На границе Киргизии и Таджикистана 28 апреля начался военный конфликт из-за водораспределительного узла на реке Ак-Суу, находящегося на территории Киргизии. Таджикские пограничники начали устанавливать камеры на линии, которая считается Душанбе действительной границей, а местные жители воспротивились этой установке. Затем таджики заблокировали расположенную рядом горную дорогу, соединяющую два киргизских населённых пункта, а киргизы в ответ перекрыли дорогу, связывающую таджикский анклав, село Ворух, с остальной страной. Всё началось со взаимного забрасывания друг друга камнями и оскорблениями, а продолжилось вмешательством военных и стрелкового оружия. Больше всего жертв среди жителей сёл, находящихся неподалёку от границы — киргизы говорят о 34 погибших и 170 пострадавших со своей стороны, а таджики — о 10 погибших и 150 пострадавших у себя. Довольно оперативно был налажен контакт между руководством двух стран, создана рабочая группа, объявлено о прекращении огня, но обстрелы продолжались ещё несколько дней. В роли регулятора мирного процесса выступила Россия, на которой завязана экономика обеих стран. В результате десятки тысяч гражданских были эвакуированы подальше от границы, а Средняя Азия вновь заявила о себе как об опасно разогретой точке на мировой карте конфликтов. Киргизско-таджикский конфликт поднял проблему зыбкости и ненадёжности понятия «граница» в регионе, связывающем южные рубежи России и гнёзда боевиков и наркопроизводителей. В этом смысле стоит помнить о контексте этой мини-войны, дающем произошедшему и ещё не оконченному конфликту новые смыслы.
Не так давно, примерно параллельно с эпопеей вокруг телефонных разговоров между российским и американским президентами, Байден объявил об окончательном выводе американских войск из Афганистана к 11 сентября этого года. Массмедиа распространили, проанализировали и одобрили (или раскритиковали) это заявление, но, похоже, не восприняли его всерьёз. Четыре года Трампа научили тому, что человек в Белом доме — хозяин своего слова, щедро раздающий обещания и спешно откатывающий всё назад. Байден, отмечают обозреватели международной повестки, не слишком далеко ушёл от Трампа в смысле направления своей политики, а кое-где он и вовсе прямо продолжает дела, начатые Дональдом. Тем не менее Байден пользуется огромной, почти безграничной поддержкой СМИ, что позволяет ему не вилять хвостом, принимая очередное спорное решение. Таким решением стал вывод войск из Афганистана — хотя контингент, насчитывавший в 2009 году около ста тысяч человек, почти полностью вывел в 2014 году бывший начальник Байдена, в стране всё ещё остаётся около двух с половиной тысяч человек — в целях обеспечения безопасности и большей стабильности. Предполагается, что американских солдат после вывода войск заменят сотрудники ЧВК, чьи руководители так близки с американским президентом. Тем не менее критика решения Байдена доносится с обеих сторон политического спектра. Одни считают, что Байден бросает правительство Афганистана в пасть талибам, которые устроят резню сразу после ухода американцев. Другие видят в выводе войск позорное завершение самой долгой войны в истории США, предательство памяти убитых солдат и полный провал в достижении поставленных целей. В этих точках зрения, слабо представленных на страницах популярных газет и в эфирах больших телеканалов, есть своя правда — запрещённый в РФ террористический «Талибан» подходит к сентябрю с нескрываемым энтузиазмом, а попытки кого-либо договориться с организацией не привели ни к чему (по крайней мере, если судить по тому, что лежит на поверхности). Талибы, эти блудные дети ЦРУ, никогда не имели чётко организованной структуры, и именно поэтому от переговоров с ними мало толку, как и от попыток обезглавить их организацию. Сейчас «Талибан» готов разжечь в Средней Азии новый пожар, что идеально играет на руку Вашингтону. Во-первых, отвлечение внимания от Афганистана позволит сконцентрировать силы на более важных направлениях — СНГ, Восточно-китайское море, Европа. Во-вторых, афганский пожар станет головной болью для России и Китая, спровоцирует их на резкие движения и большие траты. В-третьих, умелая игра на акцентах позволит изобразить из Байдена, по сути, провоцирующего новый региональный конфликт, лидера-миротворца, сделавшего то, чего не сделал Трамп.
Но американские, китайские и российские интересы — не единственные ингредиенты в казане политического безумия Средней Азии. Киргизия с начала нулевых находится под сильным влиянием Турции, более того, именно Киргизия в своё время стала испытательным полигоном для турецкой мягкой силы, чьи следы сегодня можно наблюдать от Марокко до Татарстана. Таджики, в свою очередь, турков не особо любят, зато испытывают уважение к персам, чем пользуются внешнеполитические структуры Ирана. С подачи иранского руководства в Таджикистане президент Рахмон довольно жёстко давил суннитских проповедников, несмотря на явные симпатии населения страны к политическому исламу, активно насаждаемому в регионе той же Турцией. Тем временем по киргизским соцсетям разошлись видео раздачи гуманитарной помощи сотрудниками турецких НКО, что вызвало бурный восторг у местных националистов. Параллельно с этим по просторам Instagram стали гулять картинки, провозглашающие главными врагами свободного Кыргызстана двух диктаторов — Рахмона и Путина, изображённых карикатурой на двух карточных королей. Иран тоже не сидит без дела — в том же Instagram появилась пара тысяч аккаунтов, якобы относящихся к упомянутому селу Ворух — анклаву Таджикистана, окружённому территориями Киргизии. В этих аккаунтах, на которые уже подписаны десятки тысяч человек, ведётся накачка пользователей соцсети прямыми призывами бить киргизов. На аккаунты жалуются, их удаляют, но тут же регистрируются новые, а голодные до новостей таджики подписываются на них. Совсем недавно мы уже видели подобное — армяно-азербайджанскую войну в Карабахе сопровождала армяно-азербайджанская война в Instagram. Использовались точно те же методы — создание сотен аккаунтов с плохо замаскированной под новости пропагандой, жалобы, фейкомётство и удаления. Даже креатив про Рахмона и Путина имел прямой аналог в период войны в Карабахе. Пока что ситуация развивается по абсолютно идентичному сценарию, что не очень способствует маскировке турецких ушей, торчащих из конфликта. Следующим шагом должно стать более конкретное закрепление влияния Анкары в Киргизии, переход от мягкой силы к более жёсткой. Идеальный вариант для этого — предложение Бишкеку приобрести кое-какое турецкое оружие, а за неимением денег для оплаты этого оружия расплатиться контролем над стратегически важными предприятиями или высокими постами для лояльных Турции людей. Так было в Азербайджане, который сегодня прогосударственные турецкие СМИ, если судить по тону публикаций, считают чуть ли не очередным вилаятом новой Османской империи. Юрий Котенок в своём ТГ-канале пишет о поставках турецкого оружия как об уже подтверждённом факте:
«Сообщается, что обе стороны поднимали боевую авиацию, с которой у обеих стран дела обстоят не очень. Это значит, что уже в самое ближайшее время мы увидим попытку захода на этот рынок Турции со своими БПЛА. В условиях отсутствия полноценной фронтовой авиации это может стать дешёвой и эффективной заменой. А как мы знаем, поставки турецких дронов всегда увязаны с политическими требованиями. То, что Киргизия инфильтрирована турецкими НКО и лоббистами и воспринимается Анкарой как одна из самых интересных стран для интеграции в любые пантюркистские проекты — ни для кого не секрет. Было бы странно, если бы на фоне столь серьёзного обострения турки не попытались пролоббировать заход на ещё один оружейный рынок. Особенно на фоне острого желания Анкары выступить посредником в ещё одном размораживаемом конфликте на постсоветском пространстве. Имеем конкретную ситуацию — османы не только закрепляются в "мягком подбрюшье России", но и всерьёз настроены на перехват роли главного модератора всех процессов на этой территории бывшей Российской Империи».
В то же время связи Ирана и Таджикистана, о которых говорилось выше, тоже не ограничиваются лишь политическим влиянием и давлением на религиозных фундаменталистов. Андрей Медведев пишет:
«Турция как посредник в мирных переговорах не устроит Таджикистан, у таджиков с тюркскими народами отношения так себе. В годы гражданской войны Узбекистан не пустил к себе беженцев, Киргизия фактически сделала то же самое. Поэтому люди бежали в Афганистан. Тогда поддержку Таджикистану оказывал Иран. Памир выжил благодаря наркотрафику и исмаилитским фондам, которые традиционно связаны с Лондоном. При этом, оказавшись в Афганистане, таджики воевали против Талибана в отрядах Северного Альянса. Эти же отряды получали поддержку из Ирана, равно как и афганские хазарейцы-шииты. Так что ирано-таджико-афганская ось — это перспектива вполне реальная. В итоге с одной стороны тюрки, с другой — персидский союз».
Конфликт на границе Таджикистана и Киргизии — часть планомерно раздуваемого пожара в Средней Азии. Больные точки России и Китая в этом мятежном регионе анализировались и тестировались десятилетиями, а стратегии региональных воротил оказались умело встроенными в глобальную игру подавления двух главных конкурентов США. Какова же стратегия России по недопущению новой большой войны у своих границ?
