Вторая половина 1980-х годов – это яростный молодёжный бунт против …всех. Юность моей Generation P (как обозвал нас Виктор Пелевин) совпала с Перестройкой, то есть «положенные» нам по возрасту мятежи и отрицания точно вписались в газетную передовицу-85. Что говорить о подростках и первокурсниках, если вся страна колыхалась в разоблачениях и кричала: «Так жить нельзя!» и «Пе-ре-мен!» Если папа-доцент бегает на митинги в Лужниках и носит самодельный плакатик: «Долой КПСС!» как-то неудобно воспитывать сына-металлиста, врубающего Iron Maiden.
Тогда же возник феномен молодёжной драмы. Этот жанр был и до, и после, но в конце 1980-х это сделалось пугающей тенденцией – в тех фильмах не рисовалось будущее. Оно жёстко рубилось на корню или эффектно прижигалось выкуренной сигаретой. No Future! Всем – кирдык: и мальчикам-мажорам в белых штанах, и дерзким дурачкам, верящим в свою исключительность, и хорошенькой путане, и провинциальной лахудре. Но особенные кранты – их дуракам-родителям.
Во всём позднесоветском кино, повествующем о проблемах молодёжи, была единая точка сборки – неуважение детей к взрослым, которое преподносилось в качестве нормы. В этих историях поколение 40+ изображалось этакими дебилами – различной степени маразма и тупости. Где-то они казались несчастно-жалкими, где-то – агрессивно-довлеющими, но всегда – убогими и ничего не смыслящими. Рефрен: «Вы уже наворотили, так не мешайтесь!»
Иван Мирошников – герой фильма "Курьер" на протяжении всего экранного времени …хамит. Он бродит по Москве с бесстрастным выражением лица и раздаёт моральные оплеухи профессорам, начальникам и приёмной комиссии вуза - он не захотел поступать и потому затеял дурацкое шоу. Своих маму-папу Иван тоже презирает, изысканно сообщая новой жене отца: «Берегите его – у него язва». Ту же «язву» мальчик готовит всем и вся. Даже свою мать, немного жалея, он всё-таки презирает.
Подобные персонажи имелись во все века, но их резко или тактично ставили на место. Смысл был точен: взрослые – мудрые и сильные, а ты, икринка человека, погоди со своими открытиями. Здесь же парень выдаёт шутки-прибаутки, не получая адекватного ответа. Да и от кого? От профессора Кузнецова, пишущего никому не нужные, трескучие статейки в такой же бесполезный журнал? Или от главы издательства, беседующего «о мечтах» со своей дремотно-ленивой секретаршей? Символический образ – пожилая и впавшая в прострацию Агнесса Ивановна, мать Кузнецова. Нам транслировали: эти «старики» - такая вот Агнесса, понимаете ли, Ивановна. Чего их слушаться?
Родители «интердевочки» Таньки Зайцевой – ничуть не лучше. Мать – очень плохая учительница, постоянно выдающая штампы. Она воспитала не что иное, как валютную проститутку, но продолжает говорить-говорить-говорить. У этой «бедной, но честной» питерской дамы всё ушло в пустопорожние словеса. Отец и вовсе - опустившийся пенсионер, вымогающий деньги у кинутой им дочери. «Кого тут уважать?» – как бы спрашивает Танька. Все врут и прикрываются этим спасительным враньём. Зритель смекал: вот эта нервическая училка и вылепила дочь-путану.
В "Маленькой Вере" показательна не столько главгероиня, сколько её жених (или, простите, хахаль) Серёжа - этот вообще не стесняется, когда задаёт подлый вопрос девушке: «Почему твои родители такие тупые?» Сергею не стыдно. Он — в их квартире, заработанной честным трудом. А они его - раздражают. И нам опять говорят: а с чего он будет их уважать? Какие-то прямолинейные работяги без ума и фантазии. Скопидомы и узколобые филистеры. К своим родителям, которых нет в кадре, но которых Сергей называет «предками», он тоже относится безо всякого почтения. Предки – лохи. Дети – хамы. Всё – путём.
И так можно пройтись по всем тогдашним хитам: у братьев из "Взломщика" отец – алкаш; у девочки Жени из "Соблазна" легкомысленная мать бросает всё и бежит с кавалером в отпуск, а учительница – такая же нелепо-дерзновенная овца, что и маман Интердевочки; у "Аварии – дочери мента" - реальный паноптикум: дед-ветеран, достающий дефицит, мать-истеричка, отец-рохля, правда, мощно раскрывающийся к финалу; в "Шантажисте" отец, узнав, что ребёнок спёр кинокамеру, предлагает её …нет, не вернуть, но утопить, чтобы «концы – в воду». Нам говорилось: «Эти поколения – дегенераты, а всё, что они создали – труха-чепуха. Надо ломать!»
Многие сейчас вопрошают: «Почему в процессе Перестройки так ничего и не перестроили, а именно – убили, разрушили, закатали в асфальт?» Потому и разрушили, что переделывать созданное теми, о ком Константин Кинчев пел: «Товарищи в кабинетах заливают щеками стол», как-то глупо и бессмысленно. Только ломать. А началось с малого – с «официального» неуважения к старшим. К любым.
