Бездна сопротивления выхлёстывала из его стихов, становящихся песнями: резко, безжалостно к порокам нынешних времён:
Мы смирились с позором, мы только дрожим или дремлем,
Мы бессмертную душу за жвачку чертям продаём,
Мы, как стадо дебилов, рассудку и факту не внемлем
И мучителей терпим, и водку палёную пьём.
Стих А. Харчикова резок, как излом зигзага; он бушует и неистовствует, используя, если надо, образы истории:
Белая раса – соль Земли.
И красотой и статью
Воины Рима нам свои,
Викинги – наши братья!
Богатыри и герои – мы!
В наших рядах славяне.
Наш Святослав идёт «на вы»,
Муций Сцевола с нами!
Стих может быть компактно-мускулист, или более протяжен, распевен, но в нём всегда вспыхивает белая соль правды: такой, какою она должна быть в представление поэта и барда.
Харчиков болел Россией: и та, ушедшая под метафизические воды, как Атлантида, Советская Русь словно звала снова и снова, предлагая совсем иной вариант устройства общества: без змеиного эгоизма и паскудного прагматизма, поставленных во главу угла, без стариков, роющихся в помойках, без чудовищной, -никакой идеологии не снилась, - власти денег.
Его обвинения, бросаемые в реальность, обустроенную так и теми, кем обустроена, справедливы, и обнажённый нерв, вибрирующий в поэзии Харчикова, насыщен болью за всех – обездоленных, погибших и погибающих, не умеющих (а таких массы! массы!) выживать в нашенские времена.
И совесть – кровоточащая, больная совесть – словно вспыхивала огнями, освещающими путь сопротивления: путь которым шёл русский поэт и бард Александр Харчиков.
