Самородки

«Брат, столько лет сопутствовавший мне…».

Фёдор Тютчев

Это, как раз, тот случай, когда рядовой зритель хорошо знает и помнит работы, но затрудняется назвать автора. Видели, отмечали, но – кто? Братья Сергей и Алексей Ткачёвы известны и …незнаемы. Их картины публиковались в советской прессе, нравились, но по какой-то причине имя, точнее – имена ускользали. В детстве меня заворожили их «Дочери» (1975) – репродукция, вырезанная из журнала кем-то из подруг. Роскошная невеста в белом платье и длинной фате стоит спиной к зрителю, а рядом – женщина в красном. В этом прослеживалось нечто мистическое, древнеславянское, хотя то была нормальная колхозная бытность середины 1970-х. Фамилию мастеров я узнала позже.

Есть смысл и желание восполнить пробел, а заодно увидеть ранние вещи и мало экспонировавшиеся этюды? Бегом в Третьяковку! В здании Галереи на Крымском валу сейчас проходит небольшая выставка, приуроченная к столетию Сергея Ткачёва (1922 – 2022). Впрочем, его младший брат Алексей (род. 1925) тоже приближается к этому эффектному рубежу. Изумляющие, непостижимые даты, говорящие о том, что человек – это «чело» и «век», разум, живущий сто лет. Несмотря на то, что проект обращён к Сергею, здесь показаны и картины брата, и коллективные труды. Созидательный тандем, просуществовавший семьдесят лет, пожалуй, единственный пример в отечественной истории живописи. У каждого из Ткачёвых – своя линия судьбы, но эти линии постоянно переплетались, создавая редкостный узор.

Ткачёвы – крестьянского роду-племени; появились на свет в деревне Чучуновка Брянской области. Несмотря на то, что их формирование происходило уже в городской среде, главной темой впоследствии станет русское крестьянство и сельский быт – это совпало с появлением в 1960-х годах «деревенской прозы». Но до этого ещё далеко - предстояли долгие штудии. Итак, в Бежецком доме пионеров был ИЗО-кружок, где ребята учились рисовать и постигали гармонию. Уже тогда самородки восторгали, получая награды и поощрения. Затем пути разошлись, а там и война - старший брат ушёл на подвиг, а младший - не успел по возрасту.

Сергей отмечал: «На фронте не расставался с альбомчиком. Приходилось оформлять боевые листки, рисовать с натуры солдат. Мои рисуночки, сложенные в треугольник, они посылали по полевой почте родным. Живые рисунки, выполненные на случайных обрывках бумаги, никогда не заменят и самые талантливые фоторепортажи, потому что на них художник оставил частицу своего сердца». (Эта и прочие цитаты взяты на сайте Музея братьев Ткачёвых в Брянске)

Сразу после войны – Московский художественный институт, что в 1948 году получил имя Василия Сурикова. В той Суриковке давали крепкие знания, основанные на передвижнической традиции. Отсюда – правда бытия, которую Ткачёвы считали главной в своём искусстве. Эталоном виделся Илья Репин – его советский агитпроп называл художником №1 – и в технике, и в осмыслении реальности. Алексей Ткачёв скажет: «Зрелость художника начинается с умения видеть жизнь, постигать её действительные проблемы, с сознания того, что он хочет, должен и может сказать людям… все это, в конечном счёте, проблемы мастерства, а оно закладывается смолоду». Среди менторов были гении – Сергей Герасимов, Игорь Грабарь, Георгий Ряжский, Сергей Конёнков.

Экспозиция посвящена тому периоду, когда братья-художники только приноравливались друг к другу, вырабатывая общий почерк, а это, судя по всему, не было простым делом. Алексей – лиричнее, Сергей – жёстче. Для контраста явлены две картины одного периода – «Вечер на Каспии» (1947) Алексея и «Одинокий рыбак» (1947) Сергея. Каспийский вечер – это изысканные оттенки серого и луна-фонарь, висящая в южном небе оранжево-белым шаром. В домике – ровно такой же мягкий свет в окне. Тишина, благодать, всё внемлет Богу. Рыбак же брутален и недоверчив – он смотрит на художника и на зрителя так, словно устал и хочет покоя. Смекаешь – этот «волк» немногословен и крут. Но – уважительно-вежлив по отношению к молодому живописцу. В СССР было принято писать людей труда и необязательно орденоносцев да стахановцев!

Или, допустим, «Почтальон Тамара» (1955) Сергея Ткачёва – румяное, простое лицо девушки обрамлено светло-жёлтым платком с бахромой. Этот жёлтый цвет даёт некоторую тревожность, хотя почтальонша выглядит спокойно-весёлой. У Алексея почерк более плавный, у Сергея – порывистый и чуть грубоватый.

Объединяясь, Ткачёвы делали неповторимые мазки. В центре – масштабное полотно «Между боями» (1958 – 1960), где отразилась величавая и страшная эпоха. В основу сюжета легли рассказы Петра Афанасьевича Ткачева, отца художников, о курсах ликвидации неграмотности в клубе села Овстуг Брянской области, которым он заведовал. В эпоху Оттепели возникла потребность в мифологизации Гражданской войны, как некоей очистительной битвы сил добра и зла. По факту - чудовищный братоубийственный конфликт, но обществу свойственно романтизировать прошлое, особенно революционное, огневое, мощное.

Вот - красноармейцы. Они в перерывах между сражениями учатся грамоте и постигают книжные истины. Чтобы донести до нас эту фабулу, Ткачёвы создали массу этюдов, также представленных в экспозиции. Братья искали композиционную точку сборки, лица, типы, освещение. Видно скрупулёзное дерзание, а если включить фантазию, то «слышатся» даже споры.

Тут – пожившие и побитые ветрами люди в шинелях сидят за гимназической партой и старательно выводят слова. Их товарищ со слегка обалдевшим видом читает книгу – великолепно передано лицо человека, недавно обучившегося складывать буквы. Для него это – волшебство, магия. Поодаль – видимо, часовой. Он выглядывает из окна, ибо в любую секунду может начаться кромешный ад перестрелки.

В центре – тонкая девушка в чёрном. У неё есть прототип – это учительница, вчерашняя гимназистка Антонина Васильева. Хрупкая неженка, уж закалившаяся средь пламени времён, мечтательно смотрит куда-то в сторону. Большинство интеллектуалов Серебряного века принимали революцию, как дорогу в будущее и звали к тотальному обновлению вселенной. Кто-то выдержал, а кого-то спалило в том благородно-жестоком пламени. Интересно световое решение – оно символично. Пишущие солдаты композиционно повёрнуты к источнику света. Образование – вот главнейший приоритет советского мировоззрения. Ликбез, как начало начал.

В этой связи по-особенному раскрывается суть ткачёвских автопортретов, написанных уже в 1960-е годы. На них изображены каноничные интеллектуалы, чем-то напоминающие и ядерщика Гусева из «Девяти дней одного года», а гайдаевского Шурика, и ту многочисленную плеяду физиков-лириков, что получила название «шестидесятников». Практически вся интеллигенция была от сохи, как Ткачёвы. Образец, подтверждающий, что эволюция коллективных «мозгов» при благоприятных условиях идёт весьма быстро. Братья смотрят не друг на друга и не в пространство, а вглубь себя. Такая погружённость оказалась свойственна шестидесятникам – то мыслительная парадигма целого поколения.

К сожалению, выставка – невелика. Под неё отдан крохотный зальчик №27, и можно увидеть всего несколько работ, а внимание приковывается к вышеназванному холсту «Между боями», непреложно, сильному, но не единственному в их огромном послужном списке. Если уж отмечать столетие, то ожидаема крупная экспозиция, а не пара штрихов на тему. К слову, «Матери» (1960-1961) – ещё одна из значительных и узнаваемых вещей расположена вообще в другом зале.

Тем не менее, даже такой скудноватый проект заслуживает похвалы. Сейчас переосмысливается наследие соцреализма, что был не догмой, но уникальнейшим методом, где воедино сплетались разные стили. Братья Ткачёвы работали на стыке нескольких направлений – от сугубого репинского реализма до модного в СССР импрессионизма. Смеем надеяться, что столетие Ткачёва-младшего наша Третьяковка отметит более пышно, и там будут и «Матери», и «Дочери», и солнечная «Детвора», которую нередко ставят в качестве иллюстрации к статьям о радостном советском детстве.