Какие только эпитеты не давали художнику из Дубны Михаилу Георгиевичу Полякову — и «подмосковный Бэнкси», и «дубненский Гауди». И действительно, наряду с работами других признанных мастеров, мини-мозаики Михаила являются своеобразной визитной карточкой наукограда, а картины поражают своей оригинальностью.
Созревшие красные карликовые яблоки падали на землю и катились по речному песку, влекомые бризом. Я бежал вдоль волнующейся Волги по Комсомольской набережной уютной Дубны, мимо ротонд, с облупившейся краской, мимо пустых лавочек и редких прохожих, торопящихся домой. Приближался час заката, и ветер усиливал свои порывы. Россыпи яблок то и дело краснели сквозь шелестящую траву.
Напротив беседки расположился со своим самодельным этюдником художник Михаил Поляков в штормовке, шортах и кроссовках. Ветер усиливался, но в мастерскую Михаила мы успели до дождя. В мастерской небольшие окна были украшены разноцветными витражами, а на подоконниках стояли различные предметы: кусок дуба с выполненной на нём мозаикой — ангелом, небольшое отреставрированное бюро, цветы и прочие важные предметы. Осенние лучи солнца, проникая в мастерскую, дробились о призму гранёного графина, проникали глубже и рассеивались о высокие мольберты, которые художник сам спроектировал и смонтировал под свои запросы.
Мастерская располагалась в цокольном этаже дома номер 31 на улице Мичурина в Дубне, практически на берегу Волги. Если выйти из полуподвала наружу и пройти 300 метров между пожелтевших деревьев, то попадаешь прямиком на набережную, где так уютно устроиться в тени белых беседок, наблюдая за плавным течением реки.
За окном моросил дождь, а Михаил откалывал специальными кусачками, с дисками на концах, разноцветные кусочки материала и с помощью пинцета с загнутыми кончиками закреплял на шлеме кошки в скафандре. Я застал самый разгар работ по созданию памятника первой и единственной французской кошке-астронавту по имени Фелисетт, совершившей полёт в космос в 1963 году.
Михаил, прихлёбывая чай из огромного прозрачного стакана, рассказывал, каким образом он пришёл к мысли создать объёмное панно, посвящённое кошке-космонавту. «Я хочу, чтобы мой барельеф служил напоминанием о том факте, что космонавтика во многом обязана животным, которые своими когтиками процарапывали окно в космос. Не очень хорошо, когда все лавры покорителя космических стихий забирает себе человек».
Камешек, прихваченный пинцетом, воткнулся в раствор. Казалось, что блестящий солнцезащитный щиток на шлеме кошкиного скафандра отражает само солнце.
По словам Полякова выходила занятная история: для полёта в космос подготовили кота по имени Феликс, однако кот, не будь дурак, перед самым стартом скрылся в неизвестном направлении. Тогда вместо кота запустили его дублёршу, — кошечку по имени Фелицетт. Самое интересное в мозаике было то, что она была объёмной, словно барельеф, в то же время оставаясь мозаикой.
Когда мы учились в институте, Мише удавалось сочетать творчество и спорт; он занимался единоборствами, каждые каникулы мы ходили в дальние походы. После возвращения из армии Михаил Поляков основал Клуб экстремального пленеринга — будучи человеком активным, он предпочитал писать картины, например, во время роуп-джампинга или в лыжном походе по Северам. Да что там походы — он умудрялся создавать полноценные картины и во время службы в ПВО.
В 2011 году мы с Мишей находились на маршруте, в лыжном походе, уже неделю. К середине дня мы пешком, с лыжами за оттяжками рюкзаков, дошли до просеки, которую местами преграждали поваленные деревья. Снега хватало едва-едва, чтобы немного прикрыть грязные лоскуты леса и просек. Ближе к вечеру Миша уселся в середине колеи, разложил художественные принадлежности и принялся рисовать портрет Чижика с топором в руке. Вынужденный простой в светлое время суток удручал, и я пошёл, насобирал лапника, мелких сушин и развёл костерок. Карнаухов тут же присел поближе к огню и стал сушить ботинки и носки.
Пошёл снег. Темнело. Карнаухов вытащил из-за оттяжек гитару и затянул «испанские леди». Мы стали танцевать подобие матросской джиги, не сходя со своих мест. Миша невозмутимо сидел на своём рюкзаке и писал портрет Чижика.
Через час я вырвал из задубевших рук Чижика топор и принялся яростно рубить дрова. Карнаухов приседал на месте, не выпуская, впрочем, сигарету изо рта.
Когда Мишаня дорисовал портрет, было уже темно. Мы обрадовались и стали собираться. «Не спешите! – сообщил нам Поляков, — картину теперь надо просушить». Мы плюхнулись обратно на рюкзаки.
По темноте, идя по следам первой группы, мы упёрлись в воду. Следы лыж и ботинок были и на кусках снега по пути в обход воды, и на кусках льда прямо в воде. Мы втроём пошли в обход, а Чижик попёрся по льду. Через двадцать минут Чижик провалился в воду по пояс. Через час мы все были мокрые, однако нашли следы нашей группы. Ещё через три часа мы почуяли на поле запах костра, доносящийся из леса, прибавили шагу и наткнулись на основную группу, которая к тому времени уже успела поставиться на бивак и сварганить еды с чаем. Это было блаженство – сидеть у костра и жрать, после трёхчасового драйва в темноте, наощупь. Миша бережно извлёк картину и каким-то образом прикрепил её на дереве. На портрет Чижика падали блики от костра, и казалось, что на биваке сидят два Чижика.
Когда Михаил создавал свой диплом в Строгановке, он дал мне прочитать свою дипломную записку. Начиналась она со слов: «С детства я увлекался научной фантастикой. Такие авторы как Станислав Лем, Роберт Хайнлайн, Аркадий и Борис Стругацкие, Роберт Шекли были частыми моими спутниками в детстве, отрочестве и юности. Произведения научной фантастики ХХ века предвосхитили создание архитектурных форм, объектов и предметов повседневного быта современности. Например: полёты в космос, компьютеризация, скоростные трассы, космический туризм и т. п.». А заканчивалась вот таким пассажем: «В космографии XII века Космы Индикоплова космос изображён как крышка ларца, что даёт картине мира определённый уют. Мне хотелось передать ту же атмосферу в своей композиции. Поэтому она выполнена не в чёрных тонах, напоминающих фотографии из космоса, а в мягкой светлой гамме». Дипломная работа изображала фантастической красоты космический вокзал.
Два года назад я увидел по телевизору сюжет про очередной прожект Михаила: «Парк мозаики на улице Мичурина», под руководством М. Полякова Наталья и Александр Яновичи создали копию фрагмента древнеримской напольной мозаики. Фрагмент панно выполнен по античной технологии».
В один из моих приездов в Дубну я зашёл в мастерскую к Полякову. Дверь в мастерскую была открыта (Миша совершал пробежку по набережной), я бесцеремонно проник внутрь и увидел на стене фрагменты панно с изображением задумавшегося быка. Пока я созерцал быка, Михаил вернулся, подкрался сзади и хлопнул меня по плечу. «Варварская мозаика!» — произнёс он, стягивая через голову майку. «Почему варварская?» – спросил я.
Поляков объяснил: «Название «варварская», — римское. Если перевести на современные понятия, — заимствованная мозаика. Это тот вид мозаики, который был до римской. В основном это античные образцы, единицы из которых дожили до наших дней. По сути, римляне изобрели понятие «модуль», начав колоть камни одинаковых размеров. Отсюда и вся система (например, понятие «штроба» — полоса из камней), и вся сложнейшая мозаичная графика. До этого мозаика набиралась из цельных камней. В основном из гальки, независимо от модуля. Тем не менее такая техника хоть и редка, но жива и по сей день. Спектр графических законов может и не так велик по сравнению с более поздними техниками, но выглядит невероятно атмосферно и стильно, в том числе и для нашего времени. Римская и «варварская» мозаики — это плоскостное искусство. Причём понятие плоскости перед объёмом здесь преимущество. Надо понимать, что мир искусства того времени жил совершенно по другим законам. Наше же видение искусства гораздо более зашорено стереотипами и условностями разных эпох его развития.
Вот, например, такое понятие как «перспектива» есть изобретение и условность «эпохи возрождения». Нам сейчас кажется кульминацией, что рисунок строится по законам тригонометрии, но художник древности, гуляя по современному музею, уверен, прошёл бы мимо современного «реализма», даже не приняв его за искусство.
Это разговор не о том, что лучше или хуже. Перспектива на холсте (базовое понятие современного восприятия пространства) для художника древности выглядела бы как обман. Плоскость же сакральна. Отрешение от сакрализации выглядело бы просто ересью. Но, погружаясь в древнее искусство мозаики, я понимаю, что оно, как и иконопись, не менее, а даже более содержит информацию о том, что касается пространства. Один раз, когда я ещё для себя не сформулировал этот тезис, мне задали вопрос: «Ну вы же не станете отрицать, что параллельные прямые сходятся в точке на горизонте?» Неожиданно для себя ответил вопросом на вопрос: «Ну вы же там не были, где они сходятся?» Разная логика, разная эпоха. А стены те же».
В октябре 2018 года Михаил попросил своих юных учеников выполнить мозаику на керамической плитке. Работ накопилось огромное количество — 136. Выход мастер придумал совершенно космический по своим масштабам: 136 детских работ он свёл в единое панно. Так появилась композиция «Планета Дубна».
В том же году Михаил решил попробовать облагородить мозаикой некоторые архитектурные объекты, чтобы защитить их от сноса. Мозаика в своё время позволила сохранить единственный оставшийся в Дубне типовой питьевой фонтан прошлого века как «Памятник питьевому фонтанчику». Сейчас фонтан снова функционирует.
Напольная мозаика на Менделеевской набережной имеет свои загадки и ребусы, связанные с темой химических элементов, открытых в наукограде Дубна.
Идея встретила среди дубненцев поддержку, и неравнодушные люди стали слать Михаилу письма с просьбами облагородить и сохранить тот или иной объект. Пару месяцев до Полякова нельзя было дозвониться и дописаться: он целыми днями работал над сохранением объектов. Очередная наша встреча произошла уже зимой, в январе. Приближались зимние каникулы. Морозный воздух звенел. В мастерской мы переоделись в беговое и побежали 5 км вдоль ночной безмолвной набережной. По обочинам горели лимонные фонари. Утром на фронтоне одного из зданий я узрел мозаику, в которой узнал рисунок Мишиной дочери. Теперь наш неутомимый мастер создавал искромётные панно по детским рисункам. Спустя месяц на ТВ вышел сюжет, про то что дубненский художник Поляков оформил детский сад в стилистике работ Климта, только персонажами композиции были дети. Особенно поразил моё воображение ребёнок-рыцарь. Посылая мне эскиз своей работы, Михаил написал: «Эдакий героический эпос. Молодой рыцарь отправляется в далёкий путь, чтобы сразиться с бумажным змеем и спасти принцесс. В этом ему помогут верный кот, учёный конь и весёлый горностай. Множество опасных приключений ждёт его на пути, но наш герой неустрашим! "Vae Victis" — горе побеждённым, гласит крылатая латинская фраза на его деревянном мече. Тема воинских подвигов и любви!»
Когда Миша создавал очередное панно, он написал в своём блоге: «Изучая многие виды искусства, я понял — за счёт своей самобытности и элитарности эта техника сумела донести до нас изобразительные законы древних цивилизаций. Для меня как художника работа с камнем разрушила многие стереотипы и невероятно расширила мои взгляды на искусство в целом. Копировать классические мозаики полезно и нужно! И если делать это с умом, анализируя, то через копирование передаётся опыт великих и древних. Прикоснуться к произведениям античных мастеров — это всегда огромное удовольствие. Начинаешь замечать детали, с первого взгляда незаметные, всё больше погружаясь в мир древнеримской мозаики. Аккуратность (в смысле не как чистота рук и рабочего стола, а как ещё один инструмент художника). Тщательная выверенность, перфекционизм, небрежная лёгкость и живость исполнения — всё это весьма ощутимо и используется мастером. Правильно расставить акценты, не мудрить в простом и быть внимательным к ключевым моментам — всё, что потребуется на пути развития художника, остальное вкладывает Бог. А я просто строю вокруг себя свою Византию».
двойной клик - редактировать галерею
