Тюремная литература — особый жанр, немало популярный в нашей стране. И вроде бы все книги об одном и том же - неволя, люди вокруг, тюремный быт. Что еще описывать? Больше там ничего нет. Но каждый автор читается совершнно по-разному, хотя "исходные данные" практически одинаковы. Тем интереснее сравнить разные книги о тюремной жизни, как сегодняшней эпохи, так и авторов давно минувших дней.
Олег Навальный 3 ½. Автор книги — брат самого известного оппозиционного политика современности, осужденный на 3,5 года колонии общего режима по «делу Ив Роше». Книга написана простым и доступным языком, я бы даже сказал примитивным, в связи с чем прочитать ее можно за день. Нравилась она и некоторым моим соседям по камере, которые до этой книги последний раз читали разве что Букварь в начальной школе. Так что книга написана действительно для широкого круга лиц. Огромным плюсом данной книги являются иллюстрации тюремной жизни, нарисованные самим Навальным, имеющего талант художника. Так читатель сможет наглядно понять многие особенности тюремной жизни, которые иногда довольно сложно представлять в уме тому, кто в местах тюремных не бывал. В целом автор довольно бегло и быстро описывает происходящее во всей невольной жизни, что такое СИЗО, ИК, АУЕ, кто такие "блатные", "козлы", "шерсть", приведены экземпляры народного фольклора и множество других деталей, из которых состоит тюремный мир. Однако на этом придется ограничиться в описании плюсов книги и перейти к критике.
Во-первых, не понравился тон книги Навального. Написана она так, будто посидеть в тюрьме — это как на тусовку в клуб сходить. Все у Навального просто, смешно и легко. Нет, чувство юмора иметь надо (у автора оно довольно однообразное и выпендрежное), иначе от окружающего идиотизма можно просто сойти с ума, так что относиться ко всему со смехом и улыбкой — совет хороший. Но общая картина его невольного путешествия такова, несмотря на множественные взыскания, БУРы, СУСы и ПКТ, будто он отбывал срок в Дисней-ленде. Та же поверхностность проявляется и во всем, что его окружает — в описании людей вокруг, системы, своих и чужих переживаний. Практически никто из персонажей не раскрывается абсолютно, все просто единицы-статисты во «ФСИНовском конвейере». Единственная глава, в которой хоть как-то проявляется глубина чувств и серьезность мысли, посвящена встрече автора с его женой и малолетними детьми на свидании. Она резко выделяется на общем фоне клоунского стиля автора. Все же такой момент он низвести на уровень общедоступной толпе жвачки не смог. В-третьих, нельзя забывать, что автор — крайне привилегированный пассажир, к которому весь окружающий мир относится соответствующе,с осторожностью. Его «качания режима» в СУСе нужно читать и понимать только через призму его фамилии и статуса. Удивляет и поведение автора в некоторых ситуациях. Попав в свой первый («красный») барак автор вступает в перепалку с главным «козлом» насчет телевизора такими «терминами», будто он «встал на блатную педаль» и вообще тут пришел ставить всех на место и учить правильной жизни. Смешно такое читать. До этого автор описывает, как во время этапирования из Москвы в Орел он «пацанам» желает «зеленой дороги, черных лагерей», то ли пытаясь в общую массу влиться, то ли сойти за своего, то ли потому, что ему как ребенку интересно поиграть в эту ерунду и бросаться подобными фразами. Подобное поведение я часто видел у новичков, только попавших в московское СИЗО и нахватавшихся блатных словечек, в особенности у всяких гопников и гостей с Кавказа. Все же предполагалось, что Олег Навальный поумнее чем большинство представителей окружающего в тюрьме социума, но вести себя он пытается как они. В итоге получается, что в другой ситуации автор сокрушается, как ему (объявленному «красным») отказываются поживать руку «нормальные пацаны», те, кто реально всей этой темой живет, и "ломят его с хаты", справедливо отмечая, что взаимоотношения заключенных - это крайне лицемерная система, хе-хе. А уж крики «АУЕ» после освобождения из колонии...Не знаю, инфантильность это или что-то еще. Отдельно стоит сказать о вставках автора своих рассказов о приключениях Чубакки — один из них был довольно смешной, но в целом абсолютно дебильный юмор, не добавляющий плюсов к книге. Не я один был, кто из читателей эти рассказы переворачивал.
В целом прочитать можно, благо много времени книга не займет. Читать же стоит с осторожностью, ибо желание как и автор "потусоваться" в колонии может обернуться для читателя намного большими неприятностями, чем для Навального.
Иван Миронов. Замурованные. Хроники Кремлевского Централа.
Книга написана одним из обвиняемых по громкому делу 00-х — делу о «покушении на Чубайса». Наработки книги, кстати, имеются в блоге автора на данном сайте. Иван Миронов на то время — молодой аспирант-историк, а сегодня довольно известный адвокат. Занятным фактом было то, что начал я ее читать именно в тот день, когда на пост генерального прокурора РФ был назначен Игорь Краснов, с описания личности которого начинается повествование. Ведь именно он был следователем по делу Миронова. Заключение свое Иван большей степенью провел на легендарной «девятке» — ФСБшном изоляторе 99/1, в простонародье называемой «подводной лодкой». Особенность изолятора 99/1 — это, конечно, его контингент. Там находится самая элита преступного мира России, самые громкие дела, самые большие деньги, самые статусные люди. Интересно посмотреть на то, как живут заключенные в условиях тюрьмы, где не действуют никакие понятия, присущие всей остальной системе ФСИН, где они умножены на ноль действиями сотрудников данного СИЗО. В отличие от предыдущего автора, Иван к своим именитым соседям проявляет внимание и даже официально проводит с ними интервью, пытаясь раскрыть личности, среди которых легенда изолятора 99/1 — Владимир Кумарин, он же «Ночной Губернатор Петербурга», участники дела об убийстве заместителя председателя ЦБ РФ Андрея Козлова, нашумевший в свое время религиозный фрик-«воскреситель детей» Григорий Грабовой и радикальные националисты, попавшие за решетку за уличный террор. Получается неплохая ретроспектива и срез общества нулевых годов. Читается книга, несмотря на заметно большую осмысленность, довольно легко. Дополнить книгу Ивану было бы не лишним более подробным описанием деталей своего дела, по которому все обвиняемые были оправданы. Единственное, что показалось лично мне, все же стиль автора немного «суховат», что в принципе логично, ведь автор не зря имеет историческое и юридическое образование — а в этих науках стилистика точная, главным делом упирающаяся в факты, особо не разгуляешься.
Максим Марцинкевич. Реструкт.
Зная автора, нельзя было не ожидать именно такой книги. Здесь стиль абсолютно не «сухой», а очень бодрый, динамичный, смешной и развлекательный, но по мне так юмор разнообразнее и поинтереснее, чем у Навального. Тесак по своей натуре хулиган и авантюрист, у Навального же это больше наиграно. Серьезность — слово не самое подходящее к Тесаку, но совсем без нее в книге не обошлось. В некоторых моментах «главный скинхед России» не стесняется говорить начистоту о своих переживаниях и чувствах. Книга, включающая в себя также и моменты автобиографии, не связанной с тюрьмой, написана с целью пропаганды идей Максима, да и его личности как таковой, так что во многих «зэковских разговорах» Максим не перестает излагать свою точку зрения, между тем и сам приобретая новые знания. Чего стоит только агитация таджиков за национал-социализм! Из некоторых разговоров на примере автора можно понять, каким было и как менялось мышление всего национального движения 00-х годов, по крайней мере, если мы говорим о его радикальном (уличном) молодежном крыле. Также из всех описанных здесь, книга Максима единственная, которая рассказывает о настоящей зоне и как там может сидеть в том числе и осужденный по политической статье, в отличие от курорта Навального (Мироно вышел из СИЗО. на зоне не был). Жесточайшие избиения до почернения за просто так, выбивания явок с повинной, вымогательство денег. В минусы можно записать только стиль Тесака, для кого-то покажущийся абсолютно антилитературным — много нецензурной лексики, хулиганства, далеко не самый богатый словарный запас, а мнения и точки зрения юного Максима могут быть для некоторых неприятны и противоположны их взглядам. Впрочем, чтение книги не означает согласие с мыслями автора, а окружавшая автора действительность зачастую и состоит из того, что литературным языком передать крайне сложно. В этом плане автор сторонник прямо-таки жесткого реализма без приукрас.
Федор Достоевский. Записки из Мертвого дома.
Если не ошибаюсь, то это дебютное в русской литературе произведение, открывающее жанр тюремной литературы. Именно в этом произведении Достоевский впервые демонстрирует свой талант тонкого психолога, раскрывая непонятные и ему самому души арестантов будто увеличительное стекло. Очень интересно сравнить поведение, нормы и быт арестантов середины XIX века с современностью — во многом разница большая, если смотреть на это сегодняшними глазами. Но некоторые вещи остаются и неизменными сквозь века. Как же было смешно и удивительно прочитать, что и тогда большинство арестантов, как сам пишет Достоевский, а вокруг него там повально сидят убийцы, только и делают, что склочничают, ругаются и сплетничают. « Никакая баба не в состоянии была быть такой бабой, как некоторые из этих душегубцев» - этими словами можно и сейчас описать большую часть обитателей мужских СИЗО. Интересно посмотреть и на работу пенитенциарной системы Российской Империи, то есть доГУЛаговских времен, которая довольно неоднобока. С одной стороны здесь и телесные наказания (правда, под присмотром врачей), конечно же, очень скудные условия, антисанитария, тараканы в еде (впрочем, кажется мне, это кое-где можно и сейчас встретить), кандалы на ногах, бритая наполовину голова, дабы преступник не сбежал. В то же время относительная вольготность в самом остроге, вплоть до того, что осужденные сами выбирают, какую лошадь им купить для выполнения работ по хозяйству. А рабочий день заключенных зависел целиком и полностью от времени восхода и захода солнца, что автоматически означает малое количество рабочих часов зимой, но зато летом приходится отрабатывать вдвое больше. Интересно подметить и давно ушедшее, но иногда мелькающее сегодня в нашем народе, отношение общества к преступникам. Во времена Российской Империи оно было намного более благоденствующим и сентиментальным, иногда даже доходя до абсурда. И это по отношению к обычным преступникам, основная масса которых в остроге Достоевского — убийцы, иногда и несовершеннолетних детей! Дать монеточку замызганному арестанту в кандалах - благое дело для русского человека того времени. ХХ век полностью вытравил эту солидарность, заменив ее заранее осуждающим и требущим расправы мнением. «Раз сидит, значит есть за что», «да не может быть, чтобы просто так посадили», «зачем на них тратить деньги налогоплательщиков — лучше расстрелять». Из одной крайности перекинулись в другую. Примечательным для нашего времени может быть и тот факт, что срок свой Достоевский провел в Омском остроге. В Омской области колонии для заключенных есть и сейчас, знаменитые на всю Россию своими жестокостями и зверствами, где заключенных избивают, заставляют под угрозой расправы признаваться в выдуманных преступлениях, зарабатывая себе новые «звезды», насилуют. Как далеко мы ушли от времен Достоевского! Жаль, что не в ту сторону.
Приложение:
Александр Герцен. «Былое и думы». Книга не о тюрьме, но она в ней все же промелькивает в виду жизненного опыта самого Александра Ивановича. Герцен занимательно описывает жизнь современного ему общества Николаевской России, со всеми его минусами, скучностью и скудностью общественно-интеллектуальной жизни. Однако современный читатель может обратить внимание на то, что Герцен вряд ли бы мог назвать «свободой» по его меркам. С одной стороны, Герцен и его друзья сели за какую-то полную ерунду — кто-то прочитал стих о царе во время дружеских посиделок, где все пили вино и обсуждали Гегеля и Сен-Симона — какая схожесть с современной оппозиционной политикой России, где все существует примерно на таком же уровне. Можно сказать, храним традиции! И мало того, один из участников данного кружка в итоге скончался от заточения в Шлиссельбургской крепости. Невероятная плата за посиделки в студенческом кружке. С другой стороны, довольно вызывающее поведение Герцена на многих этапах жизни (в Университете, на комиссии перед озвучиванием приговора) и последствие в виде ссылки в провинцию на работу в канцелярию немного не соотносится с образом пламенного революционера, которого давит кровавый тиран. Как и было положено в те времена, до ссылки Герцен добирался в карете с личным жандармом, с которым по пути ему удавалось даже выпить водки. Сравните с сегодняшними этапами в поездах, где лишний раз в туалет не пустят. В Вятке, глухой провинции, Герцену сидеть скучно, соответственно и чтение становится довольно неинтересным. Как вдруг в Вятке появляется наследник престола — будущий царь Александр II, которому Герцен проводит экскурсию по выставке местных губернских произведений и изделий. По итогу Герцен просит наследника замолвить словечко перед его отцом, императором Николаем I, что в Вятке совсем уж невмоготу находиться. В результате чего Герцена переводят из Вятки поближе к Москве — во Владимир. На этом моменте я бросил книгу, так как это было просто смешно читать. Может, если бы я до этого не прочитал «В круге первом» А.И. Солженицына, я бы и смог продолжить чтение, но подобные разговоры «колокола русской революции» с наследником престола лицом к лицу впечатляют вседозволенностью "арестантской" жизни, несопоставимой даже с сегодняшней ситуацией. Можно сказать, что по степени взаимоотношений между властью и обществом мы даже уровня середины своего же собственного XIX века не достигли. Давно отойдя от восхваления и идеализации Российской Империи, с ее невероятным ворохом проблем, еще раз убеждаешься, что при дальнейшем ее спокойном развитии результат бы в нашей стране был. К нему пришли бы кривой дорогой, но все-таки пришли бы. Но «кровавый царизм» был сметен, а затем поспешно заменен «государством рабочих», при котором та же пенитенциарная система откатилась в каменный век, если не дальше. Судя по воззрениям, высказывающимся в книге, Герцен волей или неволей к этой новой системе тоже имеет отношение. Герцен превозносит революцию 1789 года во Франции, восторгается ею и мечтает о подобном, противопоставляя героизму революционных французов «кровавый союз алтаря и трона», мрачного палача — Николая I, повесившего аж пятерых декабристов! Непонятно, что это со стороны Герцена? Глупость или подлость, заключавшаяся в желании повторить опыт кровавого сценария Французской Революции в России? На дурака не похож, так что уж скорее второе. Как плоды от древа исходят, так вполне можно сказать, что и сокрытые в глубине сердца желания Герцена (какой каламбур) в итоге нашли свое закономерное окончание в революционном терроре Октябрьской революции. Справедливо доведут социалистическую мысль до рационального применения большевики, что священников, аристократов, дворян, интеллигенцию, буржазию, кулаков перевоспитать и переделать в другой класс невозможно — остается только истребить.
