«Вооружённым силам западных стран необходимо адаптироваться к меняющейся роли частного сектора, используя коммерческие технологии и фирмы для получения стратегического преимущества и переосмысления экономической войны в современных конфликтах . . . Война всегда была большим бизнесом. Но, бизнес войны меняется. Западным вооруженным силам срочно необходима смена мышления, подобная интеграции киберпространства или космоса в их планы, концепции и доктрины, в том, как они осмысливают роль коммерческого сектора и мобилизацию частных фирм для поддержки операций, особенно во время межгосударственных конфликтов», - пишут Джеймс Блэк и Рут Харрис (RAND Europe) в статье в The National Interest «Маневр на рынке: меняющееся экономическое измерение войны» (12.12.2025).
НАТО и политики на Западе много говорят о важности использования всех дипломатических, информационных, военных и экономических рычагов для достижения стратегического преимущества, как выше, так и ниже порога ведения войны. Но реальность такова, что западные вооруженные силы и правительства не нуждались — или не доказали свою способность — глубоко задумываться о том, как лучше всего интегрировать экономическую войну или промышленную мобилизацию в военную стратегию и операции со времен окончания холодной войны. Дискреционные войны в Ираке и Афганистане, сосредоточенные на борьбе с терроризмом и повстанцами, не требовали крупномасштабной мобилизации и переориентации коммерческого технологического сектора за пределы традиционных оборонных приоритетов. Также в них не проводились кампании по подрыву и наложению издержек на промышленные экосистемы стран-противников с целью подорвать их военный потенциал для восстановления, инноваций и адаптации или ослабить их волю к борьбе.
Однако сейчас экономика обороны снова в моде. Пока война на Украине продолжается, внимание Европы сосредоточено на перевооружении и на сложном вопросе о том, как правительства могут выполнить новое обязательство НАТО тратить пять процентов валового внутреннего продукта (ВВП) на оборону и безопасность, одновременно финансируя государственные услуги, управляя долгом и предотвращая тарифную войну. Но, хотя размеры оборонных бюджетов доминируют в заголовках новостей, гораздо меньше внимания уделяется тому, как эти ресурсы используются, на что и кем. Или, что особенно важно, меняющейся роли частного сектора в подготовке к войнам, их сдерживании и победах в XXI веке. Коммерческий технологический сектор становится не просто поставщиком и инструментом для глобальных вооруженных сил, но все чаще и полем битвы для конкуренции и конфликтов сам по себе — поэтому, - считают Блэк и Харрис. – «союзникам по НАТО необходимо по-новому взглянуть на взаимосвязь экономического измерения и военного инструмента, если они хотят обеспечить стратегическое и оперативное преимущество».
Роль частного сектора в обеспечении возможностей для военных
Роль частного сектора в оснащении и обеспечении военной мощи остается неизменной, но быстро меняется. Традиционные оборонные отрасли по-прежнему играют жизненно важную роль в производстве вооружений и, следовательно, в национальной конкурентоспособности и сдерживании. Однако центр инноваций сместился в сторону многонациональных компаний, не связанных с обороной, которые разрабатывают технологии и услуги двойного назначения. Этот сдвиг снижает возможности министерств обороны выступать в качестве доминирующих покупателей и формирователей рынка, особенно в отношении глобальных технологических компаний, а не традиционных производителей вооружений. Он также порождает новый набор проблем, от реформы системы закупок и проблем суверенитета до ограниченного влияния на иностранных поставщиков. В то же время, однако, можно найти возможности в использовании этих изменений, включая экономию за счет масштаба, доступ к передовым технологиям и новые модели финансирования.
Прототипная война и крах традиционных методов закупок
Технологические изменения ускоряют этот сдвиг. Ярким примером является развитие программно-определяемых возможностей в оборонной сфере, которые требуют от подрядчиков работы с оперативными данными в режиме реального времени для исправления, обновления и непрерывного совершенствования моделей искусственного интеллекта (ИИ), программных инструментов и беспилотных систем. Но эта динамика требует гораздо более тесного и оперативного сотрудничества между военными конечными пользователями и коммерческими командами, которые помогают им адаптироваться и добиваться успеха в операциях — ускоряющегося цикла постоянной обратной связи от конечных пользователей и итеративного улучшения и адаптации, как технической, так и тактической.
НАТО и военные ведомства Европы стремятся перенять опыт Украины и внедрить такие концепции, как «прототипная война». Командиры украинских бригад теперь имеют доступ к онлайн-рынку через приложение, где они могут заказывать инновационные новые технологии напрямую у поставщиков, минуя обычный процесс закупок. Это дает войскам на поле боя возможность экспериментировать с новыми элементами оборудования, которые могут удовлетворить их потребности на поле боя. Приложение затем мгновенно собирает обратную связь, помогая поставщикам корректировать свои разработки и оказывать финансовую поддержку технологическим стартапам, позволяя тем, у кого лучшие идеи, масштабировать свой бизнес.
Стремясь перенять некоторые из этих подходов, министр обороны США Пит Хегсет объявил о планах разрешить тактическим подразделениям по всей армии США экспериментировать с беспилотниками, напечатанными на 3D-принтере или коммерчески доступными, без необходимости одобрения штаба. Этот шаг последовал за тем, как подразделения Корпуса морской пехоты уже работают с коммерческими поставщиками над быстрым созданием прототипов и разработкой новых концепций использования беспилотников на поле боя.
Эти изменения знаменуют собой кардинальное преобразование в том, как вооруженные силы Запада закупают и используют технологии. Закупка оборудования больше не является отдаленным процессом, завершающимся за годы до того, как оно попадет в руки передовых войск, и не осуществляется через сложные системы закупок. Вместо этого командиры работают напрямую с поставщиками, совместно создавая решения для непосредственных оперативных проблем, сокращая циклы обратной связи и поставок с лет до недель или даже дней. Таким образом, отношения между оборонной промышленностью и производственными структурами выходят за рамки бюрократических процедур закупок и перемещаются на поле боя, ближе к военнослужащим.
Когда коммерческая энергия становится оперативной энергией
В то же время, возрастает и роль коммерческих организаций в непосредственном осуществлении оборонных операций. Наиболее очевидным примером является влиятельная роль частных военных или охранных компаний во многих глобальных конфликтах (Блэк и Харрис ссылаются на опыт российской «Группы Вагнер» и ее операций на Украине, Ближнем Востоке и в большей части Африки).
Помимо негосударственных вооруженных групп, коммерческие организации все активнее участвуют в государственно-частном партнерстве и скоординированных действиях в киберпространстве или космическом пространстве. Многонациональные технологические компании, такие как Microsoft, сыграли важную роль в активной защите кибербезопасности Украины, а также влияли на дискуссии Организации Объединенных Наций о кибернормах и «цифровой дипломатии». Такие компании, как SpaceX, Starlink, Maxar и ICEYE, также оказали Украине жизненно важную поддержку в плане космической связи и передачи разведывательной информации. Однако, как следствие, зависимость Киева от Илона Маска породила сложные вопросы о влиянии, которое частные лица могут оказывать на то, как, когда и где такая страна, как Украина, ведет боевые действия. Маск угрожал отключить доступ или ранее запрещал использование своих услуг украинским силам, действующим в Крыму и вокруг него.
Экономическая конкуренция как активный конфликт
Смещение центра инноваций в сторону коммерческих организаций, многие из которых являются транснациональными корпорациями и ориентированы на цифровые технологии двойного назначения, еще больше подстегивает давние попытки конкурирующих государств получить доступ к секретным технологиям друг друга или украсть их, а также подорвать и саботировать военно-промышленные базы друг друга. Китай особенно активно стремится использовать связи с американскими и европейскими компаниями или университетами, скупать ключевые звенья в цепочках поставок (в том числе для критически важных полезных ископаемых) и совершать кибератаки или акты корпоративного шпионажа с целью приобретения технологий или угрозы экономической безопасности открытых демократий.
Однако в эпоху усиливающейся геополитической и геоэкономической конкуренции коммерческие организации не являются просто пассивными жертвами или мишенями. Они также становятся влиятельными и самостоятельными игроками, чьи планы порой могут расходиться с интересами и ценностями национальных государств. Это бросает вызов первенству государства в международных делах, поскольку крупнейшие транснациональные компании, особенно те, которые работают в сфере технологий и искусственного интеллекта, теперь могут мобилизовать гораздо больше ресурсов, чем небольшие или средние правительства могли бы задействовать во многих вопросах.
Государства по-прежнему могут претендовать на монополию на законное применение силы, но растущее прямое и косвенное участие частных субъектов в оборонных и охранных операциях ставит под сомнение это предположение в западной традиции ведения войны. Поэтому Блэк и Харрис считают, что «правительствам по обе стороны Атлантики необходимо выйти за рамки простого «командования и контроля» над своими вооруженными силами и подумать о том, как «согласовывать действия и сотрудничать» с коммерческими игроками, включая фирмы со штаб-квартирами за рубежом, чьи приоритеты могут не совпадать с интересами безопасности какой-либо отдельной страны и которых нелегко заставить действовать в соответствии с государственными целями, как, например, в случае военно-гражданского слияния в Китае, особенно вне военного времени».
Космос — хороший пример того, как вооруженные силы начинают реагировать на эту тенденцию: Национальный центр космических операций Великобритании создал Центр коммерческой интеграции для привлечения представителей промышленности наряду с военными операторами, а НАТО опубликовала свою первую в истории Стратегию развития коммерческой космической отрасли в феврале 2025 года. Новый проект Закона Европейского союза о космосе, представленный в июне 2025 года, также направлен на повышение стандартов кибербезопасности для коммерческих операторов космической отрасли, учитывая все более важную роль, которую они играют в предоставлении услуг двойного назначения правительствам, вооруженным силам и секторам критической инфраструктуры.
Однако, по мнению авторов статьи, предстоит еще долгий путь и множество сложных вопросов. Насколько военные могут действительно полагаться на коммерческих операторов, если последние зависят от акционеров и советов директоров и могут иметь штаб-квартиры за рубежом? Как управлять переплетением военных, двойного назначения и гражданско-коммерческих активов и избегать непредвиденных последствий или случайной эскалации (например, если враждебное государство ошибочно рассматривает деятельность частной фирмы как часть подготовки к какой-либо спонсируемой государством атаке)? Как координировать действия и разрешать конфликты с промышленностью, когда она находится вне военных цепочек командования и может иметь другие системы стимулирования, оценки угроз или приоритеты? И как решать политические, правовые, этические или связанные с безопасностью проблемы, связанные с участием коммерческой деятельности?
В этом контексте четкое разграничение между ролями государственных и частных субъектов в войне и военных действиях размывается. Геополитическая конкуренция, кризисы и конфликты все чаще разворачиваются в коммерческом секторе, вокруг него и через него. Это требует выйти за рамки рассмотрения роли коммерческого сектора в поддержке военных и вместо этого учитывать также роль военных в поддержке коммерческого сектора.
Государства остро нуждаются в большей согласованности между военными и экономическими инструментами власти — задача непростая, учитывая, что вооруженные силы, как правило, не располагают необходимыми финансовыми или политическими рычагами, а министерства финансов, что вполне понятно, сосредоточены на других насущных проблемах, таких как стимулирование экономического роста или решение проблем в сфере государственных услуг.
От экономической безопасности к экономическому маневру
Аналогичным образом, Блэк и Харрис предлагают выйти за рамки оборонительной экономической безопасности и перейти к более проактивной, даже наступательной, экономической войне. «Это означает перестройку государственного управления и компетенций, используя не только привычные дипломатические и экономические рычаги (например, санкции, экспортный контроль, стратегические закупки критически важного сырья и т. д.), но и военные, которые не использовались десятилетиями (например, блокады, саботаж, кибератаки или прямые действия против промышленности противника или для препятствования доступу к глобальным цепочкам поставок).
Кроме того, вооруженным силам необходимо начать думать о маневрах на рыночном уровне, так же как они планируют и проводят совместные операции на суше, в воздухе, на море, в киберпространстве и космическом пространстве. Конечно, это не требует создания новой «коммерческой сферы» в формальном доктринальном смысле. Однако важно изменить образ мышления, чтобы поднять и интегрировать коммерческие соображения — и стремление к получению преимуществ за счет участия частного сектора — в оперативное мышление, как это приходилось делать вооруженным силам в течение последних двух десятилетий в отношении киберпространства и космоса. Эти две новые сферы эволюционировали от второстепенных до жизненно важных; от вспомогательных средств для воздушного, наземного и морского флота до самостоятельных сфер ведения боевых действий».
«В эпоху прототипной войны гибкое использование коммерческих связей следует рассматривать как форму маневра - неотъемлемую часть совместных действий, а не просто их предшественницу. Это означает, что военнослужащие должны работать рука об руку с новаторами; руководители закупок должны действовать с военной решительностью и чувством ответственности; а руководители предприятий должны планировать, как они будут способствовать реагированию на кризисы или развитию военной экономики».
