Рана девяносто третьего года в нашем сознании никогда не исчезнет. Она может затянуться, излечиться, но полностью стереть следы её существования не удастся. Когда художник видит войну на улицах города, он больше не может этого забыть. Тем более невозможно стереть такие воспоминания, когда у тебя на глазах буквально рушится государство, причём на моменте краха ничего не заканчивается. Идут годы, и ты наблюдаешь последствия, ужасные даже сами по себе, но все они будто бы постоянно перекликаются с трагедией, произошедшей двадцать лет назад.
В годовщину событий Октября-93 мы, художники, на протяжении двадцати последних лет проводили акции. Так поступили и в этом году. В зале всероссийского созидательного движения "Русский лад" прошёл вечер памяти, там же открыта выставка — картины, фотографии. В основу экспозиции легли работы, которые были показаны на самой первой выставке объединения "Русский пожар", возникшей буквально сразу после трагичных октябрьских событий. Тогда я испытывал что-то наподобие мрачной эйфории, потому что, то ли по наивности, то ли из-за неведения, полагал, что для художника катастрофы подобного рода это невероятно ценный опыт.
В девяносто третьем был Музей Революции, который сейчас называют Центральным государственным музеем современной истории России. Сразу же после расстрела "Белого дома" я отправился в этот музей с целью провести выставку. Стал долго и подробно рассказывать о своих намерениях. Конечно, там знали, что произошло в стране. Я же говорил обо всём этом и о том, какие собрались художники, что за материалы они готовы предоставить, но на меня смотрели чуть ли не с ужасом. В тот момент это мне казалось поразительным: ведь здание называлось не как попало, а Музеем революции. И тут восстание народа произошло у них прямо под носом, а они открещиваются.
Сегодня в зале движения "Русский лад" висят мои рисунки, изображающие героев Октябрьского восстания 1993 года. Среди них Виктор Морозов, который возглавлял казачью заставу. Видел его все дни, в течение которых росло напряжение. Сам я, казалось, на тот момент стал человеком улицы, поскольку моя мастерская была рядом, и окружающая обстановка игнорировала стены и закрытые двери, она проникала в комнаты и неотступно существовала рядом со мной. Менялась каждую секунду, всё мрачнела и мрачнела. Потом Дом Советов оцепили. Мы пробирались к нему ночами, через заборы и тайные лазы. Там, за кордоном, наступила удивительная атмосфера, когда в осенней мгле люди жгли костры и всё чего-то ожидали. Они пели, рассказывали истории. Такое забыть нельзя.
Геннадий Ефимочкин буквально 5 октября 1993 года взял мольберт и пошёл писать акварели. Двигался сквозь толпы людей. Картина, в итоге получившаяся у него, удивительна по своему внутреннему состоянию. Внешне она метафизически покойна.
Стоит дом, а вокруг него люди, у них нет дела, к которому можно приложить усилия, они будто бы слоняются. Сам дом странный, вроде бы белый — и вдруг, неожиданно, треть внешней стены чёрная от копоти. Эта картина тревожна изнутри, в ней нет ярко выраженных негативных элементов: никто не убит, никто не кричит и не бежит, не бросает камни, нигде не взрывают, ничего не горит. Всё уже погасло. В воздухе теперь тишина и ужас от того, что случилось буквально вчера.
Странное дело, почему-то сразу, после того, как кончилась бойня, и власти, и войска беспрепятственно стали пропускать народ к "Белому дому". К тому самому месту, где каждый год бывает панихида и демонстрация. Но тогда там штабелями лежали трупы людей, которые были убиты буквально вчера. Их какое-то время не убирали. Потом подскочила машина, выбежали люди в халатах и быстро перенесли все тела. Тут же стояли БТРы, на крышах которых сидели очень весёлые солдаты. По-моему, в этом было что-то от неврастении, да, они старались выглядеть весёлыми, но веселье их было крайне напряжённым.
Не убирая трупы, власти будто бы пытались показать, что подобное может случиться с каждым. Кругом — странные клочья одежды, куртки, покрытые кровью, которая уже перестала быть красной, а стала студенистой, бурой. Мы подобрали их и отнесли в мастерскую. Они стали частью нашей тогдашней экспозиции, там так же была колючая проволока Бруно, запрещённая конвенцией ООН.
Газета "Завтра" каждый год откликалась на девяносто третий год. Выставкой или рисунком, публикацией или акцией. В "Русском ладе" висят некоторые тематические рисунки, сопровождавшие наши передовицы. Кроме того есть фотографии. Но кто их автор, неизвестно. Они оказались у меня в мастерской по истечении долгого времени. Снимки чёрно-белые, кажется, что они гораздо старше, чем на самом деле, будто бы прибыли к нам не с баррикад возле дома Правительства, а пролежали десятки лет в запаянной колбе, как материалы с полей Второй мировой.
Записал Алексей Касмынин
Выставка открыта по 4 октября.
М. "Чистые пруды", Большой Харитоньевский переулок, д. 10/1/2, строение 1, 1-й этаж
Телефон: (495) 621-62-61
