Литература – как область бытования; литература – как альтернативный космос, где время течёт иначе, и оживают герои, которых никогда не было, и становятся героями писатели, каких исследует филолог.
М. Безродный писал о литературе, и, создавая художественные книги, творил свою литературу; однако – тексты о текстах, исследования жизни писателей складываются в своеобразный парящий над миром остров, и… кто только не становился участником мистерий, запускаемых Безродным.
Его интерес к слову был глобальным: отсюда – участниками его путешествий в пространство словес становились Крылов и Пушкин, Гоголь и Вяч. Иванов, Ремизов и Блок, Андрей Белый и Чуковский – многие, многие…
Каждого чувствуя, Безродный давал свои и только свои портреты, и, погружаясь в тексты, ставшие классическими, открывал в них новые, светящиеся грани – строк и фраз, онтологии образов и специфики того, и только того писателя.
Специфика, необычность – то, что и определяет лицо литературы.
Он переводил с эстонского и немецкого.
Некогда учился в Тарту – легендарном университете, овеянным умной силой Лотмана, предлагавшего философское осмысление любых полюсов творчества; именно так, используя опыт Лотмана, и подходил Безродный к созданию своих текстов: будь статья, или краткий пост для пространств интернета.
«Конец цитаты» - книга, исполненная в середине 90-х – прозвучала сразу: и до сих идут круги по интеллектуальной воде…
Интересно начинается «Пиши пропало» - Автор многим обязан многим.
Исходя из этого и строились миры Безродного, соединённые тысячей метафизических нитей с теми, кто определил пульс его жизни.
Проза филолога интересно вспыхивает множественностью огней на солнце духа.
Сложна сказать, где кончается филология и начинается дыхание судьбы…
Почвы бытия.
Резко и вечно вращается юла юдоли, и то, что внутри тугого этого вращения М. Безродный выбрал литературный материк – свидетельствовало о мере дара, равно – своеобразной погружённости в субстанцию истины.
Он и растворился в ней – в литературной истине, оставив остающимся свои прозрения и книги.
