Прорыв

За последние несколько лет соревнования по армейскому многоборью и практической стрельбе в России поднялись на очень высокий уровень. Анализ свежего боевого опыта позволил создать модель, максимально приближенную к боевой обстановке. В соревнованиях традиционно участвуют команды спецподразделений наряду с командами практических стрелков.

- Чпок! – сказал миномёт, и первая мина отправилась в полёт.

Вторую мину мы положили в самое начало опорника, и первая пара, пристегнув боевые магазины и дослав патроны в патронник, начала штурм. Дойдя до первого поворота, наши закрепились и стали ожидать вторую мину. Я ввёл поправку по дальности, крутанул рукоятку подъёмного механизма, следя за тем, как шарик на шкале прицела катится на отметку «190».

- Наблюдаю! – сообщил Борис, глядя в монитор и разворачивая камеру беспилотника, так чтобы было удобно наблюдать.

Я постукал указательным пальцем по шкале, - шарик не шелохнулся. Мина бахнула на пятнадцать метров дальше, в середине траншеи.

- Попаданиеееее! – радостно сообщил Борис.

Штурм опорника продолжился. Мы оставили миномётную позицию, разобрали оружие и побежали к опорнику, помогать нашим товарищам. Время на выполнение задачи было ограничено, поэтому всё надо было делать оперативно. Перед захождением в опорник, наши пары рокировались: Тату вышел из боя, у него закончился БК, и он встал со мной в пару, а Борис пошёл дополнять командира, так как у него ещё оставались снаряженные магазины. Раздались звуки выстрелов и лязганье пуль о броневую сталь мишеней. Весёлый звук, который обозначает попадание.

Сверху жарило солнце, снизу в траншее опорника стояла грязная вода, примерно по щиколотку. Я пригибал голову, стараясь не удариться шлемом о верхние перекрытия. Двигаясь по траншее, мы несколько раз цеплялись противогазным подсумком за гвозди и саморезы, предательски торчащие из необструганного бруса. Первой двигалась пара с командиром, они досматривали траншею, двигаясь в самый дальний конец опорника. Наша группа под номером «два» двигалась следом, сохраняя дистанцию.

Между досками настила, по которым скользили наши ботинки, притаилась яма, в которой легко было подвернуть ногу. Затрещала радиостанция.

- Вторая, занимайте карман справа! – приказал командир.

- Плюс, занимаем карман справа! – я нажимал тангенту переговорного устройства левой рукой. Правая рука удерживала оружие в безопасном направлении. На левой ноге у меня и у моего напарника были максимально туга затянуты кровоостанавливающие турникеты, поэтому двигаться было немного сложнее. Вползая в карман, я зацепился противогазным подсумком за гвоздь, торчащий из деревяшки, и чуть было не развернул ствол в сторону товарища, пришлось сесть на пятую точку. ДТК моего карабина воткнулся в грязь.

- Чёрт! – вырвалось у меня.

Ожидалось появление дрона, и по условиям соревнований нам надо было, осматривая и обыскивая оставленные условным противником «карманы», найти средства борьбы с дроном.

- Вижу ружьё! – сказал Тату, аккуратно осматривая лежащую в грязи тюнингованную двустволку 12-го калибра. Аккуратно сдёрнув лежащее ружьё инженерной «кошкой», мы заняли позицию в кармане. Я наблюдал за своим сектором, Тату - за своим. В кармане появился Борис и протянул мне найденные их группой патроны к ружью.

- Предохранитель, вроде как, надо отжать вперёд… - говорил Тату, заряжая ружьё. И тут я увидел беззвучно летящий на нас дрон.

- Дрон на одиннадцать! – заорал я.

- Щёлк! – первый патрон был осечный, но перезаряжать его времени не было.

- Дрон спереди! – снова крикнул я, увидев летящий на нас диск.

Тату нажал на спуск.

- Бам! - дрон разлетелся на мелкие оранжевые куски.

- Чисто! – передал я по радио, правой рукой счищая грязь, налипшую на ДТК моего карабина.

- Выходим! – скомандовал старший по радио, - вы за нами! Мы проверили наше оружие.

- Плюс! – отозвался Тату. Захлюпала грязь, и по основному «коридору», пригибая голову прошёл Борис, за ним командир. Мы чапали следом, избегая гвоздей, ям, и сохраняя дистанцию. По деревянным доскам настила подошва скользила свободно.

На выходе из траншеи Боря наступил на ПМН-ку, раздался хлопок, и у нас образовался раненый.

- Куда ранили, где болит?! – повторил я мантру спасателя, снимая с Бориса оружие и ставя его на предохранитель, пока командир выключал его радиостанцию, а Тату мотал турникетом раненую ногу.

Оставалось совсем немного до окончания очередного этапа соревнований «Прорыв».

Стрельба из боевого оружия всегда требовала от спортсменов сосредоточения на технике безопасности. Однако ещё десять лет назад невозможно было представить соревнования, где командам предстоит работать из высокоточного оружия с тепловизором, оказывать первую помощь под огнём, работать из миномёта с закрытой огневой позиции, заниматься инженерно–сапёрными работами, ставить и снимать растяжки, поражать дроны противники, управлять БПЛА, перетаскивать по полю боя БК ползком, ставить дымы, работать в замкнутом пространстве из пистолета, координируя работу по радио, штурмовать опорные пункты противника, попутно решая в голове огромное количество сопутствующих задач.

Дело в том что на войне от любой мелочи зависит жизнь и здоровье, поэтому любые качественные соревнования это конечно стрельба из боевого оружия валовым патроном, соблюдение правил безопасности, координированная работа, с добавлением сильных стресс – факторов и попутных задач (тактическая медицина, борьба с БПЛА, штурм траншей и укреплений, инженерные задачи, корректировка артиллерии).

Такие соревнования в России есть и имеет смысл рассказать про одно из таких многоборий. Группа «Академия Тактики» уже не первый год проводит статусные соревнования по армейскому многоборью под названием «Прорыв».

Полгода назад, мои коллеги по стрельбищу пригласили меня принять участие в данном соревновании в качестве бойца команды, и наши тренировки стали похожи на полноценную тренировки спецподразделений. Мы стреляли по три часа, меняя положения, с сильной и со слабой руки. Покидать направление, чтобы зарядиться, категорически запрещалось, если заканчивались магазины, но в ранце были патроны россыпью, товарищи вели огонь по гонгам из броневой стали, а тот, кому надо было пополнить боекомплект, лёжа набивал магазины патронами. Много ползали, много стреляли в противогазах. После первой «черёмухи», трое участников нашей команды сменили противогазы на более современные, с панорамным стеклом. Стрелять с ними было более комфортно. При этом, работая с противогазом, надо было не забывать вести корректный радиообмен. После стрельбы очень часто от нашего инструктора поступала команда «триста», и направив стволы своих карабинов в безопасном направлении, мы мотали турникеты, после чего вытаскивали «трёхсотых» стропой.

И вот наконец настал день, когда мы прибыли на полигон Центрального Стрельбища ФПСР, в город Серпухов, на соревнования «Прорыв». На брифинге организаторы довели до стрелков общие положения и регламент, напомнив, что за грубые нарушение правил оружейной безопасности следует дисквалификация, после чего была проведена жеребьёвка. Наша команда выступала предпоследней, и мы видели, в каком состоянии выходят команды из галереи, после выполнения боевой задачи. Растрёпанное снаряжение, расстёгнутые подсумки, волочащиеся за владельцами змейки эвакуационных строп. Кто-то из участников просто приваливался к стене галереи, и обняв свою винтовку с направленным вверх стволом, дышал, словно вынырнул из глубины. Инструктора также следили, чтобы закончившие выступать команды не передавали информацию и лайфхаки тем, кто ожидал выхода на исходный рубеж, ведь главная задача соревнований - победа над собой.

За десять минут до старта судья попросил принести свои средства индивидуальной бронезащиты для взвешивания. По регламенту все участники должны были выступать в СИБЗ. Бронежилет должен был весить не менее восьми килограмм, шлем не более полутора килограмм, чтобы все участники были в равных условиях.

Команде из четырёх человек предстояло выполнить сложную многокомпонентную задачу в формате нон–стоп. Мы выслушали предстартовый инструктаж, активировали наушники, перешагнули порог, ведущий в стрелковую галерею и мгновенно накопились за ближайшим укрытием. Веселье началось.

Пока мы работали из–за укрытия по пулемётчикам противника, наш командир ползком продвигался к снайперской позиции. Позиция находилась на неустойчивой платформе, что сильно осложняло ведение огня. На платформе одиноко лежала СВД с термооптикой, один магазин и десять патронов россыпью. Командир быстро снарядил магазин, включил тепловизор и определив тепловую сигнатуру вражеского снайпера сделал несколько выстрелов, подавив мишень. Тату незначительно высунулся за левый угол баррикады и работал с левой руки по пулемётчику. В его карабине, калибра 7.62*39, стоял пулемётный «бубен» на семьдесят два патрона - очень неплохо для начала. Я лёг на траву и высунулся за правый угол баррикады, подавляя второго пулемётчика. Пока мы работали по целям, Боря сменил боевой магазин на безопасный, белого цвета, и приготовился рвануть за баррикаду справа. По всем трём мишеням мы вели прицельный огонь, мешая противнику произвести прицельный выстрел. Пули летели в броневую сталь мишеней, и гонги весело звенели.

- Можно! – раздался сигнал по радио от командира.

Боря рванул к ближайшей баррикаде, но тут у меня закончились патроны, и я заорал: «Красный», меняя магазин. Тату начал наваливать в мою мишень. Одна из трёх мишеней осталась необстрелянной, и система «Блик» зажгла над гонгом красную лампу. Это значило, что по одному из пулемётчиков противника в данный момент не ведётся огонь, и он стреляет по нам. Инструктор крикнул «Триста, левая нога». Боря упал, не добежав до баррикады полтора метра и крикнув «ранен, двигаться не могу», стал мотать на ногу турникет. Теперь по мишеням работали только командир и Тату. Я сменил магазин с боевыми патронами на пустой, белого цвета, выщелкнул патрон из патронника, и сделал контрольный спуск. Разрядившись, я выдернул эвакуационную стропу за карабин, размотал её перед собой, и стал ждать от Бори команды. Замотав турникет, Боря крикнул «Готов!» и я метнул в него стропу, крикнув: «Стропа». Работая со стропой, я не забывал работать исключительно за баррикадой. Если боец, оказывающий помощь, высовывается из–за укрытия под огонь, то он тоже автоматически переходит в разряд раненых, что ставит под угрозу выполнение боевой задачи за отведённый промежуток времени.

Боря закрыл лицо рукой и вовремя, - в руку ударил карабин стропы, окрашенный в защитный цвет. Он подстегнул карабин к системе своего плитника и крикнул: «Готов». Сидя за баррикадой, я упёрся ногами в грунт и рванул на себя стропу, вытаскивая Борю за наше укрытие. За баррикадой инструктор проверил корректность наложения турникета, и разрешил Боре снять турникет.

Примерно через десять минут, опустошив кучу магазинов мы разошлись по флангам: Командир и Тату на правом, Боря и я - на левом, за укрытиями.

- Дым готовь! – услышал я по радио, и поставив безопасный магазин, выщелкнув патрон и произведя контрольный спуск, переложил карабин из правой руки в левую и достал дымовую шашку и отогнул усики шплинта.

- Дым готов!

- Дымы на счёт три! Раз, два, три!

Я отстрелил скобу на дыме, размахнулся и сделал бросок. Однако, съехавшая лямка ранца помешала корректному броску, и дым полетел правее, чем надо, на два часа от меня.

- Ползком вперёд! – распорядился командир. Мы поползли. Я сместился вправо, дополз до своего дыма и перебросил его далеко вперёд. Теперь дым скрывал наше перемещение. Мы доползли до следующего рубежа. Только мы успели нырнуть за баррикаду, как спереди опять загорелись красные лампы «Блика», а это значило, что по нам стреляют!

- Спереди! – крикнул Боря. Мы заменили безопасные магазины на боевые и открыли огонь по мишеням. Звякала сталь гонгов, лампы «Блика» гасли и загорались снова, при промахе. Тот, у кого заканчивался магазин, докладывал: «Красный!» и производил смену, пока другие работали по мишеням. Через десять минут мишени были подавлены, и мы рванули стометровку к следующему рубежу.

По центру находилась баррикада с портами, расположенными под «неудобными углами». Дело в том, что идеальных бойниц в жизни не бывает, и когда боец работает из развалин, он должен понимать, как стрелять из неудобных положений (например, сквозь диагональную амбразуру или трещину в стене). На боевом оружии прицельные приспособления не находятся на одной линии с линией ствола, поэтому в запаре боя, отсутствие навыков стрельбы из неудобных бойниц, может вызвать смертельные рикошеты. На «Прорыве» прострел декорации - очень серьёзное нарушение.

Пока первая пара вела огонь по противнику, мы с Борей подползли к развалинам капонира с металлической дверью. Я достал инженерный якорь - «кошку», соединил её с эвакуационной стропой и приготовился тралить проход к зданию. С третьего раза я зашвырнул мой трал почти к самой двери, и потянул стропу на себя. «Кошка» зацепила одним из крючьев леску растяжки, раздалось шипение и хлопок - проход к двери был свободен. Мы с Борисом поползли к двери разрушенного здания. Внутри здания был деревянный ящик с интересующим нас БК - минами для миномёта. Я закрыл ящик на замки, закрепил на ящике конец стропы, и отстегнул конец стропы от своего боевого пояса и отдал конец с карабином напарнику. Посоветовавшись, мы решили так: Боря ползком отходит за укрытие, волоча за собой ящик на стропе, я выползаю следом и ставлю растяжку перед входом. Я отстегнул карабин от ремня и положил его стволом в сторону противника. Достав из ранца шумовую гранату, выданную организаторами, я закрепил её с помощью стяжек на куске арматурного прута, после чего с помощью колышка с леской соорудил растяжку. Разогнув усики шплинта и пройдясь по ним плоскогубцами мультитула, я аккуратно отполз назад, взял своё оружие, метнул свой ранец в сторону укрытия, и пополз к команде.

По условиям соревнований, если при отходе бойца растяжка, которую он поставил, сработает, - тот, кто находится рядом, становится раненым, и команде надо будет вести огонь по противнику и вытаскивать раненого за укрытие, и оказывать ему помощь. Мне повезло, и отполз я удачно, - растяжка осталась стоять, поджидая следующую команду.

Командир и Тату вели огонь по противнику. Мы с Борисом схватили ящик, наскоро зафиксировав на нём стропу, чтобы не болталась под ногами, - сматывать не было времени. Теперь нам предстоял отход назад к первоначальной позиции, - туда, где ждал нас трофейный миномёт. Мы добыли боекомплект - ящик превосходных мин- морковок.

Командир и Борис прикрывали, а мы с Тату подхватили ящик и побежали назад, за укрытие. За укрытием мы швырнули ящик на землю, и разлеглись по сторонам, один слева, второй, - справа, прикрывая отход товарищей. Командир и Боря бегом достигли нашего укрытия.

Несмотря на жару и некоторую усталость, мы контролировали своё оружие: дульный срез всегда должен смотреть в безопасную сторону - либо в мишень, либо вниз, иначе дисквалификация.

- Контакт! – крикнул Борис, увидев сверкание «Блика» над мишенью. И опять воздух наполнился запахами пороховых газов, а броневая сталь зазвенела.

Подавив мишени, мы таким же образом дотащили наш ящик до входа в миномётную позицию. Мы сменили стрелковую галерею. Теперь пути нашей группы разделились. Наша с Борисом пара занырнула на миномётную позицию, а Обезьян вместе с Тату приблизились к «киллхаусу», где закинули карабины за спину, и достали пистолеты. На этом этапе им надо было напялить противогазы и поразить мишени из своих короткостволов. Уничтожив все мишени, оба разрядили своё оружие, убрали в кобуру, и поползли в узкий тоннель, чтобы найти там координаты для работы нашего миномёта. Теперь очень многое зависело от того, насколько скоординирована наша связь по радио.

Мы с Борисом накинули на деревянный каркас маскировочную сеть, чтобы наш миномёт не был виден с воздуха, и оборудовали рабочее место для оператора беспилотника, которым управлял Борис. На ящик мы выставили кофр с монитором и джойстиком, и Борис теперь наблюдал за полем боя с воздуха. Я выставил треногу сорокамиллиметрового миномёта в основном направлении стрельбы и отрегулировал его по горизонту. Пузырёк уровня должен был лежать ровно в центре. Борис вертел камеру беспилотника так, чтобы контролировать прилёт мины и корректировать огонь миномёта. Я разложил перед собой четыре миномётные морковки, и вытер руки в перчатках об штаны. Карабин я отстегнул, чтобы он не мешался, а ранец напялил на себя. Пыльную тропу, которая сиротливо болталась на ящике, я смотал и засунул в подсумок для сброса, а магазины из сбросника набил патронами и распихал по подсумкам.

Координаты пришли сквозь помехи. Я ввёл цифры прицела и угломера, после чего схватил мину и доложил о готовности к стрельбе. Борис навёл камеру коптера на опорник. Он был просто огромным даже с воздуха.

- Готов к стрельбе!

- Наблюдаю! – подтвердил Борис, и я выдернул предохранительное кольцо из мины.

- Наблюдаю! – доложил командир.

Мииииинаааааа! – заорал я, роняя морковку в трубу.

Закидав противника минами, мы присоединились к нашим товарищам в опорнике. Во время штурма, нам пришлось совершить рокировку, - Борис набил магазины патронами и покинул миномётную позицию, присоединившись к командиру, а Тату стал координировать огонь миномёта, после чего мы выдвинулись в опорник. По дороге к опорнику мы сорвали растяжку, упали, наложили себе на ноги турникеты, и с туго затянутыми турникетами поползли в траншею, пригибая головы, и уворачиваясь от торчащих гвоздей. Если честно, мне хотелось упасть на колени и лакать мутную жижу под ногами. Боря и командир работали по мишеням, - слышалось звяканье гонгов и хриплые команды. Бахали гранаты, которые командир закидывал в «карманы».

После того, как мы уничтожили коптер, нам предстояло отступать по тому же пути, по которому мы пришли. На выходе мы опять зацепили растяжку, раздался хлопок. По условиям задачи, у Бориса была травматическая ампутация левой стопы. Я извлёк из Бориного подсумка турникет, передал его Тату, который стал накладывать турникет, пока я осматривал шею, подмышки, пах, а командир возился с носилками. В горле у меня пересохло но, к сожалению, свой гидратор я проколол гвоздём, пока лазил в траншее, и вода вытекла мне на спину. Я был очень рад, что ранили именно Борю, поскольку он был самым лёгким из нашей группы. У меня был тонкий маркер и поэтому я написал время наложения турникета на тайм–панели. В боевых условиях, если время наложения не было написано - при доставке раненого в госпиталь, врач будет ампутировать конечность там, где лежал турникет, чтобы не рисковать. Написав время и совершив потом конверсию или послабление, можно сохранить человеку конечность.

Мы перевернули нашего раненого на здоровый бок, подвели под него сетчатые компактные носилки, подхватили за ячейки, что располагались ближе к позвоночнику, и бегом понесли к выходу из галереи. Командир подобрал борино оборудование и оружие, и мы побежали к финальному этапу.

Мы спустили нашего легковесного раненого по лестнице, и аккуратно положили на траву. Теперь предстоял очередной этап: за ширмой нас ожидал давний знакомый, - безмолвный медицинский манекен, который в Гудермесе мы называли «Олег Тихий». Инструкторы переименовали Олега Тихого в «Байдена».

Наш раненый лежал без сознания на спине. Одна нога была оторвана в районе голени, и из ошметков горелой штанины и кровавого мяса, торчала кость коричневого цвета. Рот у манекена был открыт, зубы на верхней челюсти местами выбиты, вместо глаза сочилось кровавое месиво. Из шеи бил фонтан алой крови. Башмак с остатками ампутированной ноги валялся неподалёку. В манекен были встроены патрубки, которые изображали вены или артерии. В патрубки под давлением нагнеталась искусственная кровь, поэтому тампонировать надо было в прямом смысле, борясь за каждую каплю крови.

Борис сел у головы раненого, и я передал ему тампонаду, пока Тату мотал жгут на ногу. Я достал из подсумка стропорез, разрезать одежду. Командир достал из моего аптечного подсумка ампульницы с нефопамом и сделал раненому два укола обезболивающего.

- Мотай ему культю! – велел мне командир, - мы в зелёной зоне. Я открыл бандаж ППИ – «четвёрку», и стал заматывать рану. Чтобы ППИ не съехал, я нащупал в подсумке армированный скотч и сделал несколько туров. Командир запросил по радио эвакуацию для 3-1-1 (ранен, один человек, тяжёлый). Мы с командиром завели под таз раненого устройство для фиксации таза, так как я предположил, что кости таза будут повреждены.

Боря затампонировал рану и работал бандажом, делая на шее раненого давящую повязку. Глазницу раненого Тату заклеил нераспечатанной окклюзионной наклейкой, потом я принял решение поставить бедолаге назофарингеальную трубку, чтобы ему легче дышалось, забыв проверить его дыхание по алгоритму СВЧ. Пока готовили к эвакуации носилки, застелив их термоодеялом, я ощупал местность на предмет разорванной упаковки и пустых шприц – тюбиков. Весь найденный мусор я положил себе в сбросник, - противник, который наблюдает не должен знать, что у нас тяжёлый раненый.

Мы вкололи раненому противорвотное, чтобы он не захлебнулся рвотными массами, так как эвакуация предполагала тряску на дороге.

Командир заполнял карточку раненого. Ботинки раненого я кинул сверху на носилки, приговаривая:

- Размерчик мой, потом заберу, отмою и буду сам носить!

Времени у нас было предостаточно: из отведённых на упражнение десяти минут, мы уложились в шесть, заняв второе место.

После выполнения боевой задачи представитель «Академии Тактики» Павел Хант и инструктора, которые нас сопровождали, провели индивидуальный разбор полётов с каждой командой, потому что цель соревнований, не столько победа, сколько непрерывное совершенствование своих стрелковых и тактических навыков.

Огромный прорыв в организации соревнований, что команды выполняли одно боевое задание, разбитое на несколько логических этапов, в формате нон–стоп. Накапливалась усталость, и просчёты в алгоритме действий отягощали работу команды естественным путём: например, если после нескончаемых заползаний и перебежек, боец утрачивал внимательность, перемещался между укрытиями, когда противник не подавлен огнём, он получал ранение, и усилия, затраченные на эвакуацию, прибавляли усталости, которая вела к промахам, и т.д.

После окончания соревнований многие стрелки, приведя себя в порядок и почистив оружие, разъедутся по боевым подразделениям и будут обучать коллег необходимым на фронте навыкам.