Он завоевал Париж, превратил Монте-Карло в центр современной художественной жизни и так настроил часы на знаменитой башне Биг-Бен, что с каждым часом "Русских сезонов" они отбивали час торжества Русского мира. Он — Сергей Павлович Дягилев.
Великие дни Петербурга
Дягилев не любил одиночество. Пятикомнатная квартира, которую он снимал по адресу Галерная улица, дом 28, была превращена в нечто вроде святилища, с полудня и до полуночи здесь жизнь била ключом. Наносили визиты гости: самый востребованный портретист России Валентин Серов, ценитель живописи и балета князь Аргутинский-Долгоруков, композитор Николай Черепнин, лейб-медик семьи Николая II и друг Дягилева доктор Евгений Сергеевич Боткин, одно время увлечённый солисткой балета Мариинского театра очаровательной Тамарой Карсавиной, писатели, критики, искусствоведы… — цвет русской интеллигенции, сrème de la crème художественной элиты. В назначенный час, о котором Дягилев сообщал в письме, собирался «дягилевский комитет». Овальный стол в столовой был накрыт: бисквиты, вазочки с вареньем, различные сладости, — члены «комитета» чинно занимали места. Перед каждым лежал лист бумаги, остро отточенный карандаш, у Дягилева была большая тетрадь — «диктатор от искусства» председательствовал, слуга Василий разливал из самовара чай.
«Дягилевский комитет», это:
Александр Бенуа — автор трёхтомного издания «История русского искусства», художник-интеллектуал из семьи знаменитых итальянских и немецких художников и архитекторов, оставивших в наследство, помимо прочего, картину Леонардо да Винчи (в настоящее время — достояние Эрмитажа, известна как «Мадонна Бенуа»);
меценат и крупнейший знаток петербуржского балета, статский советник, его превосходительство генерал Безобразов;
влиятельный балетный критик Валериан Светлов;
чиновник Императорского двора и друг Дягилева ещё с университетской скамьи — Вальтер Нувель;
художник Леон Бакст, которому ещё только предстоит «взорвать» моду Парижа костюмами к балетам "Клеопатра" и "Шехерезада". К слову сказать, бакстовский портрет Дягилева — редкое проникновение в суть портретируемого: за внушительной фигурой денди с седой прядью в напомаженных густо-чёрных волосах присутствует преданная питомцу старушка-няня Авдотья. Дягилев не любил одиночество.
Окно в Россию
Дягилев прорубил Европе окно в Россию. В 1906-м привёз в Париж русскую живопись и скульптуры: коллекция от Левицкого и Шубина до Врубеля и Серова была расширена собранием икон. В 1907-м представил "Русские исторические концерты": в заносчивой и неприступной для иностранцев парижской Опере прозвучали произведения Глинки, Чайковского, Лядова, Рахманинова, композиторов "Могучей кучки", а на следующий год — доставил "Бориса Годунова" с Шаляпиным в партии Бориса. Успех был грандиозный, «холодная» публика, сама того не желая, оказалась Шаляпиным загипнотизирована, о сцене видения Годунову царевича Димитрия заговорили как о событии.
Теперь Дягилев сосредоточен на музыке. Он уже заключил контракт "Русских сезонов" с парижской Опера на 1909 год, репертуар — шедевры русской оперы. Смуту внёс Бенуа. С детства влюблённый в петербуржский балет, он предложил включить в программу гастролей балетные спектакли тоже, «самую выразительную форму искусства, которая чудом уцелела в России», тем более, что в балетной труппе Мариинского театра засверкали артисты исключительного дарования: Анна Павлова, Георгий Розай, Тамара Карсавина, Вацлав Нижинский, Вера Трефилова, Альфред Больм, солист балета и хореограф-реформатор Михаил Фокин. Принято решение: взять балеты «в придачу».
"Египетские ночи" Фокина на музыку Аренского уже снискали в Петербурге успех. Дягилев на заседании «комитета» предложил "Египетские ночи" переименовать в "Клеопатру", перекроить партитуру: отказаться от увертюры Аренского, заменив её увертюрой к опере Танеева "Орестея", выход Клеопатры дать на музыку из оперы "Млада" Римского-Корсакова, для "Вакханалии" нужна музыка Глазунова. Финал балета тоже обновить: юноша, влюблённый в Клеопатру, должен умереть, его невеста — рыдать над бездыханным телом.
«При таких переменах, — только и смог произнести ошеломлённый Фокин, — это будет совершенно другой балет!»
«Неважно, — парировал Дягилев. — Сама идея вам нравится?»
В повадках Дягилева, его манере разговаривать была какая-то барская леность, и в то же время, — из воспоминаний современников, — его видели всё время куда-то спешащим.
Похищение Европы
Дягилев аннулировал контракт с Опера. «Учитывая уникальное положение Опера как французского национального театра, — заявили в дирекции, — она не может допустить у себя чисто балетные спектакли; балет — не то искусство, которое вправе автономно существовать в Опера, здесь ему не место». И подписал контракт с Шатле; обычно в театре давали варьете и оперетты.
Запущенность Шатле грозила катастрофой.
Дягилев распорядился в срочном порядке преобразовать театр: Русский балет не терпит интерьера разрухи. Русские рабочие сцены под руководством театрального инженера-кудесника Карла Вальца (приехали с Дягилевым) убрали из партера несколько рядов кресел, освободив место для большого оркестра, помещения вычистили от лишних предметов, отскребли от грязи, по возможности, покрасили; расстелили ковры, освещение хрустальных люстр усилили. Пол сцены — неровный, «с рытвинами и кочками», — отремонтировали специально под танец, у входа в театр разместили цветы, зелёные декоративные растения. «Только тот, кто не видел парадного спектакля в России, не может представить роскоши и великолепия, с которыми Придворное ведомство умело организовать подобные торжества», — впору вспомнить изречение Кшесинской. На протяжении нескольких лет Дягилев занимал должность чиновника особых поручений в Дирекции Императорских театров.
Задолго до начала гастролей парижские газеты сообщали о готовящемся приезде русских артистов, столица мира пестрела портретами Анны Павловой-Сильфиды — эта работа Валентина Серова стала эмблемой "Русских сезонов".
Наконец, Шатле распахнул двери.
Программа выступлений была составлена следующим образом:
19 мая. Балет "Павильон Армиды" Фокина на музыку Николая Черепнина, автор либретто, костюмов и декораций Александр Бенуа. Второе отделение — акт из оперы "Князь Игорь" Бородина и с Шаляпиным в партии Кончака, в конце акта "Половецкие пляски" в хореографии Фокина. Третье отделение — "Пир", сюита из классических и характерных танцев из разных балетов и опер, идущих на Мариинской сцене.
24 мая. Опера "Иван Грозный" (парижское название "Псковитянки") Римского-Корсакова с Шаляпиным в главной партии, с прекрасным составом исполнителей, режиссёр — Александр Санин.
2 июня. Увертюра и первый акт оперы "Руслан и Людмила" основоположника русской оперы Михаила Глинки в декорации — старинный русский деревянный терем — Константина Коровина. Второе отделение — фокинские "Сильфиды" на музыку Шопена, в котором каждый последующий танец вытекал из предыдущего. В завершении — балет "Клеопатра", музыкальную композицию для которого Вальтер Нувель назвал salade russe и в сценографии Бакста.
За несколько минут до открытия занавеса Дягилев вышел на сцену. «Весь Париж собрался, — сказал артистам, — чтобы увидеть вас». «Весь Париж» — персонажи прустовского романа-эпопеи "В поисках утраченного времени": эстеты-аристократы, «невообразимо богатые, невероятно утончённые и все экстраординарные», для которых пристрастие к искусству — их личностный фундамент.
Огни погасли…
Орнаментальные картины из музыки, живописи и хореографии — на сцене театра Шатле.
«Золотая сказка» в стилистике Людовика XV — "Павильон Армиды": чаровница Армида (Анна Павлова) сидела в своём цветущем благоуханном саду в окружении пышной свиты и массы рабов; прикрытые тюлем, все вместе создавали иллюзию гобелена в мутных серо-жёлтых тонах. Мерцали ярко-синие краски, вдруг возникали малиновые пятна, а с ними оживали «вытканные» на гобелене персонажи. С первой же вариацией Нижинский (Раб) сорвал шквал аплодисментов, элевация и баллон артиста, казалось, подрывали незыблемость физических законов. А дальше — танец шутов! Шесть мальчиков вытворяли такие кунштюки, что со скрещенными «по-турецки» ногами падали на сцену, сейчас же вскакивали в прыжке, ловили себя за ноги в воздухе, а в центре группы ещё выше взлетал, переплетая согнутые ноги, блестящий танцовщик-виртуоз Розай и с победительной дерзостью падал затем на одно колено.
"Сильфиды" — наваждение, фокинская мечта о романтизме повергла публику в упоительный сон. Хрупкая грация и нежная прелесть Павловой заставили вспомнить о самой Марии Тальони… Следующий балет — "Клеопатра". Убранство египетского храма, стоящего на берегу Нила, с линией горизонта, виднеющейся сквозь длинную колоннаду — пространство сцены. На сцену вынесли саркофаг, его открыли, достали запелёнутую в покрывала мумию; прислужницы снимали пелену одну за другой, пока мумия не предстала ослепительной красоты царицей (Ида Рубинштейн) в сверкающем золотом и каменьями одеянии.
В антрактах перевозбуждённые зрители делились впечатлениями: «артисты, словно юные боги и богини, явились из другого, более возвышенного и прекрасного мира».
Ну и кульминация — "Половецкие пляски" в рериховской оправе: дыхание южной русской степи обдавало жаром. Под аккомпанемент полного оркестра и московского хора творилось нечто совсем невообразимое. Неукротимая буря ритмов, в которой артисты — пленники и пленницы хана — как выпущенные из луков пёстрые стрелы, летали над сценой. Несколько раз овации в зале пытались прервать действо, но предводителя воинов (Адольф Больм) уже ничто не могло остановить. Наконец, буря и шторм хореографии и красок стихли. В каком-то «несдержанно-азиатском» восторге публика сорвалась с мест, хлынула вперёд, буквально ломая барьер оркестровой ямы.
… Ещё не знал мир ни Тавистокского института, занимающегося исследованиями влияния культурных инициатив на общество, ни концепции «мягкой силы», сформулированной впоследствии Джозефом Наем, как оказался в плену Русского балета. Стать частью Русского балета представлялось теперь делом, отмеченным таинственной благодатью. Король Испании Альфонсо возьмёт в привычку вести с Дягилевым долгие беседы в своей ложе. Кайзер Вильгельм II соберёт совещание египтологов, президентом которого являлся, «дабы обсудить с ними значение "Клеопатры" для культуры». Шанель создаст костюмы для «Голубого экспресса» и станет негласным попечителем "Сезонов". Художники-авангардисты встанут в очередь за заказами, а композиторы французской группы "Шестёрка" напишут музыку. Новички балетной труппы возьмут русские имена: Антон Долин (Патрик Хили-Кей), Алиса Маркова (Алис Маркс), Лидия Соколова (Хильда Маннингс). Елизавета Боуз-Лайон — герцогиня Йоркская и будущая королева Британии — выйдет замуж в платье, играющем мотивами русского фольклора… Дягилев русифицирует художественную, интеллектуальную, финансовую, политическую элиту Европы, столкнёт Европу «с чем-то настолько новым и необычным», что это изменит, ПО МЕНЬШЕЙ МЕРЕ, НА ВЕК ВПЕРЁД, её дальнейшую жизнь.
Общий успех зависит от первого выступления.
Сергей Павлович Дягилев скончался 19 августа 1929 года, в Венеции; похоронен на островке Сан-Микеле, в православной части кладбища.
Из книги Сержа Лифаря, премьера "Сезонов": «Он тратил миллионы и миллионы на своих артистов и практически ничего на себя. У него было два костюма, один серый и один синий, пиджак для приёмов, полный вечерний комплект, летнее пальто и тяжёлое зимнее пальто, изъеденное молью. Вот то, что он называл своим багажом, богатством, заработанным за жизнь, и умер он бедняком».
Илл. портрет Сергея Дягилева кисти Валентина Серова. 1904 г.
