25/17. "Ева едет в Вавилон"
Когда наконец собрался писать рецензию на пластинку, наткнулся в соцсетях надиалог музыковеда и философа-культуртрегера по поводу "25/17", весьма меня позабавивший,– мол, был «нормальный пацанский рэп» и даже «ультраправый Notorious», нозачем-то решили стать "Гражданской обороной" (?!). Представил себе, как тридцати пяти- или сорокалетние люди действуют в стиле героев «войны побережий», проживших лет по двадцать пять,– и не обрадовался. На мой взгляд, "25/17"- редкий случай адекватного выхода андеграунда на рубежи шоу-бизнеса–без компромиссов, без потери принципиальных установок. Да, «только для своих» - по-прежнему один из важных рефренов "25/17", но «свои» для них – вовсе не замкнутая тусовка, в которой невозможно движение и рост. Ну, а то, что их теперь принимает "Чартова дюжина" и "Нашествие" - так нет у нас иных пространств и ресурсов.
Ант, Бледный и Ко нынче наглядно демонстрируют нетленное «Нам внятно всё» - и с лёгкостью меняют стили и направления: то играют русский рок (причём именно рок по эстетике, а не по этике), то отдают дань уважения рэпу, то замахиваются на поп-музыку–какой она может быть в нашей стране. "25/17" действуют в потоке открытости и внимания ко всему, без избирательности. Чужд им и излюбленный мотив некоторых наших персонажей – «уничижение паче гордости»: "25/17" не боятся пафоса, позиции, исповедания истины. Но отказываются записываться в те рамки, которые считают неинтересными, надуманными, ложными.
«Ева едет в Вавилон» - умелая работа с поп-формой, в которую влиты самые разные элементы, обогащающие композиции; одновременно непростые по технике номера звучат довольно легко и доступно (хотя к сведению альбома, пожалуй, есть вопросы). Посему на пластинке нашлось место мейнстримному року, постиндастриалу, рэпкору и даже околоджазовым интонациям.
"25/17" умеют удивить, однако нет ощущения, что музыканты сидели в студии и напряжённо думали, как бы поставить слушателей в тупик – получается довольно органично. Открывающая альбом "Она не такая как все", к тому же вышедшая встык с ядрёным кавером на "Бит шатает голову" Хаски, изумляет поп-технологизмом, но потом ухо выхватывает библейские символы вроде "сапфирового трона", а ведь, согласно толкованию отцов Церкви, пресветлое «подобие Человека», сидящего на сапфировом престоле, было прообразом воплощения Сына Божия от Пресвятой Девы Марии – и получается песня о современном образе Богородицы. Впрочем, уже название альбома и тревожная обложка, где змея свернулась в кольца, образовав Вавилонскую башню, альтернатив не обещают: лёгкой прогулки не будет.
"Ева едет в Вавилон" - альбом эклектичный, многослойный, но цельный. Можно сказать, концептуальный, хотя это уже обязательный подход: "25/17" без некоей концепции, если только сингл выдадут. Альбом словно состоит из главок и связанных между собой пролога-эпилога.
Это пластинка, которыая ушла от стереотипа "25/17", но внутренне продолжает основные силовые линии группы. И дело даже не в аллюзиях на прошлое творчество – а здесь есть и мостик от альбома-спектакля начала года "Умереть от счастья", и интонации "Зебры" и "Песен о Любви и Смерти", и даже, пожалуй, отсылки к тем временам, когда группа ещё именовалась "Иезекииль 25:17".
Неотъемлемый цитатный пласт "25/17" - от Бродского до Дельфина и "Агаты Кристи" - это и задание для слушателя, и дань уважения любимым художникам, и возможная полемика, ибо ориентиры и выводы группы могут быть совсем иными.
Значителен и состав приглашённых гостей, хотя только участие восходящего питерского проекта "Аффинаж" можно назвать формирующим – с их участием сделаны композиции "Клыки" и "Моряк". Хороши Хаски и Саграда в "Нашем лете", наряду с "Окурками" - это мои фавориты альбома. Внушителен и адекватен и себе, и песне ("Златовласка") Скляр, а вот Сукачёв всё-таки переигрывает, особенно в фильме-концерте.
"25/17" отправляют своих героев в Вавилон как символ Мирового города, столицу мира Кали-юги. И Ева, разумеется, не Праматерь, патриархальная, плоть от плоти мужчины. Заявив пластинку как «женскую» (по ассоциации с «мужским» «Русским подорожником»), "25/17" вышли на очень непростые территории: любовь в Железном веке, "проклятом веке", «веке-волколаке». Они знают, что «женщина всегда имеет два центра» (Евгений Головин), и, похоже, принимают максиму Паланика про поколение мужчин, выращенных женщинами, тем не менее к мизогинии а-ля Отто Вейнингер не приходят.
"25/17" ориентированы на античную классификацию любви, но в "Еве" они расширили канонический квадрат: помимо эроса-влюблённости, платонической филии, дружбы-сторге и жертвенной агапе, на пластинке обитают и мания-одержимость, и людус-игра, и прагма-расчёт.
Это настоящая метафизика мужского и женского, причём в том ракурсе, который ещё в середине ХХ века опредставлял итальянский традиционалист Юлиус Эвола: «Пол-то здесь понимается лишь в его поверхностных, осязаемых, грубых аспектах. Но истина такова, что пол, существующий в теле, — существует также и с самого начала в душе, а в некоторой мере и в духе. Человек является мужчиной или женщиной прежде всего внутри себя, до и прежде себя внешнего; мужское и женское первоначально растворено во всем бытии, видимо и невидимо, подобно краске, растворенной в жидкости».
И настоящая любовь для "25/17" – путь к обретению полноты, стремление к «метафизической целостности человеческого Я» (о чём мы читаем, разумеется, по-разному и в мифах, и в Евангелии). Даже если сего не достигнуть в нашем подлунном мире - не повод отказываться. И из Вавилона сбежать невозможно, но должно противостоять тенденциям «всеобщего распада», ибо «в хлеву – пустая колыбель, нам не угрожай». Потому личная жизнь – не какая-то механика быта, она пронизана вечными вопросами, в ней человек может обрести или потерять себя.
Не бойся, верь мне, идём на восток,
Даже если мир треснет.
Не бойся, верь мне, режь поводок,
Мы будем вместе,
Мы будем вместе
