трактуется как отречение от него, в прямом, библейском смысле.

В 1963 Райнов неожиданно для всех выпускает исследование жизни и работы Франса Мазереля, бельгийского художника, представителя левого экспрессионизма. А на следующий год - в 1964 так же внезапно издает первую книгу "полицейского цикла", знаменитую "Инспектор и Ночь", который продолжится в 1967 романом " Человек возвращается из прошлого" и в 1969 "Бразильской мелодией".

И для него - в который раз! - опять начинается новая жизнь. На этот раз - самая успешная, которая принесет ему им славу и богатство, - жизнь писателя книг условно "легкого" жанра, которые, если присмотреться, являются не совсем тем, за что себя выдают.

Весь полицейский цикл "Три встречи с инспектором" - это, конечно, классический нуар, но не в узком понимании этого термина. Изначально нуар - это, конечно, Америка времен сухого закона, крепкие парни с бульдожьими челюстями, спрятанные под полами плаща томми-ганы и шершавый сигаретный дым, терпко пропитывающий все повествование. Но, как ни странно, интеллектуальная проза довоенной и послевоенной Европы многое почерпнула из этого стиля, привнеся в европейский декаданс американскую энергичность. Райнов, хорошо знающий как жёсткий американский нуар-детектив, так и европейскую психологическую прозу, находит свой стиль повествования и своего героя на стыке двух жанров.

Неспешный, неяркий, даже нарочито блеклый порой, задумчивый, меланхоличный, с нотками декадентской иронии по отношении к миру, герою и самому себе, рассказчику, и - какой- то отрешённостью. Постоянно идущий дождь, клубы сигаретного дыма, неверный свет призрачных фонарей, надвинутые на глаза шляпы, стильно поднятые воротники плащей-регланов и стоическая безысходность: в прозе Райнова чувствуется запах сигар Хемингуэя, вкус кальвадоса Ремарка, романтизм Гессе и параноидальность Пруста, но всё это условно приземлено формально соцреалистическим методом письма.

Эта "пограничность", по сути и обеспечила бесперебойный успех романов Райнова.

А в 1967 году выходит знаменитый "Господин Никто".

Начались годы триумфа.

Шпионские романы Райнова - а всего в советское время их было написано семь, оказались непохожи на все, что до того хранилось в заповеднике социалистической прозы. С одной стороны, это были произведения социалистического автора, - но сам автор при этом был неподдельным европейским писателем, сохраняющим европейский стиль "из первых рук". Это были романы, принадлежащие к "низкому жанру", который уже хорошо был освоен и профессионалами и любителями, но в данном случае рассказчиком выступал человек, который знал Европу отнюдь не по глобусу, сам видел всё, о чем писал - и даже участвовал в этом, хотя прямо о том нигде и не говорилось. При этом повествование шло от первого лица, что заставляло порой принимать эти книги за мемуары - и вполне вероятно, что так оно - частично - и есть.

Этого мы никогда уже не узнаем...

Текст был написан маститым литературным функционером - но одновременно и разведчиком. Это был литературовед, знаток канонов шпионского и полицейского романа, но это был и тонкий мыслитель, умеющий создавать уникальные повествования на стыках одномерного боевика, классического нуара, философской драмы. А самое главное, при всей необходимой политической ангажированности этих романов, они не были скучными.

Потому что - сюжеты.

Остросюжетность в принципе не очень приветствовалась в послевоенном социалистическом лагере. Такие работы расценивались как поверхностные и развлекательные, тогда как произведения советской литературы должны были освещать жизнь простых советских людей, отвечать на их насущные вопросы и нести в себе актуальный воспитательный и, конечно, политический заряд. Всякая "буссенаровщина " и "майнридовщина" считалась буржуазной мишурой, отвлекающей людей от борьбы и развития и, в общем, не приветствовалась.

Однако народ желал развлекаться. Он, как всегда, хотел именно мишуры и отвлечения от жизненных проблем. Он хотел детективов, фантастики и шпионов. Произведения про борьбу за план химического завода это хорошо, - как бы цедил сквозь зубы советский читатель, - но можно нам, хотя бы иногда, каких-нибудь джеймсбондов и агатакристей?

И Райнов, который начал работать в модном в шестидесятых, "шпионском" жанре, уже хорошо освоенном Флемингом, пришелся и ко времени, и ко двору.

Разведчик Эмиль Боев, главный герой шпионского цикла, это, конечно, вариация на тему Джеймса Бонда, с которым его сразу же начали сравнивать. Они во многом похожи, да и само имя Боева выбрано не случайно: как сразу видно, это постмодернистский привет Бонду. Стильный, спокойный, всегда четко действующий, идейно выверенный и профессионально подготовленный Боев - тоже супергерой. Но он и отличается от Бонда: тот одномерен, не умеет рефлексировать и размышлять, неуязвим и непобедим, может одним махом семерых побивахом и при этом у него в кармашке даже платочек не помнётся.

Бонд - комикс, потому он и стал этаким нарицательным образом для персонажей из покетбуков; Боев не таков. Боев может ошибаться, его могут обмануть и подставить, он уязвим и много размышляет - собственно, размышлений в романах о Боеве намного больше, чем действия. Боев, хотя в каждом романе, как и Бонд, и выпивает, и дерётся, и спит с роковыми красавицами, но все-таки, он не Бонд. Он в первую очередь - интеллектуал, а не драчун. Рыцарь, а не шпион. Философ, а не стрелок. И хотя драться и стрелять он умеет, в нём - и романах о нём - не это главное...

Сегодня, конечно, читать романы о Боеве уже сложно. Они слишком неспешны, слишком многословны, слишком затянуты. Сейчас это уже скорее интеллектуальная литература, нежели развлекательная, тем более, что главный герой, от лица которого и ведётся повествование, склонен к меланхолии, философствованию и мягкой самоиронии, а в современном мире, до краев набитом мускулистыми супергероями без страха и упрека, это выглядит странновато... Но вернёмся в прошлое.

Тотальная успешность романов Райнова объясняется не только литературными достоинствами его книг - а они неоспоримы, - но, конечно, и его встроенностью во власть. Райнов сделал очень хорошую карьеру, и удержался в седле при всех резких поворотах и сменах курса, которыми богата послевоенная история социализма. Близкий друг и бессменный заместитель председателей Союза болгарских писателей (которому нынче 106 лет). Многолетний член ЦК Болгарской Коммунистической Партии. Один из столпов соцреализма в Болгарии.

Райнов был в своей маленькой провинциальной стране чем-то средним между Фадеевым и Фединым: правоверными коммунистами, убежденными соцреалистами и надёжными функционерами, бестрепетно проводящую линию партии в среде мятущейся писательской богемы, и имевшим колоду карт-бланшей Юлианом Семеновым, династически встроенным как в политические круги, так и круги спецслужб.

В 1969 году Райнов за роман "Господин Никто" даже получает Димитровскую премию - аналог Сталинской - это единственный случай, когда премию такого уровня дали условно "шпионскому" роману.

Однако Райнов не был бы самим собой, если бы почил на лаврах своего "шпионского" успеха. Хотя романы о Боеве (и продажа прав на экранизации) ему приносили серьезный доход, отчего одни вносимые им в кассу КПБ партийные взносы были больше, чем зарплаты у некоторых людей, Райнов не останавливался.

Параллельно он работал и в серьёзной, не развлекательной литературе. Его книги "Черные Лебеди" и "Третий Путь"(1977), прекрасная "Только для мужчин" (1979) сборники рассказов "Юнгфрау" и "Моя незнакомка" - это замечательный образцы интеллектуальной психологической европейской прозы семидесятых.

Блестящее исследование жанровой литературы "Чёрный роман" (1970) и жизнеописание Николая Рериха (1978) показывает нам высочайший уровень Райнова как литературоведа, историка и биографа. Огромное количество искусствоведческих статей и лекции - как специалиста по художественному творчеству различных направлений. А гимн коллекционированию "Странное это ремесло" (1980) - как увлекающегося, страстного, живого человека, безоглядно и отчаянно влюбленного в искусство.

Кстати, коллекция картин, которую писатель начал собирать ещё в Париже в середине пятидесятых, стала крупнейшим собранием западной живописи и графики, находившемся в социалистические времена в частных руках...
Книги, сценарии, лекции, статьи, искусствоведческая и консультационная занятость, партийная работа, две книги мемуаров (опубликованных, правда, лишь после смерти), а также любимое коллекционирование: жизнь Райнова полна и счастлива.

Но...

«Разрушается всё, медленно и неумолимо... Я ощущаю не столько величие прошлого, сколько то, что оно преходяще».

Конец советской системы обрушил такой незыблемый монумент, которым к концу восьмидесятых был Богомил Райнов. Компартия была отменена. Все схемы планового книгоиздания были разрушены в угоду свободному рынку. Искусство потеряло свою значимость, искусствоведы были выброшены на свалку истории.

Настали новые времена. И новая жизнь для Богомила Райнова.

Он оказался в забвении и изоляции. Лауреат Димитровской премии, Народный и Заслуженный деятель культуры Болгарии, Герой Труда, кавалер трех национальных орденов стал не нужен своей стране, точнее, тем людям, которые пришли в этой стране к власти.

Его больше не печатали. Его больше не приглашали читать лекции. Идейные неприятели, внезапно оказавшиеся на коне, смешивали его имя с грязью, припоминая давнишние счеты. Впрочем, все, кто помнит Перестройку и "очистительную" вакханалию тогдашней прессы, может представить, себе ситуацию, в которой оказался бывший бонза.

Человека более слабого такое сокрушительное падение могло бы уничтожить.

Но не Райнова.

Последовательный стоик, готовый принять всё, что ему предложит судьба, он, проклинаемый, преданный, забытый, лишенный средств к существованию и возможности даже выступать в свою защиту, наблюдающий крушение империи, которой служил всю свою жизнь, видящий уничтожение всех ценностей, которые разделял и он сам и его герои, он... все же не сдался.

Да, пришлось ограничить траты. Да, пришлось распродавать картины. Да, пришлось работать в качестве консультанта с "новыми болгарскими" нуворишами, разбогатевшими на развале страны и кинувшимися собирать собственные коллекции картин и ценных предметов...

Этот период описан Райновым в девятом, заключительном романе об Эмиле Боеве, который носит горькое название "Агент, бывший в употреблении" (Ченге втора употреба, 2000).

Боев - в котором мы всегда подозревали Райнова, не так ли? - оказывается выброшен на свалку истории, как и его создатель. Всё, за что он боролся, разворовано, распродано, разрушено, позабыто. В общем, всё, что ему остается - это ждать смерти, а ждать... Ждать, как не раз говорит о себе Боев, - это то, что он умеет лучше всего.

В этой книге в очередной раз оставшийся в одиночестве Эмиль Боев - который, конечно, Райнов - задается вопросом - зачем всё это было? Вся эта отчаянная самоотверженная борьба на стенах крепости, которая в итоге была сдана врагу собственным командованием, открывшим настежь ворота? Защита идеологии, которая была без сомнений отринута тем самым народом, в интересах которого была создана? Охрана богатств, которые в итоге упали в руки бандитов и предателей?..

Но я не стану пересказывать сюжет этой последней книги, грустной и жёсткой, словно морская соль. Книги, в которой оставшийся в одиночестве Райнов, с присущей ему безупречной выдержкой, подводит итог своей жизни.

Просто - всё заканчивается. Всё разрушается, медленно и неумолимо. Прошлое велико, но всё преходяще. Смерть гнездится в любом прекрасном теле и гложет его изнутри...

Богомил Райнов, спокойно, аккуратно, с фирменным педантизмом завершив жизнь Эмиля Боева, своего самого известного героя, (и самого известного литературного болгарина), умирает у себя дома, в любимой Софии, 8 июня 2007 года, в возрасте 87 лет.

В сухом и кратком соболезновании Союза болгарских писателей говорится, что «Богомил Райнов был одним из крупнейших болгарских интеллектуалов — богатая, сложная, драматическая личность, творческая фигура которого не имеет аналогов в нашей культуре».

P.S.

«Мне хотелось завершить эту историю благополучным финалом — не обязательно счастливым (где мне его взять!), а хотя бы каким-нибудь символическим лучом надежды. Я имею в виду не светлое будущее, которым нас несмотря ни на что продолжают прельщать политики, а какое-нибудь, пусть самое незначительное, событие, доказывающее, что Возмездие существует и что, согласно изреченному, каждому воздастся по делам его. Хотелось, но не получилось.

Но я испытываю какое-то умиротворяющее чувство единения с людьми из прошлого, рядом с которыми прошла жизнь. И почему — из прошлого? Эти люди и сейчас со мной. И почему — только они?.. Ведь не они одни со мной — со мной много других, так много, что их лиц по отдельности уже и не различить; так много, что вместе мы сливаемся в целую армию — армию людей, отдавших все и не получивших взамен ничего; людей, отчаянно шедших к цели, хотя и предчувствовавших, что до цели дойти не удастся.

Да, нас целая армия. Самая крупная, самая многочисленная, хотя о ней и не принято вспоминать, поскольку сказано ведь: «Горе побежденным!» Но это моя армия, многомиллионная армия обреченных и разуверившихся, угнетенных и ограбленных, бесправных и обездоленных людей, единственное предназначение которых, как считается, — служить навозом для Истории. Месивом из растоптанных существ, замешанном на слезах; месивом, над которым стоит гул от слившегося воедино рыдания вдов, стенания матерей, сдавленного детского плача и предсмертного стона обреченных.

Куда бредет эта толпа, идущая ощупью во мраке — без идеи, без знамени, без вождя? Куда идут эти люди, вся идея которых — кусок хлеба, знамя — лохмотья, а вождь — нищий Христос? Откуда мне знать… Но, исчерпав все возможное, человеку не остается ничего другого, как только поверить в невозможное и продолжить путь.

Обреченная миссия. А может, и обреченная борьба. Но ведь кто-то же должен бороться за несчастное человечество, неспособное даже дать ребенку кусок теплого хлеба».

Богомил Райнов, "Агент, бывший в употреблении", 2000.