Мгновения Халдея

«Мгновения спрессованы в года,

Мгновения спрессованы в столетия…»

Роберт Рождественский

Если человек не в курсе, кто написал знаменитую картину, то он считается малообразованным, тогда как не знать авторов известных фоторабот – вроде бы норма. А это не норма. Останавливающий мгновение – такой же творец волшебной реальности, как живописец.

История отечественного фотоискусства содержит ряд имён, которые обязательны к изучению – Александр Родченко, Аркадий Шайхет, Борис Игнатович, Владимир Лагранж, Яков Халип, Евгений Халдей.

Все помнят фотографии, сделанные на Нюрнбергском процессе, но кто сходу может назвать фамилию мастера, их сделавшего? Это, как раз, Евгений Халдей (1917 – 1997) – выдающийся фотохудожник и военный корреспондент.

Ему принадлежат и символические снимки начала и конца Великой Отечественной войны - «Жители Москвы у репродуктора во время радиосообщения о нападении гитлеровской Германии на Советский Союз» и «Бойцы 8-й гвардейской армии РККА с красным знаменем на крыше здания Рейхстага», часто публикуемое, как «Знамя над Рейхстагом».

В Музее архитектуры имени А. Щусева сейчас проходит выставка «Выбор Евгения Халдея». Среди экспонатов – популярные и практические неизвестные композиции. Это – концепция всех музейных проектов – соединять воедино знаковое и незнакомое.

Работы для ТАСС, где Халдей трудился с 1939 года, соседствуют с городскими пейзажами Донецка, Головки, Бахмута-Артёмовска -родных для него мест. Впрочем, нам тема Донбасса наиболее ценна, и фотовыставка Халдея поможет ещё раз уяснить, какие цветущие города высились на месте нынешних руин. Эта экспозиция – настоящий приговор укро-хунте, с которой воюют наши ребята.

На сопроводительном стенде – высказывание Марины Максимчук, генерального директора Донецкого республиканского краеведческого музея: «Представленные на выставке фотоматериалы Донецкого республиканского краеведческого музея, автором которых является Евгений Халдей, отражают послевоенное строительство, героев труда и промышленные гиганты Донбасса. Это зримая история нашего края. Не один раз он устраивал персональные выставки в краеведческом музее, став его большим другом».

Итак, Евгений (настоящее имя Ефим) Халдей родился в 1917 году в Юзовке – так в те годы именовался Донецк. Название тот рабочий посёлок заполучил от Джона Хьюза, Юза - британского инженера и негоцианта, соорудившего металлургический завод. Отметим, что Хьюз гнал продукцию не на Запад, а вкладывал деньги в быстро развивавшуюся русскую индустрию.

Несмотря на то, что Халдей был из правоверной иудейской фамилии, он порвал с сомнительными традициями рода и с юных лет вкалывал на том самом производстве. Тогда же начал фотографировать. Волею судеб, но, в основном благодаря таланту, Халдей попал в Москву – в ТАСС, где ему поручали самые ответственные съёмки, например, Днепрострой.

Всю войну прошёл с фотоаппаратом Leica III, как в той песенке на стихи Константина Симонова: «От Москвы до Бреста / Нет такого места, / Где бы не скитались мы в пыли. / С «лейкой» и с блокнотом, / А то и с пулеметом / Сквозь огонь и стужу мы прошли».

На выставке можно увидеть ряд снимков, сделанных в военные годы, включая «Жителей Москвы у репродуктора…», «Знамя над Рейхстагом», моряков, лыжников, руины городов, жителей будапештского гетто, освобождённых Красной армией. Есть и фотопортрет самого Халдея, выполненный неизвестным мастером на Нюрнбергском процессе. Много послевоенных сюжетов – ребятишки в московском детсаде, пионерский лагерь «Артек», жилмассивы Крыма, набережная курортной Алушты. Триумф мирной жизни, возрождённые кварталы, счастливые лица.

Халдей любил работать, как с людьми, так и с пространством, чувствуя и динамику, и статику. Архитектурная съёмка – это особый поджанр. Фотохудожник должен проникать в душу города и, подобно сказочнику Гансу Христиану Андерсену «слышать», что говорят стены, вещи, статуи, фонарные столбы. То есть обращать статику – в динамику!

Значительную часть экспозиции занимают работы, посвящённые городам малой Родины Халдея – Донецку-Юзовке и окрестностям. Также посетителю выставки предстоит вспомнить, что с 1924 по 1961-й тот город носил имя Сталин или Сталино, при этом не привязанный к Иосифу Виссарионовичу – всего лишь от слова «сталь», ибо в 1920-х, когда Юзовке сменили вывеску, Сталин даже не был первым среди равных. А вот сменили на Донецк именно из-за аллюзий, и, если бы Никита Хрущёв захотел, он и сталь переименовал в какой-нибудь вид железа.

Вот – театр оперы и балета имени А. Соловьяненко, открытый накануне войны – 12 апреля 1941 года. Музыкальные подмостки существовали в Юзовке ещё до революции – так называемая «передвижная опера», а это – новое здание, возведённое, согласно плану реконструкции города. Хоромы в духе итальянского Ренессанса – с колоннами, гулкими пролётами и грандиозным залом - было выстроено одесским архитектором Людвигом Котовским, крупнейшим зодчим Малороссии. Фотограф нашёл идеальную точку съёмки – такую, откуда видны все линии постройки.

А тут – роскошнейшие виды парка отдыха имени Александра Щербакова - первого секретаря Донецкого обкома партии в 1938 году. Кстати, метро Алексеевская в Москве долгое время носила имя Щербаковская – и тоже в честь этого деятеля. Парк был создан в так называемой Скоморошиной балке, которая с XIX века служила местом гуляний у рабочих юзовского металлургического завода и близлежащих шахт. При советской власти произошло окультуривание городской среды, как делалось это во всём Советском Союзе. Мы видим и клумбы, и античных нимф, и тополя с акациями, и, разумеется, нарядных граждан.

Вдали - эффектная застройка, появившаяся в советские времена. Донецк воспринимался, как образцовый социалистический город. На одном из фото - гостиница «Донбасс», выстроенная в 1938 году по проекту Иосифа Речаника и доработанная Николаем Порхуновым. Оба – местные архитекторы, не уступавшие москвичам, ленинградцам и киевлянам. Эта выставка помогает значительно расширить наши знания о советском зодчестве и его демиургах. Перед нами - узнаваемые формы 1930-х годов, соединявшие конструктивистские тенденции с парадной неоклассикой.

Эркер, квадратные окна, лапидарный силуэт и тут же – греко-римская декоративность, символизировавшая верность античному наследию. Отель «Донбасс» был настоящей архитектурной жемчужиной и часто попадал на видовые открытки. Во время оккупации в этом здании размещалось гестапо, а эти сволочи всегда выбирали лучшие помещения, отодвигая даже армейские штабы. Халдей сосредоточился на эркере, как на самой выразительной детали, и гостиница напоминает корабль, бороздящий воображаемые океаны.

От статики – к движению! На фото - болельщики на стадионе «Шахтёр», возведённом Георгием Навроцким в 1930-х годах, когда царил культ спорта и здорового тела. Этот стадион был «домашней» площадкой для команды «Стахановец», впоследствии переименованной тоже в «Шахтёр». Вот – футбольный матч, а тут - соревнования по мотокроссу. Ветер в лицо и скорость!

Далее мы перемещаемся в Бахмут-Артёмовск и наблюдаем всё ту же дивную архитектуру эры Сталина – с фронтонами а-ля екатерининский классицизм, полукруглыми окнами и коринфскими капителями. Однако внимание фотохудожника обращено к памятнику товарищу Артёму, в честь которого и был назван город.

Артём – это псевдоним профессионального революционера, большевика Фёдора Сергеева. Его короткая биография захватывающа, как приключенческий роман. Крестьянского роду-племени, Сергеев, тем не менее, окончил реальное училище и поступил в Императорское Московское техническое училище – ныне МГТУ имени Н.Э. Баумана. Участвовал в революционном движении, подвергался арестам, был исключён из вуза и, как водится, сидел в тюрьме. После этого решил продолжить образование …в Париже, да и вообще активно мотался по странам и континентам, то возвращаясь в Россию, то снова отчаливая. Типичный «гражданин мира» и авантюрист.

Лишь в 1917 году обосновался на родине, точнее на Украине, а с 1920 года вёл работу по восстановлению угольных шахт бассейна – всё те спец он был талантливый, инженер от Бога, хоть и недоучившийся. Погиб сей пламенный вожак в 1921 году и вовсе не от рук белогвардейцев или ещё каких-нибудь врагов – произошло крушение аэровагона - не обкатанной транспортной новинки, где ехали делегаты Третьего Конгресса Интернационала. Да. За каждым фото на выставке Халдея – целая история, наполненная впечатлениями, подвигами, идеями.

Вот и город Жданов, ныне - Мариуполь. Все помнят, что скандальный киносюжет «Маленькая Вера» (1988) был снят режиссёром Василием Пичулом конкретно в Жданове-Мариуполе. Виды и декорации фильма по сию пору изумляют какой-то мусорно-муторной обшарпанностью и серо-печальной безнадёгой. Такое чувство, что Пичул специально выбирал маргинальные закоулки, имеющиеся в любом городе. Почему я это вспомнила? Евгений Халдей представил Жданов, как индустриальную феерию на берегах Азовского моря. Здесь – жажда бытия и созидания. Город-труженик, а не город-алкоголик, как в «Маленькой Вере».

Тут – «Азовсталь», одно из крупнейших предприятий в СССР, начавшее свою работу в годы второй пятилетки - 12 августа 1933 года доменная печь № 1 выдала первый чугун! Также имеются фотографии центральных кварталов Жданова - с классицистическими фасадами и ровной линией городских перспектив.

Халдей с удовольствием ездил по промышленным объектам. На его фото они выглядят, как чертоги сказочных исполинов и, тем не менее, всю эту фантастику создавали обычные люди. Завод имени С.М. Кирова в Макеевке, шахта «Пролетарская - Глубокая», что расположена в той же Макеевке, лица шахтёров, металлургов, токарей. Ощущение большой страны, где все города и посёлки были спаяны прочными народно-хозяйственными связями. Разве кто-то мог помыслить, что за освобождение Донбасса придётся воевать?!

Но вернёмся к Евгению Халдею и его мгновениям. Ещё одна грань его таланта – аэрофотосъёмка. Ему нравилось снимать с верхних точек. Это – задача трудная, а уж о высоте птичьего полёта и говорить не приходится. Если снимки делает профан, выходит банальная фиксация объекта, где дома - спичечные коробки посреди невнятных островков зелени. У Халдея – постижение пространства с его удивительной красотой.

Отдельный цикл фотографий представляет Евгения Халдея в кругу земляков и сотрудников Донецкого музея. Гений, которого знали не только в Союзе, но и за рубежом, всегда был открыт и по-хорошему прост. Он до конца дней оставался рыцарем своей профессии, служителем муз. Есть ли у фотохудожников своя муза мгновений? Наверняка.