В издательстве "Пятый Рим" вышла книга Павла Аптекаря "Красное Солнце. Секретные восточные походы РККА". Эта книга посвящена секретным походам Красной армии и флота, пограничных и внутренних войск НКВД на восток и юго-восток от границ Советской России и СССР. Поскольку обстоятельства походов в Иран, Афганистан и Синьцзян долгое время тщательно скрывались, эти экспедиции до сих пор остаются малоисследованными страницами отечественной истории. Только в последние годы исследователи смогли получить доступ к архивным документам.
Монарх — союзник большевиков
Воцарение Амануллы-хана 21 февраля 1919 года, провозгласившего курс на реформы и независимость страны, изменило расстановку сил в регионе. Борьба афганцев против Великобритании за независимость продолжилась в мае-июне 1919 года. Короткая война завершилась вничью: афганцам не удалось закрепить успехи первых недель боев из-за большого превосходства англо-индийской армии в численности и вооружении. Англичане предпочли сосредоточиться на подавлении национально-освободительного движения в Индии и ограничить операции по периметру границ. 8 августа в городе Равалпинди (ныне — на территории Пакистана) стороны подписали договор, подтверждавший границу между Афганистаном и Индией по линии Дюранда и отменявший британские субсидии афганскому эмиру. Это было признанием независимости Афганистана.
Опасаясь попыток англичан восстановить статус-кво, Аманулла пытался найти поддержку среди потенциальных противников, в частности Советской России и Турции. 7 апреля 1919 года он направил руководству РСФСР послание с просьбой об установлении дружественных отношений между двумя государствами. «Я счастлив впервые от имени стремящегося к прогрессу афганского народа направить Вам свое настоящее дружественное послание независимого и свободного Афганистана», — подчеркнул монарх. Москва стремилась наладить дружеские связи с Кабулом. 27 мая председатель Совнаркома РСФСР Владимир Ленин и глава Всероссийского центрального исполнительного комитета Михаил Калинин в письме Аманулле-хану отметили: «Приветствуя намерения Вашего Величества завязать близкие сношения с русским народом, мы просим Вас назначить официального представителя в Москву и с своей стороны предлагаем послать в Кабул представителя Рабоче-Крестьянского Правительства, о немедленном пропуске которого просим Ваше Величество сделать распоряжение всем властям. Установлением постоянных дипломатических сношений между двумя великими народами откроется широкая возможность взаимной помощи против всякого посягательства со стороны иностранных хищников на чужую свободу и чужое достояние».
В апреле 1919 года в Москву с неофициальной миссией был направлен представитель Амануллы-хана Мохаммед Баракатулла, бывший в 1915 году с германской миссией в Кабуле. По заданию эмира в апреле 1919 года он оказался в столице Советской России для переговоров о сотрудничестве большевиков с Афганистаном и антибританскими организациями в южной Азии. 22 апреля 1919 года Баракатулла послал Ленину свою первую записку, предложив услуги в борьбе с «общим врагом большевиков и мусульман англичанами». Представитель Амануллы утверждал, что новый афганский эмир — убежденный англофоб, что позволяет открыть двери Индии для РСФСР, если советское правительство сумеет немедленно использовать благоприятное стечение обстоятельств.
Баракатулла предлагал совнаркому РСФСР создать военный союз с Амануллой против Великобритании и просил выделить Кабулу деньги и вооружение для подготовки к войне. Он уверял, что в случае войны к Афганистану присоединятся пуштунские племена, и «тогда революция в Индии станет неизбежной». Посланец Амануллы пытался убедить Кремль, что Советской России следует активизировать боевые операции в Туркестане со стратегической целью похода в Индию, а для сосредоточения необходимых для этого сил в Средней Азии командование Красной армии должно перейти к обороне на других направлениях. Одновременно он подчеркивал, что в Афганистан необходимо направлять только дисциплинированные войска, способные удерживаться от действий, которые могут вызвать возмущение местного населения, для чего желательно сформировать части, укомплектованные российскими мусульманами.
Баракатулла требовал у большевиков типографское оборудование, английские и персидские шрифты, а также бумагу для издания «книг и памфлетов религиозно-политического характера для привлечения мусульманского населения и намеревался направить в зону племен проповедников ислама.
7 мая 1919 года Ленин принял Баракатуллу. Записи разговора руководителя советского государства с представителем Амануллы не сохранилось. Но, вероятно, Ленин в создавшейся обстановке на фронтах Гражданской войны не мог обещать индусу значительной помощи.
10 июня РСФСР сообщила афганской миссии в Ташкенте о признании независимости и готовности установить дипломатические отношения. В октябре 1919 года посол Афганистана Мухаммед Вали-хан и сопровождавший его высший судья афганской армии Сейфуррахман-хан были приняты лично Лениным и коллегией наркомата иностранных дел.
Установление афгано-советских отношений не означало устранения территориальных претензий и взаимных противоречий. Прибывшая в Кабул летом 1919 года советская дипломатическая миссия была блокирована. Впрочем, у афганцев были основания видеть в ней угрозу: в состав конвоя входили 107 коммунистов-сартов (узбеков) и младобухарцев для ведения политработы среди афганцев и агитации за продолжение войны с Англией. Советская Россия была согласна поддерживать революционера на троне, но ее помощь не могла быть значительной из-за продолжавшейся Гражданской войны и вызванной ей разрухи. Ключевой целью Кремля было не только укрепление власти нового афганского эмира, но и создание угрозы британским владениям, стимулируя революционные и сепаратистские настроения среди кочевых племен северо-западной Британской Индии. Работа Коминтерна, направленная на резкую, нередко искусственную, активизацию национально-освободительной и межсословной борьбы провоцировала нестабильность и в самом Афганистане, что не могло не вызвать недовольства афганских властей. Как отмечал в телеграмме в Москву в сентябре 1919 года полпред в Афганистане Николай Бравин, один из немногих царских дипломатов, перешедших на советскую службу, афганское правительство не разрешило вывесить над полпредством и консульствами советский флаг, а также вывеску с гербом. Кроме того, Кабул не разрешил открыть консульства в Кандагаре и Джелалабаде, наиболее важных для связи с Индией, а эмир намеревался отправить в Бухару инструкторов для организации сопротивления возможному наступлению Красной армии. «Я решительно утверждаю, что Афганистан уже не друг нам. Мне дано понять, что Афганистан заключил с Англией прочный мир и вновь с ней воевать не намерен», — резюмировал Бравин. Тем не менее налаживание отношений продолжалось. В декабре 1919 г. в Кабул прибыли новый советский полпред Яков Суриц и сопровождавшие его сотрудники. Вместе с советской миссией в афганскую столицу были направлены президент «Временного правительства Индии» Кумар Махендра Пратап и Абдур Раб. Индийские националисты намеревались организовать своих соотечественников в Афганистане для подрывной деятельности против Великобритании. Советская миссия стремилась воспользоваться антианглийскими настроениями Амануллы и его окружения для развертывания революционного движения, но этому мешали взаимное недоверие между Сурицем и Бравиным, недовольным своим отстранением от должности полпреда. Бравин отказывался подчиняться Сурицу, которого он считал некомпетентным «всеазиатским сверхуполномоченным», и настойчиво требовал у НКИДа убрать некомпетентного в восточных делах эмиссара. Противостояние с Сурицем закончилось для Бравина драматично: вскоре после сложения дипломатических полномочий в январе 1920 г. и отказа вернуться в Россию он погиб при невыясненных обстоятельствах. В его смерти можно подозревать и афганские власти, и советских секретных агентов: бывший полпред лично участвовал в тайных двусторонних переговорах, и риск разоблачения замыслов Москвы и Кабула был весьма велик.
Осенью 1919 года советские руководители осознали провал планов рабочей революции в Западной Европе. В Кремле укрепилось мнение, что путь на Париж и Лондон лежит через Афганистан, Пенджаб и Бенгалию. В конце 1919 года при Туркестанской комиссии ЦК организовали Совет интернациональной пропаганды на Востоке (СИП), управлявший закордонной деятельностью революционных и боевых групп в регионе через приграничные отделения на турецкой, персидской, афганской, бухарской и синьцзянской границах. Ключевой целью их работы поначалу стали Бухара и Персия, Афганистан занимал в круге интересов СИП второстепенную позицию, будучи по замыслам руководителей коридором для проникновения революционеров, агитационных материалов, оружия и боеприпасов в Индию. Кроме того, в конце 1919 года при Туркестанской комиссии ЦКРКП(б) был организован Совет Интернациональной пропаганды Востока (СИП), управлявший деятельностью революционных организаций в центральной и юго-западной Азии.
Кабул, в свою очередь, потребовал ввести афганские гарнизоны в Термез, Керки и Кушку, построить за российский счет радиотелеграфную линию Кушка — Кабул, признать независимость Бухары, ограничить численность посольства (15 чел.) и консульств (5 чел.), а также получения от их сотрудников подписки об отказе от ведения большевистской агитации. Антирусские настроения в окружении Амануллы-хана соединялись с панисламистскими и пантюркистскими проектами, предполагавшими захват сопредельных территорий, например создания нового государства, включавшего в свой состав Афганистан, Кокандское ханство, Бухарский и Хивинский Эмираты.
В декабре 1919 г. афганские власти установили связь с одним из лидеров басмаческого движения в Туркестане Мадамин-беком и взяли курс на поддержку антисоветских сил. Кабул намеревался выдвинуть афганские границы к линии Туркестанской железной дороги, что могло создать серьезную угрозу снабжению Средней Азией топливом и подвозу резервов в случае войны и затрудняло вывоз сырья из региона.
Если верить записям одного из соратников Амануллы Али Ахмада, афганский эмир направил в Бухару импровизированную воинскую часть из 200 пехотинцев, усиленную двумя слонами и несколькими пулеметами. Эта экспедиция стала известна и советским дипломатам. Аманулла-хан даже просил винтовки у англичан, чтобы помочь единоверцам в Бухаре и Хиве, но дважды получал отказ. Аманулла и его соратники, бывшие последователями пантюркистских идей, пытались воспользоваться ослаблением центральной власти в принадлежавшей Российской империи части Туркестана для усиления влияния в Бухаре, Хиве и Фергане и даже их присоединения к мифической центрально-азиатской державе. В частности, Кабул охотно принял на афганской территории свергнутого в ходе наступления Красной армии в августе-сентябре 1920 года бухарского эмира Сеид Алим-хана и пытался оказать ему помощь в возвращении престола.
Кабул, несмотря на антиимпериалистическую риторику, был готов уступить стороне, способной предоставить более значительные материальные и финансовые ресурсы. Аманулла-хан намеревался разорвать отношения с РСФСР взамен на получение 20 000 винтовок и 12 аэропланов от Лондона. Готовность эмира, только что получившего от Москвы половину субсидии в 500 000 руб., переметнуться на сторону недавнего противника, удивила даже хорошо знакомых с восточным коварством англичан.
Афганские власти, в свою очередь, стремились использовать поддержку РСФСР, а затем СССР для ведения более сбалансированной внешней политики, играя на советско-британских противоречиях. Сохранявшиеся архаичные клановые, межплеменные и межнациональные отношения и слабость охраны государственной границы не позволяли Кабулу полностью устранить крайне неприятную для Москвы и Ташкента поддержку антисоветского движения бежавшими из советского Туркестана басмачами и простыми декханами в приграничных районах. Провинциальные власти на севере Афганистана далеко не всегда были способны противодействовать переходу границы в обе стороны и нападениям на советскую территорию. В частности, в мае 1920 г. Политбюро вынуждено было рассмотреть требования Кабула о возмещении убытков афганским подданным от нападений джемшидов. Племя, не признавшее власти Амануллы, эмигрировало в советский Туркестан и поселилось в окрестностях Кушки. Время от времени джемшиды совершали набеги на сопредельную территорию Афганистана, что вызывало протесты Кабула. Высшее руководство РКП(б) предложило заместителю наркома иностранных дел Льву Карахану в дальнейших переговорах добиться сокращения требований и установить более длительный срок сдачи требуемых предметов.
В свою очередь, Москва некоторое время поддерживала живших в Бухаре младоафганцев. Они создали центральный комитет революционеров, намеревавшийся свергнуть монархию и установить в стране республику. Эмигранты намеревались при поддержке Советской России создать подпольные организации в приграничных районах и вести пропагандистскую работу в армии, но уже в 1921 году работа комитета была свернута. Попытки сформировать леворадикальные организации в эмигрантской среде и самом Афганистане потерпели неудачу из-за нежелания афганцев следовать чуждым для них политическим учениям. Советские руководители, за исключением лидеров Коминтерна, вынуждены были сменить приоритеты и сделать ставку на сотрудничество с властями Афганистана.
Продолжавшаяся борьба пуштунских племен, разделенных границей между Афганистаном и Британской Индией, порождала иллюзии о возможности экспорта революции через зону племен. Индийские националисты Манабендра Рой, Мохаммад Баракатулла и другие пытались получить от Советской России поддержку в противостоянии британским колонизаторам, представляя свои воззрения за революционные. Они настаивали, что подготовили базы и повстанческие отряды по всей северо-западной Индии. По их мнению, в случае устранению острого дефицита вооружения и боеприпасов при содействии афганских властей восставшие племена сумеют добиться значительных военных успехов и дестабилизируют обстановку на большой территории. Наиболее упорно получения финансовой и военной помощи от РСФСР добивался руководитель «Временного правительства Индии» в Кабуле и неофициальный представитель афганского эмира Мохаммад Баракатулла. В 1920 году советское руководство и Коминтерн готовились направить в Кабул военно-политическую миссию во главе с представителем Коминтерна Михаилом Бородиным и индийским активистом Манабендрой Роем, который разработал «План военных операций на границах Индии». По замыслу Роя, на Коминтерн возлагалась задача доставки пуштунским племенам значительного количества оружия и подрывных материалов для уничтожения и повреждения железных дорог, телеграфных и телефонных линий, взрыва мостов, чтобы предотвратить быструю переброску британских войск, и мобилизации местных сил. Чтобы дезорганизовать тыл англичан, индийские революционеры намеревались организовать всеобщую забастовку и восстания в индийских подразделениях колониальной армии. После начала волнений Рой предполагал поддержать их наступлением многочисленной армии, сформированной в основном из пуштунов, вооруженных современным оружием из Афганистана в Пенджаб. Часть командиров революционной армии планировали обучить в специальной военной школе для подготовки командирского состава из индийских революционеров. Рой рассчитывал через полгода направить 100 «революционных офицеров» в зону пуштунских племен, для формирования «индусской бригады». Подготовка миссии Бородина — Роя в Афганистан пытались активизировать в июле-августе 1920 года, во время работы Второго конгресса Коминтерна, однако к середине августа стало ясно, что Красная армия завязла в предместьях Варшавы и Львова, в северной Таврии активизировалась белая армия. Обстановка на польском и врангелевском фронтах осложнилась, и требовалась концентрация военных и политических усилий на решающих направлениях. В конце августа Бородин обратился к Ленину с просьбой о встрече и ускорении отправки миссии. Он посетовал, что Москва не может выделить истребованного индийскими националистами вооружения (около 20 000 винтовок и соответствующего количества пулеметов и орудий), поскольку Советская Россия не в состоянии организовать и содержать длительное время новый Восточный фронт, который потребует восполнения запасов вооружения и боеприпасов. Кремль ограничился выделением средств для агитации и пропаганды (типография из 6 полученных из Германии печатных станков), 2 млн золотом для вербовки новых сторонников и подкупа местных чиновников, а также 4000 гранат и трех аэропланов, задачей которой было распространение печатных изданий и тайная доставка боеприпасов диверсионным отрядам. При этом Бородин деликатно отказывался от должности полномочного представителя в Кабуле, видимо, осознавая провальные перспективы возможного похода в Индию. Тем не менее Бородин просил Ленина встретиться с индийскими революционерами, однако тот отказался от личной аудиенции. В разгар польского контрнаступления и боев под Каховкой и в Донбассе у председателя Совнаркома были проблемы поважнее. Бородин намеревался выехать в Ташкент 3 сентября, но отправка советско-индийской миссии задержалась из-за несогласованности и противоречий Коминтерна и НКИД. В итоге миссия прибыла в Ташкент лишь в конце сентября. Когда после долгого пути она наконец добралась до Афганистана, власти страны не позволили русским и индийским революционерам непосредственно встретиться с представителями приграничных племен. Аманулла-хан не разрешил Коминтерну вести пропагандистскую работу среди свободолюбивых жителей гор и долин, опасаясь военного противоборства с Англией. Афганский правитель предвидел угрозу мятежей в случае масштабного развертывания Коминтерном подрывной деятельности в Афганистане. В Кабуле получили информацию, что в Туркестане при содействии Туркбюро Коминтерна из представителей разных национальностей и племен организован «Центральный революционный комитет» с целью «освобождения угнетенных народов Афганистана». Во время вынужденной задержки в Ташкенте Рой укрепил опасения Кабула. На одном из совещаний с афганским консулом Хади-ханом индийский революционер заявил, что база в Кабуле ему нужна, чтобы организовать «коммунистическую» революцию в Индии, и добавил, что после намерен организовать советское правительство в Афганистане.
Кроме того, в конце октября 1920 года к Рою из Северо-западной пограничной провинции прибыл вазир Акбар Шах, скрывавшийся под псевдонимом Селим хан, воевавший вместе с пуштунами на стороне афганцев. Акбар Шах стремился встретиться с Лениным, у которого надеялся получить вооружение и деньги для регулярно восстававших против британского владычества племен.
Индийский революционер переправил пуштуна в Советскую Россию, передав ему рекомендательное письмо к Карахану. Однако все просьбы Акбар Шаха отклонили в Москве. В ноябре 1920 г. вслед за Акбар Шахом в Ташкент прибыли очередные эмиссары от независимых племен. Делегацией из 10 человек руководили Мохаммед Икбал и Абдул Хак, получившие от Роя 1000 царских червонцев и афганские деньги. По планам Туркбюро Коминтерна, Абдул Хаку и его соратникам поручалась организация повстанческого движения в населенных пуштунами районах Британской Индии.
Однако Абдул Хак внезапно повел совсем иную игру. Получив аудиенцию у Амануллы, он попытался дезинформировать его сообщением о подготовке РСФСР переворота с целью свергнуть эмира. Затем Абдул Хак передал ложные сведения генералу Надир-хану, поддерживавшему ранее посланцев Роя. Недавний соратник индийского революционера стремился настроить афганские власти против Коминтерна и советских дипломатов.
Кроме того, Абдул Хак лишил посланцев пуштунов средств для работы среди племен. Он попытался сбежать в Индию, присвоив полученные в Ташкенте деньги и золото, но его задержали афганские полицейские, получившие из Кабула данные о перехваченном письме Абдул Хака к английскому комиссару пограничной провинции Гамильтону Гранту, где он уведомлял чиновника, что «едет из Ташкента с ценными сведениями», и просил дать распоряжение о его пропуске через индо-афганскую границу.
Разоблачение Хака как британского агента было делом времени, но советская сторона пыталась выяснить, какие сведения через провокатора получили англичане. Полпред Суриц настойчиво просил у афганского министра иностранных дел Махмуд-бека Тарзи передать шпиона советским властям для детального расследования его деятельности, обязуясь вернуть Абдул Хака в Кабул. Однако просьбы полпреда о выдаче или допросе шпиона представителями советских спецслужб в афганской тюрьме не были удовлетворены. Кроме того, афганские власти так и не возвратили Советской России ценности, изъятые у провокатора при аресте.
Коминтерн, в свою очередь, справедливо предполагал, что посредничество афганских чиновников при распределении денег и вооружения среди мусульман северо-западной Индии приведет к присвоению их большей части местными деятелями. Опасения советского вмешательства и противоречия из-за Бухары не препятствовали Аманулле принять в августе 1920 года в дар от Советской России мощную радиостанцию с техническими специалистами для ее обслуживанию: теперь Москва и Кабул получили возможность в случае необходимости быстро обмениваться информацией и мнениями.
Впрочем, к концу 1921 года стало ясно, что цели Коминтерна и афганского правительства в приграничных провинциях нынешнего Пакистана резко расходятся: в Москве надеялись создать обширный повстанческий район, угрожавший британскому господству в Индии, тогда как Кабул продолжал надеяться на присоединение СЗПП к Афганистану, что не входило в планы лидеров и функционеров революционной организации.
Нестабильная обстановка в советском Туркестане порождала регулярный переход границы с обеих сторон. Ее охрану было трудно наладить из-за слабости контроля за приграничными территориями. Периодические стычки порождали новые политические и территориальные претензии. Чтобы укрепить отношения и урегулировать взаимные претензии, РСФСР заключила с Афганистаном 28 февраля 1921 года договор о дружбе. Москва и Кабул договорились не заключать соглашений, направленных против одной из сторон. РСФСР предоставила Афганистану право свободного и беспошлинного транзита грузов через свою территорию, кроме того, обязалась оказывать Афганистану денежную и материальную (под последней предполагалась военная) помощь. В предварительной версии договора предполагалась передача 12 аэропланов, 8 зенитных орудий, 5000 винтовок с соответствующим количеством боеприпасов и строительство порохового завода. Москва по техническим и политическим причинам (опасаясь, что вооружение окажется у басмачей) приостановила поставки. Полпред в Кабуле Суриц недостаточно знал настроения афганской элиты и ее привычки лавировать между противниками, чтобы добиться максимальных уступок, и неоднократно направлял в Москву тревожные шифровки, утверждая, что Аманулла и его окружение не подпишут соглашение и намерены заключить союз с Англией. Последнюю телеграмму о возможной перемене политического курса Кабула Суриц отправил 17 июня — в день, когда Аманулла и совет министров поддержали подписание договора. Впрочем, и после заключения договора инциденты на границе и взаимные обвинения продолжались. В частности, в ночь на 29 октября отход басмачей после их рейда на приграничные селения в Кушкинском районе прикрыли подразделения афганской армии, что позволило банде оторваться от преследования подразделений пограничников и Красной армии и переправиться обратно через границу. Впрочем, как отмечал новый полпред Федор Раскольников, в Кабуле испугались случившегося и обещали немедленно провести расследование. Военный министр неофициально сообщил полпреду, что поддержавший басмачей руководитель пограничной стражи в провинции Герат Абдул Рахим-хан будет уволен. «Очевидно, что центральное правительство в этих деяниях не замешано и если сочувствует им, то лишь в тех случаях, когда они удачно сходят с рук. Есть основания полагать, что на этот раз официальные лица, склонные к легкой наживе, понесут заслуженное наказание», — подытожил Раскольников.
Король или Коминтерн?
После ратификации документов в Кабуле РСФСР из-за споров вокруг Бухары и Хивы, а также опасений, что афганские власти переправят часть полученного вооружения антисоветским формированиям, не выдала Аманулле даже оружие и боеприпасы, доставленные в Кушку, что вызывало раздражение афганского правителя и его окружения. Недовольство советской политикой нарастало. Нарком иностранных дел РСФСР Георгий Чичерин в письме Сталину от 22 марта 1922 года, отмечал, что дальнейшая отсрочка выдачи указанных в договоре вооружения и боеприпасов способна вызвать негативные последствия в советско-афганских отношениях и может толкнуть его к враждебным шагам. По мнению наркома, это означало нарушение обещаний советских дипломатов. «Если бы мы хотя бы в небольших размерах начали передавать афганцам предназначенное для них, это показало бы афганцам, что мы приступаем к выполнению наших обязательств и что в нашей политике не произошло резкого поворота… У нас нет конкретных несомненных фактов оказания помощи басмачам Афганистаном. Наши восточные разведывательные органы, весьма мало солидные, распространяют алармические (тревожные. — Авт.) сведения, сеют панику, но проверенных фактов мы не имеем», — отмечал нарком.
Одновременно военно-политическую ситуацию в Афганистане анализировал один из выдающихся отечественных ученых-востоковедов, генерал-лейтенант русской армии Андрей Снесарев. В цикле лекций, прочитанных слушателям Военной Академии РККА, он писал: «Надо помнить, что люди живут в Афганистане отдельными общинами, гордыми и свободолюбивыми, связанными в одно целое условно и искусственно. Если вы и возьмете такой центр этой страны, которым является Кабул, то это еще ничего не значит. Войны афганские показали, что взятие англичанами Кабула не знаменовало покорения страны или ее усмирения, а наоборот — всеобщее народное восстание. Страна не вызывала жадности могучих соседей, а если они и заходили в нее, то на очень короткое время, это давало хорошую канву для развития в молодом народе чувства свободолюбия и независимости. Ресурсы в стране были скудны, приходилось делиться последним, отсюда гостеприимство, как выпуклая черта в народном характере. Но та же бедность побуждала искать средств и богатств вне, искать их набегом, украдкой, грабежом и притворством, а отсюда жадность, грабительские инстинкты, лукавство, вероломство как отличительные черты афганцев. Климат Сулеймановых гор жаркий и сухой, что повлияло на народ в смысле выработки в основе его психики жгучего темперамента: вспыльчивости, горячности, мстительности.
Перейдем к реальной оценке Афганистана. Может ли он быть сам по себе ценен? Мы имеем перед собой страну с 5 млн населения, очень бедную, примитивную, без техники, без культуры. По-видимому, нет смысла ни для нас, ни для англичан тянуться за этой полудикой, неуравновешенной, всегда взбудораженной страной. Чего мы могли бы достигнуть, обладая ею? О минеральных богатствах нечего и говорить... Придать земле культурность можно, но это потребовало бы много времени, огромных трат и сулило бы все же скромные результаты... Ясно, Афганистан сам по себе никакой ценности не представляет. Это горная страна, лишенная дорог, с отсутствием технических удобств, с разрозненными ненадежным населением, а это ненадежное население сверх того свободолюбиво, отличается гордостью, дорожит своей независимостью. Если этой страной и можно овладеть, то удержать ее в руках очень трудно, на заведение администрации и заведение порядка потребуется столько ресурсов, что страна этих трат никогда не вернет: ей вернуть их не из чего. Если вдуматься в существо его политической ценности, то она главным образом сведется к тому, что Афганистан включает в себя операционные пути на Индию». Мнение Снесарева подтвердили экспедиция Примакова 1929 года и события, последовавшие после афганской революции и ввода советских войск в Афганистан в 1980-х гг., с той лишь разницей, что в отличие от 1920-х гг. СССР вряд ли намеревался устраивать революцию в Пакистане и Индии.
Тем временем советское руководство пыталось закрепиться на Памире, чтобы окончательно установить Советскую власть в отдаленном районе. Другой целью была организация с высокогорной территории, граница которой с Афганистаном слабо контролировалась, связи с антибританским подпольем и налаживание революционной работы в северных районах Индии. Летом 1921 г. под руководством Туркестанской ЧК в городе Ош был сформирован отдельный Памирский экспедиционный отряд под руководством чекиста Таричана Дьякова, заместителем которого был назначен молодой Михаил Аллахвердов, ставший в начале Великой Отечественной войны резидентом советской внешней разведки в Афганистане. Памирская экспедиция организовывалась как совместная операция ВЧК, разведотдела Туркестанского фронта и Наркомата иностранных дел. Заместителями Дьякова были назначены сотрудник военной разведки Евгений Петровский и представитель НКИД Эрнест Пумпур.
Организация и тяжелая горная дорога затруднили движение отряда, 150 командиров и красноармейцев достигли Хорога только 18 сентября 1921 года, многие после длительного пути были оборваны и больны. Бытовые затруднения ужесточались межведомственными противоречиями. Непродуманные действия и порывистый характер Дьякова, подозревавшего своих замов в шпионаже и даже арестовавшего Петровского, поставили под угрозу выполнение поставленных отряду дипломатических и военных задач.
Представители Разведупра и НКИД попали под подозрение Дьякова, поскольку стали использовать для агентурной работы исмаилитские структуры, выработавшие строгую конспирацию и создавшие тайные каналы связи во многих регионах Центральной Азии. Дьякова в итоге отозвали с Памира, но и попытки Пумпура наладить связь с зоной племен через Памир и афганский Бадахшан потерпели неудачу. Первую миссию, отправленную через Афганистан, задержали в 1922 году местные власти, вторую — англичане. Провал советских попыток не был случайностью. Британские спецслужбы сохранили часть осведомительной сети в Афганистане и в Средней Азии, завербовав новых агентов во время гражданской войны, кроме того они перехватывали радио- и телеграфные сообщения советских дипломатических и государственных структур, а качественная работа органов дешифровки позволяла быстро узнавать секреты, которые, как надеялись отправители, надежно спрятаны под беспорядочным нагромождением цифр и букв.
В сентябре 1922 года полпред Федор Раскольников повторно указал Политбюро на необходимость соблюдать заключенные прежде соглашения, особенно в части поставок вооружения и финансовой помощи. «Интересы нашей восточной политики повелевают удержать Афганистан вне орбиты английского влияния. Лучшим средством осуществления этого сопротивления в такой отсталой стране как Афганистан с его полуфеодальным бытом является привлечение его симпатий на нашу сторону путем лояльного выполнения договора», — писал дипломат.
Чтобы нанести удар Великобритании, большевики воспользовались также помощью турецких националистов. Бывший военный министр Османской империи Джемаль-паша предложил РСФСР собственный план новой афгано-британской войны и революции в Индии. Совнарком после недолгих консультаций отправил его в Кабул, и в октябре 1920 года Джемаль-паша с небольшой свитой из лично преданных ему офицеров добрался до афганской столицы. Эмир Аманулла-хан с энтузиазмом встретил опытного военного, получившего богатую практику боевых действий и известного и авторитетного среди мусульман. Джемаль-паша сразу же получил должность военного советника при монархе, которому поручили преобразования афганской армии. После представления плана боевых действий против Англии бывшему турецкому генералу поручили руководство охраной афгано-британской границы. В отличие от миссии Коминтерна, ему разрешили поддерживать прямые контакты с приграничными племенами и организовать «особую конспиративную комиссию» для ведения разведки через приграничные территории, в которую под видом турка эмир согласился включить и советского эмиссара. Джемаль-пашу с энтузиазмом встретили вожди пуштунских племен, надеявшиеся наладить через него финансовое и военное снабжение восставших из Советской России. Джемаль-паша срочно послал своих соратников к племенным лидерам Южного Афганистана, Белуджистана и «независимой полосы» Британской Индии. Его представители успешно агитировали за джихад против Англии. Духовный авторитет Вазиристана Абдул Разак, под руководством которого 12 000 местных ополченцев упорно противостояли английским войскам, согласился содействовать Джемаль-паше. Лидер вазиров, оказавшись в критической ситуации после сосредоточения против восставших превосходящих сил противника и перекрытия многих караванных троп, просил прислать повстанцам оружие, боеприпасы и 800 000 афганских рупий для выплаты жалования своим бойцам. В одном из посланий к бывшему генералу он требовал в ближайшее время доставить патроны, винтовки и иное вооружение, обещая перебросить к границам Индии и Белуджистана «любое оружие Русской Республики, которое она доставит к границам Памира». Однако РСФСР не был готов к такому риску и большим расходам. Не получив ресурсов, на которые он первоначально рассчитывал, Джемаль-паша в сентябре 1921 года покинул Афганистан и уехал в Москву, где намеревался встретиться с Лениным. Прибыв в столицу РСФСР, 18 октября 1921 года он направил наркому по иностранным делам Георгию Чичерину доклад, в котором настаивал на продолжении советской поддержки его авантюр, форсировавших подготовку антибританских выступлений в Индии. Бывший генерал уверял, что помощь пограничным племенам стала бы удачным инструментом для организации вооруженного восстания в Индии. Он писал: «Мы [должны] серьезным образом заняться этими приграничными племенами, которые могут в случае необходимости предоставить нам вооруженные революционные силы от 150 до 200 000 человек — [это] является нашей особой задачей <...> Из писем, полученных от вождей племен африди и момандов, можно легко понять, что в день, когда я подам условный сигнал, они выступят [против Великобритании], при условии подготовки и поставки необходимых средств». Джемаль-паша рекомендовал советским руководителям выделить Абдул Разаку около 700 000 рублей золотом, 5000 гранат английского производства и 20 млн патронов к английским винтовкам. Также для подрывной и террористической деятельности против представителей британских властей и полицейских Джемаль просил 5000 револьверов и 500 000 патронов к ним. Кроме того, бывший турецкий генерал просил на реализацию своих планов в приграничных районах Британской Индии и Афганистана 10 000 руб. золотом ежемесячно. Он уверял, что вооружение и деньги следует доставлять в Афганистан непосредственно ему для дальнейшего распределения «по договоренности с полпредом». Наконец Джемаль-паша добился 1 ноября приема у Сталина, который вскоре предложил председателю Реввоенсовета Льву Троцкому выделить турецкому эмиссару и патронируемым им повстанцам 6000 винтовок иностранных образцов, а также 12 пулеметов и 8–12 орудий с соответствующим запасом патронов и снарядов. Предполагалось также отправить в Афганистан 5–10 инструкторов-мусульман для обучения повстанцев и контроля за расходованием средств (100 000 золотых рублей — для повстанцев и 100 000 — для турецких и советских инструкторов). Это, полагал Сталин, позволит сформировать бригаду, способную стать базой для будущего влияния на мусульманское население Пенджаба и основой вооруженного сопротивления возможному, по мнению Сталина, британскому наступлению на Афганистан в 1922 году. 3 ноября 1921 года Политбюро рассмотрело просьбу Джемаля-паши с сопроводительным письмом Чичерина. Запросы турецкого генерал существенно урезали. Тем не менее ему не отказали, выделив 200 000 руб. золотом, и откомандировали в распоряжение Джемаля «двух вполне надежных товарищей, владеющих иностранными языками, и до пяти помощников». Однако планы по развертыванию революции и партизанской борьбы в Британской Индии с привлечением турецкого генерала остались на бумаге. Вскоре после постановления Политбюро он был убит в Тифлисе группой дашнаков, отомстивших бывшему видному военному деятелю Османской империи за участие в геноциде армян в 1915 году. Равнозначной замены Джемаль-паше у Москвы и Коминтерна не было: другой известный турецкий генерал, Энвер-паша, к тому времени отказался от сотрудничества с Советами и перешел на сторону басмачей.
Гибель Джемаля затруднила контакты эмиссаров Коминтерна и сотрудников специальных служб с пограничными племенами, но они не прекратились. С представителями приграничных пуштунских племен не раз встречался советский полпред Федор Раскольников. В частности, финансовая поддержка Абдула Разака продолжалась до 1923 года.
Несмотря на опасения перед ультрареволюционными настроениями сотрудников Коминтерна, Аманулла, нуждавшийся в советской военной и финансовой помощи, согласился на организацию в Кабуле революционного центра, состоявшего из военной школы, госпиталя и типографии. Мечта Манабендры Роя реализовать его план военных операций на границах и в Индии, казалась бы, становилась реальностью, но попытки коминтерновцев сформировать военную «революционную базу в Афганистане завершились неудачей. Ключевой причиной провала стало желание советского руководства нормализовать отношения с Великобританией.
Восстановление контактов с ключевым противником было невозможным без серьезного сокращения антибританской работы Коминтерна в Британской Индии. После подписания советско-английского торгового соглашения в марте 1921 г. активность Коминтерна в Афганистане значительно снизилась, но полностью не прекратилась. В период существования Коминтерна все советские полпреды в афганской столице были одновременно и негласными представителями этой международной организации. Даже первый полпред РСФСР в Кабуле беспартийный бывший царский дипломат Николай Бравин выполнял поручения Коминтерна в Афганистане.
Активность Коминтерна в Афганистане продолжалась, пусть и в ограниченном масштабе, и после заключения англо-афганского договора в ноябре 1921 г., который требовал от Кабула прекратить деятельность антибританских организаций на афганской территории. Через советское посольство в Кабуле значительные суммы золотом передавались лидеру антианглийского вооруженного восстания вазиров и масудов в Вазиристане Абдулу Разаку, получившему осенью 1921 года от советского полпреда Федора Раскольникова 15 000 руб. золотом. Одновременно Коминтерн стремился поддержать борьбу племени момандов, влиятельные религиозные авторитеты которых, вероятно, не зная источника средств, также получали значительные средства от «неверных» и «безбожников». Союз пуштунских вождей, исламских авторитетов и Коминтерна по идеологическим, а также финансовым причинам действовал недолго, за исключением сотрудничества Коминтерна с ваххабитами Британской Индии, предложившими содействие в свержении британского владычества дипломатическим представителям Советской России в Кабуле. Коминтерновцы к концу 1921 — началу 1922 года осознали беспочвенность надежд разыскать в регионе сторонников левых идей и социальных преобразований и приняли решение начать сотрудничество с фанатиками-исламистами из «Комитета сподвижников священной войны», завоевавшего большую популярность среди магометан Афганистана и Британской Индии. Союз против англичан оказался непрочным и породил немало конфликтов между сторонами, но помощь ваххабитов привела к частичному признанию деятельности Коминтерна пограничными племенами. В 1921 году «Комитет сподвижников священной войны» ежемесячно получал по тайным каналам 1000 рупий. Размер субсидии не устраивал руководство исламистов, и представителя Коминтерна Абдула Азизане допустили в горное селение Чамарканд, где базировался центр «Комитета». После этого Коминтерн прекратил выплачивать субсидию ваххабитам.
В феврале 1922 года Политбюро пригласило наркома иностранных дел Георгия Чичерина и его заместителя Максима Литвинова, чтобы получить разъяснения о требованиях Кабула вернуть Афганистану крепость Кушка и ее окрестности. Резолюция Кремля была краткой: «Поручить Чичерину сообщить Туркбюро, РВС Туркфронта и представителю РСФСР в Афганистане, что Кушка не может быть уступлена».
Немного позднее, в мае того же года, ЦК решил отклонить инициативу Среднеазиатского бюро РКП(б) об активизации работы среди приграничных узбеков и туркмен и предложил ему сосредоточиться на ликвидации басмачества в Восточной Бухаре. При этом Кремль не возражал против организации партизанских нападений на афганские посты и военные базы без политических лозунгов.
Афганистан, в свою очередь, охотно принимал беженцев из советизированных районов Средней Азии, в частности, туркменам выдавали 3,5 пуда пшеницы ежемесячно и 30 рупий единовременного пособия на каждого члена семьи. При этом перешедшие границу отряды и отдельные лица разоружались. В 1922 году ситуация изменилась и беженцев стали рассматривать как перспективный военно-политический ресурс, им вернули оружие, создавались боевые группы.
В феврале 1923 года взаимоотношения между СССР и Афганистаном нормализовались. После операций Красной армии во второй половине 1922 года, завершившихся поражением главных сил басмачей, многие курбаши предпочли не дожидаться разгрома, часть крупных отрядов распались на мелкие, другие под видом мирных жителей ушли в Афганистан и Иран, где первое время не проявляли активности. В январе 1923 года афганские власти, получившие сведения о возможности нового мятежа, спонсировавшегося англичанами, запросили Раскольникова о получении новой партии вооружения и боеприпасов. Политбюро рассмотрело просьбу полпреда в начале февраля и отложило поставки до выяснения мнения среднеазиатского бюро ЦК. Тем не менее патроны и военное снаряжение решили отправить в приграничные пункты, откуда они могли быть быстро переправлены в Афганистан. В марте Политбюро вновь рассмотрело просьбу Кабула о вооружении и дало принципиальное согласие, строго обусловив поставки неприменением полученного оружия на севере страны и прекращением поддержки басмаческого движения в весенне-летнюю кампанию.
Афганские власти не всегда контролировали приграничные уезды и не могли препятствовать переходу границы и рейдам конных басмаческих отрядов, что вызывало приостановку финансовой и военной помощи. В марте 1923 года Москва отказалась выплачивать субсидию в 500 000 руб. золотом по договору 1921 года до возмещения ущерба, нанесенного набегом басмачей из северных провинций. Кроме того, СССР требовал открыть советское консульство в городе Меймене, создать смешанные контрольные комиссии в местностях Афганистана, откуда чаще всего происходят вторжения басмачей, и выселить из Афганистана наиболее одиозных курбаши.
Тем не менее переходы границы и боевые столкновения продолжались. В октябре 1923 г. для борьбы с басмачами на Туркестанском фронте сформировали 13-й стрелковый корпус, который поддерживал немногочисленных пограничников (5000 человек на весь округ) и наносил удары на ключевых направлениях.
В марте 1924 года, вскоре после принятия первой в истории страны Конституции, гарантировавшей на бумаге гарантии свободы слова, собраний, неприкосновенность собственности и жилища, обострилась обстановка уже в самом Афганистане. В целом ряде провинций вспыхнули локальные выступления против политических, социальных и общественных преобразований Амануллы, которыми руководили лидеры реакционного духовенства и племенные вожди. Мятежники получали финансовую помощь и вооружение из британской Индии. Крупнейшее восстание вспыхнуло в провинции Хост, в нем участвовал сын бывшего эмира Абдуррахмана, негласный соперник Амануллы в борьбе за трон Абдул Карим.
Помощь с воздуха
Наибольшее возмущение вызвал указ монарха о всеобщем призыве солдат в регулярную афганскую армию. Племенная верхушка и часть пуштунов увидела в этом нарушение традиции, по которой они в случае войны отправляли на службу набранные из земляков подразделения, а в мирное время — «добровольцев» по решению вождей. Воинская повинность была воспринята пуштунами как оскорбление и как попытка ослабить вооруженную силу племен изъятием части воинов. Против эмира выступили племена мангалов, джадранов и джаджей, насчитывавшие в общей сложности около 10 000 бойцов, оснащенных новыми английскими винтовками.
Руководители восстания, священники Абдулла и Абдур Рашид требовали от Амануллы отменить новые законы, снизить налоги, выслать из Афганистана всех европейцев; закрыть женскую школу в Кабуле; назначить новое правительство, способное восстановить прежнее благополучие (весьма относительное, учитывая традиционную бедность большинства афганцев), а также восстановить свободную торговлю с Индией и отказаться от воинской повинности.
Аманулла стремился разрешить конфликт без применения вооруженной силы и пригласил лидеров восстания на переговоры в Кабул. К ним направили делегацию представителей эмира, но восставшие отказались от примирения.
Попытка договориться с повстанцами была вызвана привлекательностью их лозунгов для большей части афганцев. Кроме того, объединенные отряды мангалов, джадранов и джаджей превосходили в численности правительственные войска. Армия оказалась неподготовленной к подавлению масштабного мятежа, в ее рядах было много выходцев из южных провинций. Военный министр Надир-хан отказался руководить карательной операцией против пуштунов Хоста, считая ее предательством боевых товарищей по войне с Англией, и предпочел отставку и почетную ссылку афганским послом в Париж.
Тем временем в провинции активизировались боевые действия между армией и повстанцами. Восставшие вынудили гарнизон города Матун общей численностью 1300 штыков и сабель и 9 орудий прекратить наступательные операции и скрыться за крепостными стенами.
Чтобы расширить помощь Аманулле и получать более точную информацию о положении в стране, Политбюро в апреле 1924 года потребовало ускорить выезд нового полпреда Леонида Старка. Он должен был заменить покинувшего страну Раскольникова, чья активная помощь повстанцам пограничной полосы вместе с репутацией экспортера революции раздражала Лондон. Кроме того, в Кабул планировали направить военного секретаря Рикса и двух опытных работников-мусульман. Немногим позднее Афганистану срочно выделили 250 000 руб. золотом в счет ежегодной субсидии.
10 апреля 1924 г. мятежники начали наступление на Кабул. Для его отражения были выделены около 5000 пехотинцев и кавалеристов столичного гарнизона под командованием генерала Мухаммада Гуль-хана, который сумел пробиться к Гардезу, но оказался в окружении повстанцев. 22 апреля они обошли Гардез с севера и возобновили наступление на столицу, заняв Альтимур, возобновил наступление на столицу, гарнизон которой в тот момент не превышал тысячи человек. В Кабуле приступили к эвакуации правительственных учреждений.
В критической ситуации Аманулла-хан и его соратники сумели организовать сопротивление повстанцам. В стране объявили повторную мобилизацию в регулярную армию; на подкуп вождей племен выделили значительные средства, поддержавшим падишаха лидерам присвоили звания и чины, ужесточились наказания за дезертирство и уклонение от службы. Афганское правительство сумело создать резервы, способные контратаковать противника и сбросить его с расположенного рядом с Кабулом перевала Альтимур. Армейские части под командованием нового военного министра Мухаммада Вали-хана деблокировали гардезскую группировку правительственных войск, после чего объединенные силы перешли в наступление. В середине мая у перевала Мирзакай юго-восточнее Гардеза в ходе 10-часового ожесточенного сражения регулярная армия разгромила одно из крупных формирований повстанцев и приблизилась к осажденному Матуну.
Серия поражений пуштунов расколола их ряды. После заверений Вали-хана об амнистии рядовых повстанцев часть племенных вождей повторно принесли присягу эмиру. Интенсивность боевых действий на юге Афганистана стала спадать, но ликвидация мятежа затягивалась: значительные силы мангалов и джадранов продолжали сопротивление.
Чтобы прекратить восстание, Аманулла созвал в Пагмане Лоя Джиргу, съезд афганских племен и старейшин, целью которой была корректировка внутренней политики эмира. 19 июня 1924 г. Лоя Джирга приступила к работе без делегатов Южной провинции. За две недели правительству пришлось пойти на многие уступки вождям племен и духовенству. Аманулле пришлось отменить свободу вероисповедания, учредить в Кабуле и провинциях управления общественной нравственности для воспитания населения по нормам шариата, ввести шариатских судей в светские судебные органы, отменить все запреты на браки между несовершеннолетними и многоженство, закрыть женские школы. Кроме того, Аманулла обещал назначать на административные должности представителей местной элиты и снизить откуп за несение военной службы с 600 до 400 афгани.
Лоя Джирга позволила прекратить острые противоречия с мусульманским духовенством и вождями большинства племен Афганистана и укрепила влияние правительства в стране. Однако Лоя Джирга не разрешила проблему снижения налогов и свободы торговли приграничных племен с Индией.
В начале августа 1924 г., после окончания уборки урожая, восстание вспыхнуло с новой силой. К мангалам и джадранам примкнули племена чамкани, сулейман-хель, а также ахмедзаи и часть гильзайских кланов. Повстанцы намеревались вновь занять перевал Альтимур, изолировать армейские части в районе Гардеза, затем объединиться с племенами Логарской долины и атаковать Кабул. Мятежниками теперь руководил сын бывшего эмира Якуб-хана Абдул Карим, тайно возвратившийся в Афганистан из Индии. Вскоре лидер мятежников с помощью Абдуллы сплотил вокруг себя отряды повстанцев общей численностью 15 000 бойцов, разбросанных на значительной территории. Хостинское восстание превращалось в гражданскую войну. В начале августа мятежники вновь захватили Альтимур и начали спуск в Логарскую долину. Попытка отбить захваченное повстанцами селение Гиссарек силами переброшенных на машинах двух батальонов завершилась провалом: мятежники уничтожили мотопехоту эмира внезапным ночным налетом.
В ситуации, чреватой разгромом и оставлением столицы афганский монарх вновь продемонстрировал недюжинное самообладание и способность к разумному риску. Он направил на Гиссарек последние резервы армии, 4 пехотных батальона и кавалерийский полк, которые выбили противника с ключевой позиции на дальних подступах к Кабулу. 8 дней вокруг Гиссарека продолжались ожесточенные бои, завершившиеся победой регулярной армии. В первой половине августа 1924 г. повстанцы потерпели крупное поражение и под городом Газни. Попытка мятежников взять его штурмом была отбита, армейский гарнизон перешел в контратаку и вынудил противника отступить.
Аманулла-хан использовал успехи на поле боя для перехвата инициативы. К племенам Южной провинции были направлены представители эмира, предложившие заключить перемирие с 3 по 11 сентября 1924 года. Инициативу монарха поддержали: передышка была выгодна и повстанцам, получившим возможность восполнить потери и перегруппироваться, и правительству, выигравшему время для набора пополнения в армию и переговоров с племенами и народностями Афганистана о военной и материальной поддержки кампании против мятежников. Кроме того, пауза облегчила получение иностранной, в первую очередь советской, военной помощи.
В августе Политбюро запросило Реввоенсовет Туркестанского фронта о возможных мерах в связи с расширением района восстания против Амануллы, не исключая и локальных военных действий. Однако РВС фронта предпочел не вмешиваться в боевые действия в глубине афганской территории и ограничиться охраной границы. Кремль принял предложение Чичерина о поставках Афганистану вооружения и передаче аэропланов, находящихся в Кушке. 21 августа было решено отправить в Афганистан 5000 винтовок, до 100 пулеметов с запасом патронов, 3 радиостанции. Вскоре, в сентябре — октябре 1924 г., Афганистан получил от СССР 5 самолетов и дополнительную партию снарядов, патронов и авиабомб на 607 000 рублей.
Поставки современной боевой техники усилили регулярную армию и позволили ей перейти к решительным действиям. 14 сентября 1924 года афганский парламент объявил джихад против мятежников. Армия и племена, союзные Аманулле, подготовились к решающим сражениям против повстанцев. В районе Газни сосредоточились 9 батальонов регулярной пехоты при 2 батареях и 4000 хезарейских ополченцах. В центре Восточной провинции Джелалабаде собрались отряды присягнувших правительству племен момандов, шинвари и вазиров общей численностью 7500 бойцов. Вокруг Гиссарека и Гардеза были сосредоточены по 15 батальонов регулярной пехоты, усиленных артиллерией и конницей. Свою роль сыграла и авиация: 11 советских летчиков и авиатехников прибыли в страну в сентябре 1924 года. Эмир, получив поддержку авиации, надеялся закончить подавление восстания до зимы. Великобритания заявила протест по поводу принятия на службу советских летчиков, однако Аманулла оставил его без внимания. Первые боевые вылеты советские пилоты совершили на «Де-Хэвилендах» 6 октября, затем 14 и 18-го. Большая разница во времени боевых вылетов объясняется тем, что запасы горючего и боеприпасов, взятые с собой, закончились, а вьючный караван прибыл не скоро. Кроме того, афганцы использовали недавно поставленные из Великобритании самолеты, пилотируемые германскими экипажами.
20 сентября совместный удар гардезской и гиссарекской групп позволил очистить от мятежников перевал Альтимур, после чего правительственная армия начала наступление к осажденному Матуну. В октябре 1924 года джелалабадская группировка нанесла поражение мятежному племени сулейманхель и отрезала ему удобные пути отхода в Британскую Индию. При активной поддержке авиации в начале ноября регулярные войска деблокировали гарнизон Матуна, мангалы и их союзники предпочли прекратить сопротивление. Начались аресты наиболее активных участников мятежа, но Абдул Карим сумел бежать в Индию.
В феврале 1925 года регулярные войска подавили последний очаг сопротивления одного из кланов мангалов. В этом же месяце в Кабуле и других районах Афганистана начались массовые репрессии против вождей повстанцев. Только в афганской столице было казнено около 100 руководителей племен мятежников, в том числе Абдур Рашид и Абдулла.
Сохранение власти дорого стоило Аманулле и его соратникам: на военные цели из бюджета пришлось выделить 5 млн фунтов стерлингов — огромные средства для бедной страны, восстание вынудило эмира отказаться от части преобразований.
Велики были также людские и материальные потери в мятежных селениях были разрушены 3500 домов, убиты около 1600 повстанцев. В начале 1925 года 40 000 мангалов и джадранов, опасавшихся возмездия за участие в повстанческом движении, переселились в Британскую Индию.
Основные формирования повстанцев прекратили боевые действия и растворились среди местного населения. По утверждению бежавшего впоследствии на Запад резидента ОГПУ в Афганистане Георгия Агабекова, период в конце 1924 — первой половине 1925 года был пиком советского влияния в стране.
В это же время советский посол в Афганистане Старк направил Аманулле на рассмотрение план создания афганских военно-воздушных сил. Одновременно он писал в Москву: «В настоящее время идут переговоры по заключению контракта с нашими летчиками. Не надеюсь на успешность таковых ввиду непомерных требований наших товарищей. Условия немцев и итальянцев более скромны. Стараюсь умерить требования наших товарищей».
В конце октября Аманулла согласился с планом формирования национальных ВВС в составе двух разведывательных и одного истребительного авиаотрядов общей численностью 36 аппаратов и авиашколы (16 аэропланов). Одновременно он предложил план создания авиалиний Ташкент — Кабул и Кушка — Герат — Кабул, причем наибольшее значение придавалось последней. Летчики оставались в Кабуле в течение длительного периода, по крайней мере в марте 1925 года управление ВВС Туркестанского фронта отдало приказ, запрещавший летчикам фронта переписываться со своими коллегами в Кабуле о возможной замене, а военный атташе Виталий Примаков писал в своей книге «Афганистан в огне» об участии наших летчиков в боевых действиях против повстанцев и в 1928 году.
В январе 1925 года Москва и Кабул договорились о предоставлении жителям приграничных районов права перехода границы для выпаса скота на ранее использовавшихся пастбищах и создать комиссии из представителей местных властей обеих сторон, чтобы избежать новых конфликтов из-за пастбищ. Несколько позднее, в марте, Политбюро поручило председателю РВС СССР Михаилу Фрунзе разработать предупредительные меры против восстания в Афганистане. Кремль решил продать в Афганистан еще 6 самолетов, а также усилить авиационную группировку в приграничных районах.
Одновременно советское руководство активизировало борьбу против повстанцев на своей территории. 27 января 1925 года Политбюро приняло постановление «О басмачестве в Восточной Бухаре», было предпринято несколько ударных кампаний по разгрому басмачей. Активизацию боевых действий дополнила амнистия, объявленная 15 июня, сдались 24 курбаши и 362 джигита. В 1925 году были отмечены более 400 столкновений, убиты и пленены 26 курбаши и более 1000 джигитов. 21 июня 1926 года Ибрагим-бек вместе с немногочисленными приближенными вынужден был бежать в Афганистан.
В 1926 году на территории САВО произошло более 300 боевых столкновений, в них были убиты и взяты в плен 24 курбаши и 272 рядовых бойца, еще 29 вождей и 318 джигитов сдались добровольно. В боях красноармейцы и пограничники 16 пулеметов, 466 винтовок, 90 револьверов, около 250 шашек. Входе их остатки басмачей не раз скрывались на афганской территории, но факты перехода границы советскими пограничниками и армейскими частями не фиксировались: вероятно, в случае неглубокого проникновения на афганскую территорию советское командование не видело в нем существенных нарушений, а афганские власти предпочитали не предавать подобные факты огласке.
Новое восстание против реформ Амануллы и вмешательства пуштунских чиновников в повседневную жизнь населения вспыхнуло в горных районах вдоль советско-афганской границы в Шугнане и Рошане весной 1925 года. Увеличение налогов и распространение на местных жителей воинской повинности вызвало среди и без того бедных и маргинализированных припамирских таджиков возмущение. 2 апреля местные жители захватили уездного начальника (хакима) и осадили укрепление Кала-и-Бар-Пяндж. Осаждавшие несколько раз обращались за помощью к властям приграничных советских районов, но получили отказ. 13 апреля гарнизон укрепления и отряд правительственных войск из Ишкашима перешли в наступление. Потерпев неудачу, восставшие вместе с семьями (около 8000 человек) перешли границу и двинулись на советскую территорию. Местные власти оказались в сложной ситуации: они не хотели ссориться с афганскими чиновниками, переселение мятежников во внутренние районы Таджикистана требовало значительных средств. Кроме того, бывшие повстанцы не хотели удаляться от родных мест, надеясь освободить их от афганцев при поддержке СССР. После колебаний и совещаний с Центром руководство Горно-Бадахшанской автономной области, получив от Кабула заверения в даровании прощения беженцам, решило в начале 1926 г. вернуть их домой, до начала весеннего сева. Советское правительство еще раз продемонстрировало нежелание портить отношения с лояльно настроенным соседним государством ради мелких территориальных приобретений и притока населения.
