Сообщество «Круг чтения» 00:20 23 декабря 2019

Накануне Рождества

о поэзии Татьяны Глушковой

Поэт входит в мир, словно младенец, впервые сам переступивший порог храма. Ничего ему здесь ещё не знакомо, но отчего-то всё родное, будто кто-то очень ждал этих робких шагов и теперь, подобно старцу Симеону, облегчённо вздохнул — то ли читатель, жаждущий нового слова, то ли старший брат по перу, "измаявшийся немотой" в тоске по литературной смене.

Так вошла в поэтический мир Татьяна Глушкова. Среди ясного дня по белой улице: жизнь распахнулась перед душой, и душа распахнулась перед жизнью. Подмигнуло "медовое око солнца" и одарило сладким светом. В озорном младенчестве коснулась босых стоп зелёная трава. Явилось, как таинство, "святое чудо щедрости хлебов".

В таком добром мире ни к чему не страшно повернуться спиной, ведь "за холмом, за лесом, за плечом — великая Россия" — твоя радетельница со всем сонмом святых "Повести временных лет". За плечом — София Киевская, что несёт весть о Законе и Благодати. За плечом — "золотой голосок", наполняющий твой язык "соловьиной тайной", тем сладкозвучием, которое неведомо человеческой речи, которое преображает и формы, и смыслы.

Соловей-словей навеет слова, способные вместить небо — и впервые придут стихи. Они — нежданные и незваные — нахлынут, как слёзы, не от печали, а от восторга, оттого, что невыразимое вдруг нашло выражение.

И кажется, ликование будет бесконечным, мир будет рождать всё новую и новую невыразимость, а вместе с ней — новые стихи. Но в поэзию приходит "смутновременье". Одолевает тяжкой болезнью, как жар, как бред, и в этом мутном бреду перед глазами встаёт враг. Им поругано "младенчество травы", выжжены щедрые хлеба, затоптан цветущий подорожник, что "седым копьём почти касался неба". Отныне медовое солнце изливает полынную горечь, а соловьиную трель родного языка заглушает пёсий лай и волчий вой немецкой речи.

Война погонит с отеческой земли, как с чистой страницы, где должны были появиться стихи, зальёт белизну листа кроваво-красным, застит туманно-серым и дымно-чёрным. На обугленной странице родной земли останется лишь узкая полоска светлых полей, на которой надо будет написать всё самое сокровенное:

А я закрою тихие глаза

и вдруг дойду до затаённой сути,

во мне зашевелятся голоса,

во мне забродят сумрачные судьбы.

По этой узкой полоске черновика предстоит отступать на Восток. И важно будет унести в ветхой котомке драгоценные "лепестки лоскутной речи", подобрать их как можно больше в поговорках "деревенских, голосистых баб", оставить незаконченные стихи засечками на деревьях, чтобы потом по этим зарубкам вернуться домой, где трудно будет что-то различить среди разрухи и пепелища. Надо будет спасти из горящего русского леса соловья, опалённого и напуганного, спрятать его за пазухой до той поры, пока оглушённый мир вновь не обретёт слух. Надо будет как можно туже вплести в русский язык "поющую и плачущую мову", укрепить Русь славянством, так ненавистным врагу.

Война вступит в поединок с "бессмертной жизнью", со всеми нашими веками, с нашей ратной памятью. Всюду врагу будут видеться "нечуждые гробы", битые нами ливонцы и шведы. Свои полки поднимут за нас князь Игорь, благоверный Дмитрий Донской, Багратион, кинут ратный клич Кий, Щек и Хорив, взмолится о нашей победе равноапостольная Ольга. Родная земля восстанет, сбросит чужую поступь. И возродится мать городов русских, "славянская столица", просияет византийским ликом, вздохнёт свободно, омоет раны днепровскими водами.

И расцветёт долгожданная весна, "весна света", весна чистоты, весна Победы. И всё с той поры станет на родной земле благодатным: и вьюжные зимы, и знойные лета, и стылые осени. Во все стороны белой скатертью расстелятся дороги. Мир наполнится поэзией, словно соком созревший плод, словно шмель, напитавшийся от золотого цветка. Встрепенётся соловей, запоёт песни складные да ладные, о беде одолённой, о слезах горючих, что в землю канули.

Но русские слёзы нетленны, прорастут они в земле новыми бедами. Станет она изо всех сил душить их во чреве своём, не пускать к свету. Но бедовые сорняки могучи, сквозь гранитные пьедесталы былых побед прорастают.

И если враг-иноземец лицом к лицу с тобой дрался, орлом очи твои выклевать хотел, то новый враг подкрался со спины. Он говорит с тобой на одном языке, но в речах его не "соловьиная тайна", а змеиный шёпот, обещает он благо, а порождает зло, обещает белый день, а сотворяет "час Беловежья", сулит цветущий май, а несёт "чёрный октябрь". И вот уже "балтийская вода не омывает берегов России". И вот уже братские чубы в кровавые жгуты повиты. Каждый день, как снятие печатей Апокалипсиса:

Когда не стало Родины моей,

в ворота ада я тогда стучала:

возьми меня!.. А только бы восстала

страна моя из немощи своей.

Когда не стало Родины моей,

воспряла Смерть во всем подлунном мире,

рукой костлявой на железной лире

бряцая песнь раздора и цепей.

Враг близко: кажется, дотянешься рукой. Уповаешь на то, что ""совки" дойдут до нужного Берлина". Мечтаешь дожить до дня новой Победы, длишь, как можешь, свой короткий век, "и тот как будто в долг отпущенный". Когда-то вошедшая в поэтический храм младенцем, теперь сама уподобилась старцу Симеону. Нужно жить, пока не узришь того, в чьи уста будет вложено всеодоляющее соловьиное слово.

И вот накануне Рождества Смерть становится мертва. В звёздном сиянии видны трое, что по заснеженным русским дорогам несут золото, ладан и смирну. Младенец уже родился.

Cообщество
«Круг чтения»
Cообщество
«Круг чтения»
1.0x