В России весьма специфическая картина восприятия литературы США. И на этой картине Фрэнсис Скотт Фицджеральд (24 сентября 1896 — 21 декабря 1940) занимает место далеко не в первом ряду, а где-то за правым плечом своего парижского приятеля Эрнеста Хемингуэя, кумира отечественных «шестидесятников». Он (во всяком случае, после выхода в свет своего первого романа "This Side of Paradise" (1920), известного нам под названием "По эту сторону рая" и сразу признанного «манифестом потерянного поколения») не был «прогрессивным» писателем, критиком загнивающего капитализма, борцом против социального неравенства и за мир во всём мире. Он — вообще писатель не «про что», «за что» или «против чего». Он — писатель «зачем». Он не стал нобелевским лауреатом, как тот же «Хем» или его сверстники Уильям Фолкнер с его Йокнапатофой и Джон Стейнбек с «гроздьями гнева». К тому же, он просто не дожил до конца Второй мировой, до начала Pax Americana и American Age, да, собственно, и не стремился к этому. Скорее, наоборот.
А вот в WASP*-Америке Фицджеральда просто любили, и при жизни, и после смерти, примерно так же, как в нашей стране любили и продолжают любить Сергея Есенина, со всеми их пьяными скандалами и прочим «бэкграундом». В биографии этих двух писателей даже оставила след одна и та же женщина — Айседора Дункан, будучи в 1922–1923 годах женой Сергея Есенина, а с 1925 года — серьёзным увлечением Фрэнсиса Скотта Фицджеральда. И оба они, конечно же, в своей жизни и творчестве были бы невозможны без Достоевского — хотя, опять же, разницу в восприятии и понимании этого писателя русскими и иностранцами можно считать пропастью. Но это — лишь для иллюстрации того факта, насколько всё трансформируется, становится иным при переходе на другой локус культурного позиционирования и насколько трудно, почти невозможно этот самый локус, эту «точку зрения» изменить. Вспомним хотя бы известную попытку самоидентификации Иосифа Бродского: «Я русский поэт, английский эссеист и американский гражданин», — на мой взгляд, неудачную до совершенства, потому что, задумайтесь, кто же сказал эту фразу? Всё-таки русский поэт, а не английский эссеист и не американский гражданин. Даже с «подковыркой» в сторону Некрасова сказал: «Поэтом (русским?) можешь ты не быть, но гражданином (американским?) быть обязан»… Впрочем, «запоминается последнее».
Так вот, Фрэнсис Скотт Фицджеральд — и гражданин, и журналист, и писатель американский. Слово «американский» здесь необходимо выделить и подчеркнуть. Может быть, в каком-то смысле он даже самый американский среди всех американских писателей. Потому что менее всего задумывался насчёт Manifest Destiny, «американской мечты» и прочих идей того же рода, но, не исключено, как раз поэтому в его творчестве то, что можно назвать «американской ментальностью», проявлялось в самом чистом, «идеальном» своём виде, вплоть до прозрений будущего.
«Гэтсби верил в зелёный огонёк, свет неимоверного будущего счастья, которое отодвигается с каждым годом. Пусть оно ускользнуло сегодня, не беда — завтра мы побежим ещё быстрее, ещё дальше станем протягивать руки… И в одно прекрасное утро… Так мы и пытаемся плыть вперёд, борясь с течением, а оно всё сносит и сносит наши судёнышки обратно в прошлое…» "Великий Гэтсби" (1925).
Чем это не общее (и, с нашей точки зрения, сверхидеализированное, прикрывающее совсем иные цели) описание американской политики? Особенно, если вспомнить трагическую судьбу главного героя этого романа в расцвет «эпохи джаза», накануне Великой депрессии?
А вот ещё один пример: «Или думай сам, или тот, кому приходится думать за тебя, отнимет твою силу, переделает все твои вкусы и привычки, по-своему вышколит и выхолостит тебя». "Ночь нежна" (1934).
Эти слова в конце 1980-х — начале 1990-х как раз стали важнейшей подсказкой для понимания того, что казалось абсолютно невероятным, но произошло тогда с нашей страной, «самой читающей страной мира». «Самая читающая» — вовсе не означало «самая работающая» (как китайцы) или «самая думающая» (как те же американцы тогда, подчёркиваю — тогда). Наши соотечественники: и «советские», и «антисоветские», — просто отвыкли «думать сами». Хорошо, пусть даже не «отвыкли думать», а их «отучили думать» — сути дела это не меняет.
«Между высоким мнением о себе и уверенностью в себе — большая разница. А уверенным в себе мужчина должен быть обязательно». "По эту сторону рая" (1920). Замените в этой фразе слово «мужчина» словом «США» — и в действиях официального Вашингтона на мировой арене, возможно, кое-что прояснится. Как и в ещё одной цитате: «— Неужели нет никого, кто бы мне помог по-настоящему? — Есть, наверно. Прежде всего — ты сама». "Ночь нежна" (1934). Тоже, кстати, отражение и выражение «чисто американского» понимания общества, а также места и целей человека в нём.
И, конечно же, Фрэнсис Скотт Фицджеральд — настоящий писатель. В том самом смысле, который утверждал Булгаков: «Чтобы убедиться в том, что Достоевский — писатель, неужели же нужно спрашивать у него удостоверение? Да возьмите вы любых пять страниц из любого его романа, и без всякого удостоверения вы убедитесь, что имеете дело с писателем». Точно так же дело обстоит и с Фицджеральдом, чьё литературное мастерство (или художественный дар) достигает — даже в переводах! — высочайшего уровня, запускающего процессы «внутреннего сотворчества», когда читатель просто «переносится» или «затягивается» в созданный писателем мир, начинает воспринимать краски, звуки и даже запахи того мира, вплоть до восприятия образов как реально существующих и отождествления себя с повествователем.
Всё остальное — не настолько важно. Ведь, как отмечал сам писатель: «Важно быть человеку другом, пока он жив, а не тогда, когда он уже умер. Мёртвому это всё ни к чему». "Великий Гэтсби" (1925). Но он же: «Обычный человек знакомится с умершими гениями по ловким парадоксам и назидательным афоризмам, созданным кем-то другим». "По эту сторону рая" (1920).
Надеюсь, сказанное выше сделает и вас друзьями Френсиса Скотта Фицджеральда. Это наверняка пригодится, и не только вам.
* WASP — аббревиатура для обозначения белых англо-саксонских протестантов (White Anglo-Saxon Protestant), «стопроцентных американцев», к числу которых с начала 1960-х годов стали причислять и католиков.
