ДЕЛЬФИН. "Андрей" ("Мистерия звука")
Сумерки смотрят в долгое снежное поле
Сквозь грохот снежинок слышу о помощи крик
И будто откуда-то сверху что-то странно-живое
Смотрит мне в душу в этот пронзительный миг
Всё очевидно бессмысленно и всё что было
И всё что будет не важно и не имеет цены
Но почему-то так искренне сердце моё грустило
Под чёрной рубашкой слева от центра груди
Новый, восьмой студийный альбом музыканта вышел почти одновременно с первым стихотворным сборником, авторство которого обозначено согласно паспортным данным Дельфина — Андрей Лысиков. Туда вошли тексты ранее изданных песен, неизданные ранее стихотворения и почти все произведения новой пластинки.
Предыдущий альбом "Существо" был апофеозом усталости от человеческого общества, возможно, этапным возрастным отрывом от манифестов к желанию созерцать закаты. "Андрей" усилил ощущение взрослости взгляда Дельфина, но неожиданно ушёл в иную сторону и по форме, и по содержанию. Предыдущие альбомы шли от музыки, здесь отправной точкой стали тексты.
"Я хотел максимально обратить внимание на то, что материал несколько отличается от того, что мы записывали ранее, и что у нее более литературные корни. Это не поп-музыка в чистом виде, а скорее некое прикладное искусство относительно литературы и музыки, совмещенное вместе. То есть это не музыкальная пластинка как таковая и не литературные композиции, которые в принципе нельзя отделить от музыки. Это странный симбиоз" (из интервью "Афиша-Волна").
Однако лично мне нынешний музыкальный эксперимент куда интереснее, и получившийся результат ценен в целом, нежели в своих составных частях, отправных точках.
"Андрей" — серьёзный ответ тем, кто считает, что Дельфин много лет как поёт одну и ту же песню. Правда, основной вектор вполне сохранился, если таковым считать упор на слово и саунд. Но и очевидно разочарование для желавших хотя бы некоего продолжения композиций а-ля "Sunset" с предыдущего альбома. При недовольно-критическом взгляде "Андрея" можно окрестить набором слов и звуков. Музыкально произошёл заметный разворот в сторону андеграунда. На ум приходят такие определения, как минимализм, лоу-фай, нойз, дарк-амбиент. Из всех инструментов задействованы — драм-машина, гитара, иногда синтезатор
В итоге Андрей и "Андрей" ещё дальше от хитовых маршрутов. Депрессивно-спонтанная лирика, авторское альтернативное слово, соотнесение коего с поэзией дело непростое и скорее подвластное профессионалам в данной сфере. В текстах возможны повторы, вольница в построении фраз, угловатость, и вообще потеря содержания. Но и бесспорно, что Дельфин способен задеть ярким образом, эмоцией, сильным оборотом. От некоторых сюжетов — например, "Сажа" — веет потусторонним холодом, "Земля" влечёт множеством ассоциаций от мифологии до "Серебряных голов" Е.Юфита, иные пассажи "Дальше" и "Надя" цепляют болезненно, но верно.
"Андрей" — излюбленная сновидческая изнанка мира, в оптике интроверта, заслужившего своё право на одиночество.
Дельфин неуловим по части определений, склонен от них удаляться и через позитив, и через негатив. Даже конвергентный и компромиссный "артист", кажется, для Дельфина — совсем не привлекательный вариант, предполагающий лицедейство — а его главный конёк — бой с открытым забралом, полноценное самовыражение.
Как известно, в переводе с древнегреческого языка Андрей — мужчина, мужественный. Дельфин — это манифестация мужского опыта среди шторма информации и сквозняка времени. И не в ожидании катастрофы, но, скорее, во время оной или параллельно ей.
