О, спорт – ты мир!

«Подымая гири

и гантели,
обливаясь

сто десятым потом,
нагоняя мускулы на теле,
все
  двуногие
      заувлекались спортом».

Владимир Маяковский

Название грандиозной выставки, открывшей сезон в Новой Третьяковке, звучит некорректно – «Сто лет московскому спорту». Что это значит? Неужели до 1923 года в Москве и, если брать шире, во всей России, не имелось физкультуры? Общества создавались с 1870-х годов, как и в Англии – на родине явления, а к началу Олимпийского движения тут были не просто любители, но и тренированные спортсмены, причём нацеленные на международные выступления. Наша страна участвовала в Олимпиадах 1900-1910-х годов, да и первые медали получила ещё до революции.

Что касается Москвы, то гремела слава клуба ОЛЛС – общества любителей лыжного спорта, хотя, там занимались не одни только лыжники, но и боксёры, тяжелоатлеты и футболисты. Легендарный спартаковец Андрей Старостин рассказывал, как он, будучи мальчишкой, впервые увидел игру футболистов из ОЛЛС в Сокольниках, и это его до крайности заворожило: «Передо мной открылась сказочная панорама. Огромный зеленый ковер, размеченный белыми линиями, футболисты в синих рубашках и белых трусах, все в бутсах! Четыре флага по углам поля, ворота с массивными четырехугольными штангами, окрашенными в белый цвет, с железными сетками, издающими какой-то особый музыкально-звенящий звук, когда в них попадает мяч».

Что же произошло сто лет назад? 27 июня 1923 года постановлением Президиума Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета были образованы высший и местные Советы физической культуры трудящихся РСФСР. Однако за неудачно сформулированным слоганом-заголовком таится великолепное содержание, а эту выставку можно с уверенностью назвать главным культурным событием осени.

Мы погружаемся в эпохи, вехи и миры, следуя от картины – к картине. Итак, 1920-е годы. Восхваление человека-машины, чёткой механистичности, чистой физиологии, где люди – винтики высокоточной системы. В этом уподоблении механизму не было ничего унизительного. Спорт воспринимался, как отлаживание деталей для лучшего функционирования.

Юрий Пименов, будучи и сам неплохим игроком, выдаёт свой «Футбол». Свежая, чуть холодноватая синева пространства, динамика, грубоватая телесность. Футболисты показаны в прыжке – идёт соперничество за мяч, а со стороны художника отслеживается ироническая перекличка с «тремя грациями» из классического репертуара. В те годы всех граций, амуров и зефиров мечтали сбросить «с парохода современности».

Тогда же сформировался тип внешности, связанный с физическим совершенством, но не природно-данным, а сотворённым в ходе тренировок. «Есть тип мужской наружности, который выработался как бы в результате того, что в мире развивались техника, авиация, спорт. Светлые глаза, светлые волосы, худощавое лицо, треугольный торс, мускулистая грудь – вот тип мужской красоты», - так описывал идеального героя Юрий Олеша, и на выставке можно увидеть целый ряд подобных изображений.

А что же всемогущие моторы? Им тоже нашлось место в экспозиции. Притягивает работа Константина Вялова «Мотоциклетный пробег». Нестандартная вещь, кажущаяся анахронизмом – она смотрится, как привет из далёкого будущего, этак из 1960-1970-х годов. Фигуры мотоциклистов - на чёрном фоне, и лишь огни столичных городов разрезают пространство. В межвоенную эпоху были невероятно популярны авто- и мотопробеги, символизировавшие, как сказал Остап Бендер, победу «железного коня над крестьянской лошадкой».

Восхитительна галерея спортивных образов Александра Дейнеки 1920 – 1960-х годов, передающая не только эволюцию вкусов самого мастера, но и общественные трансформации. Художник признавался: «Я люблю спорт. Я могу любоваться часами на бегунов, пятиборцев, пловцов, лыжников. Мне всегда казалось, что спорт облагораживает человека, как все красивое». Он был завсегдатаем стадионов, беговых дорожек и секций, а с Георгием Нисским – ещё одним силачом-интеллектуалом, Дейнека участвовал в боксёрских спаррингах.

Вот - лёгкий да ловкий «Вратарь», что явлен за мгновение до кульминации, когда под рёв толпы мяч будет наконец-то взят. Горизонтальная линия и движение – тут неожиданный ракурс, напоминающий фотографии Александра Родченко, также поклонника спорта. «– Футбол воспитывает настоящего мужчину. Он прививает смелость, силу, сметливость. – Стойкость, – вставил отец, – благородство. – Правильно. И нет лучшей игры для мужчин. Так что ты за него не бойся…» - напишет впоследствии Константин Ваншенкин в повести «Его опасные пасы». Дейнековский «Вратарь» - картина, как бы замыкающая разговор о постреволюционной дерзновенности, когда художники бодро экспериментировали с формой и содержанием.

Возможна ли беседа о спортивной эстетике без упоминания о мощных девушках Александра Самохвалова? Примечательно, что красивый мужчина тех лет обладал стройностью, иногда граничащей с жилистой худобой. Другое дело – женские стати. Безупречны широкоплечие и крутобедрые фемины, с округлыми коленями и крупными кистями рук. Среди экспонатов - «Физкультурница с букетом» Самохвалова, этот гимн плодородию и фертильности. Мифологическая мать-земля.

В 1930-х годах на смену футуро-мечте и культу машин приходит эра Вечности, а любое движение очерчивается застывшим, как в древнем пантеоне. Тому пример - «Девушка с веслом» Ивана Шадра, уменьшенную копию которой мы видим в экспозиционном зале. Юная богиня Страны Советов - пролетарский привет Фидию и Праксителю! Спорт в 1930-х облагородился темой духовного совершенства. Знак ГТО – не бездумная мускулатура, но высокая мораль, как в стихотворении Самуила Маршака.

Прошлое перестало пугать и порождать мысли о «затхлой старорежимности». Роскошен «Кросс красноармейцев. Эскиз росписи плафона для здания Центрального театра Красной Армии» Александра Дейнеки. Если не приглядываться к сюжету, нам покажется, что это – плафон во дворце стиля рококо. Нежно-голубое небо с вкраплениями облачков, бело-розовая гамма, силуэты античных колонн. Представляется, что это какой-нибудь «Триумф Венеры», сотворённый для маркизы де Помпадур. Но нет – налитые бегуны, толпа, самолёты.

Предгрозовые-тридцатые – это шёлк парашютов. Каждый пацан – будь он хулиган или же круглый отличник, бежал в Парк имени Горького - прыгнуть с вышки, чтобы кипенная белизна парашюта раскрылась чарующим цветком, а потом – записаться в клуб и сигать уже с аэроплана. Картина Виктора Прошкина «Парашютисты» являет нам сам прыжок. От картины веет знобкой жутью – впереди испытание, и мужчины готовятся не обороне. Спорт 1930-х – это, как в той футбольной песне: «Будь готов / Когда настанет час бить врагов / Со всех границ ты их отбивай / Левый край, правый край, не зевай!»

Послевоенный спорт – возвышенный триумф. Фанфары торжества и барочный лоск типажей. Это уже демонстрация силы, одержавшей победу. Радость после колоссального напряжения. Концепция Вечности, начавшая своё развитие до войны, в позднесталинскую эру достигла своей пиковой точки. «Эстафета по кольцу Б» Александра Дейнеки – это, с одной стороны, брутальный гимн солнечному дню, а с другой – любование эстетикой тел, словно бы совершающих ритуальное действо у подножия Олимпа.

«Водный праздник» Георгия Нисского – спокойствие мирного неба. Эта вещь нетипична для мастера – он певец холодных пространств, беспокойных ветров и низкого горизонта. Тут – безмятежная синь в кружеве облаков и ни малейшей тревожности. Всё было, есть и будет!

В начале 1950-х советские спортсмены дебютировали на летней Олимпиаде в Хельсинки. Сейчас мало, кто помнит, что СССР долгие годы не участвовал в олимпийском движении. С этого началась борьба за медали. Это повышало престиж Красной Империи, но секции постепенно превращались в «клубы избранных», где происходил строжайший отбор лучших. Немаловажная деталь - если в 1920-1940-х годах спорт был одной из ведущих тем в искусстве, то с середины 1950-х он оказался на периферии творческих процессов. Нет, не забыли, о чём повествует экспозиция, но так ярко, живо и яростно его более не изображали.

Оттепель – порывы, свежесть, презрение к любой «гладкости», что крепко ассоциировалась со сталинизмом. Синонимом времени стала дорога. Вот – картина Петра Оссовского «Велосипедисты». Резкие мазки, жёсткость линий, подражание тамошнему Полю Сезанну и тутошнему «Бубновому валету». Вместе с тем, вернулась динамика – на этом полотне всё движется, и даже остановившийся велосипедист пойман в момент разворота головы.

Неунывающий Александр Дейнека, уж не будучи юным, продолжал воспевать упругих дев. Представлены его «Баскетболистки» – эскиз для витража и сам витраж. Тут всё, как прежде – сила рук и мощь бёдер, но чувствуется некоторая усталость мэтра. Поздняя Оттепель и 1960-е – эра интеллектуализма, и «Гимнасты» с полотна Дмитрия Жилинского выглядят, как философы, погружённые в думы. Алый фон и белые одежды.

В 1960-х вещалось, что в античной Греции учёные мужи бывали и чемпионами – допустим, Пифагор; а Платон слыл первейшим силачом в округе. Воля и разум. Тело и мозги. При Коммунизме все люди совместят мускульную радость и свет познания. Тренировать ум – это доступно всем, не одним гениям. Виктор Попков со своей картиной «Бригада отдыхает» подтверждает сей постулат – рабочие задумались над шахматной партией.

Середина 1960-х – 1970-е – время гимнастики. Воздушно-трепетный тип гармонии. Тонкие-звонкие девы в трико, исполняющие пируэты – не это ли посланницы грядущего? «Физическая красота девушки сливалась с её душевной сущностью, растворялась в ней, странным образом теряя свой вызывающий оттенок. Плавные и в то же время быстрые движения Симы, её гордая осанка и открытый внимательный и веселый взгляд - казалось, девушка эта явилась из будущего», - неслучайно Иван Ефремов избрал гимнастку для своего «Лезвия бритвы».

Советские гимнастки тех лет сделались мировыми кумирами – их обожали, но им сочувствовали. Век чемпионов недолог, а гимнастика «перемалывает», как ни что другое. Подобная красота требует не просто жертв, но тотального самоотречения. Картина Бориса Тальберга «Пять гимнасток на красном фоне» - сильные девочки-веточки в тренировочном зале. Ясно, что художник вдохновился «Гимнастами» Жилинского и написал своеобразный ответ коллеге.

Кроме гимнасток, на международных соревнованиях блистали наши хоккеисты. Был ли хоть один мальчик, не мечтавший о лавровых венцах Александра Рагулина, Валерия Харламова и Владислава Третьяка? У нынешних ребят вообще нет спортивных идолов, да оно и неудивительно, а тогда в каждом дворе формировались хоккейные команды, и по радио пелся весёлый рефрен: «Трус не играет в хоккей!» Перед нами – коллективный портрет «Вратари советского хоккея - Н. Пучков, В. Третьяк и В. Коноваленко», написанный Валентином Людвиком. Тут нет глубокой, прочувственной живописи – это репрезентативная картина, похожая на фотографию из «Огонька». Иллюстрация, какую непременно вырезал бы школьник из журнала, дабы прикрепить над письменным столом.

В 1970-1980-х годах бытовало негласное понятие «элитных» видов спорта. К ним относился теннис, а мажоры – дети обеспеченных родителей запихивались отцами в полузакрытые, «дефицитные» секции большого тенниса. В критических статьях и фельетонах – особенно в Перестроечную пору – постоянно мелькал мотивчик тенниса, как спорта «деток с привилегиями», игра аристократов. Теннис ни в чём не виноват! Это - изящный спорт, где приходится много пахать, и все те мажорчики забрасывали ракетку довольно быстро. Вот – картина Веры Мыльникова «Теннисистка». Впрочем, их здесь целых три. Отрисованы юные нимфы, тренирующиеся на корте. Прослеживается влияние всесильного Дейнеки – позы, локальная цветность, характер движений.

Современно выглядит «Аркадия» Сергея Шерстюка, созданная в середине 1980-х – мужчина с плеером на велосипеде неспешно рассекает южные просторы. Вдалеке – море и Крым – наш. Ирреальный колорит и стилистика поп-арта. В 1980-х годах велись разговоры о здоровом образе жизни, как об основе личного процветания и карьерного роста. Физическая культура перешла из общественно-коллективной плоскости – в персональную. Это не хорошо и не плохо, но лишь один из аспектов бытия в атомизированном социуме. Поэтому плеер в уши и – гонка в одиночестве.

По этой выставке хочется бродить очень долго, рассматривая известные шедевры и редко экспонирующиеся картины, скульптуры, эскизы, параллельно рассуждая о роли спорта в жизни общества. Экспозиция – обширна. Оформление залов – изысканно-лаконичное, в красно-белой гамме, что навевает мысли о русском авангарде 1910-1920-х. «Почему людям искусства так близок спорт? – задавался вопросом Константин Ваншенкин и тут же отвечал на него, - потому что спорт близок самому искусству. Он тоже зрелище, он тоже потрясает, он тоже не терпит неполной отдачи – только всего себя, до конца». Экспозиция в Третьяковке - зримое подтверждение этих слов.