Странные, тревожные, ветром бессмыслицы продутые пьесы…
Жизнь собирается из деталек, иные из них словно падают сквозь мистические пальцы, появляются другие, напоминающие сосудики абсурда, пьесы Пинтера перекликаются то с игрою Пиранделло, где персонажи никак не могут отыскать автора, то с пространством Кафки, где одиночество тоже онтологично…
«На безлюдье»… словна призвана расшевелить кого-то: потусторонними оттенками своими: четверо, вспоминающие прошлое, ругаются, спорят, плетутся ассоциации с психбольницей, несут бред, затягивает околесица.
Жизнь наблюдает.
Она наблюдает за ними, не вмешиваясь, столь странное ощущение создаётся, сознаётся, ткётся…
«Карлики» мерцают завораживающей детскостью: ведь проблема окажется в том, что родились мы не в большом пространстве мира, а в крохотном, размером с греческую скорлупку мирке, сами не сознавая оного.
Наиболее успешные сумеют обследовать края скорлупы: пока Пинтер соткёт игрушечный лабиринт романа: сложно организует его, наподобие корейской игрушки: шарик, изукрашенный резьбою донельзя, входит в шарик, шарик в шарик, и так…почти до бесконечности, у которой тоже должны проступить края.
Есть и другие варианты Пинтера: «Горский язык», например, где размышления о государственном насилие над личностью даются через суммы образов и системы взаимоотношений.
Багдадская тюрьма Аду-Грейб.
Произвол, возводимый чуть ли не в культ.
Неизвестность – как противостоять бездне худшего, заложенного в человеке.
Пинтер выступал в качестве актёра, режиссёра, гражданского активиста.
Словно писательство – только одна из сторон, и театр необходим в полнокровном единстве всех профессий, открываемых им.
Он сложен, конечно, - Гарольд Пинтер как сочинитель: но, вероятно, проще не истолковать современный мир…
