Способ производства — предмет исследования такой серьезной науки как политическая экономия, менее всего занимал умы перестроечных публицистов. Досадливо отмахиваясь от старомодных теорий, партийные экономические авторитеты переходили сразу к более понятному обывателю процессу распределения, к бесчисленным рассуждениям о том, кто и сколько должен получать «по справедливости». Вариантов было множество и пищей для умствований сии ученые мужи были обеспечены на столетия вперед. И в самом деле, кто должен получать больше – квалифицированный работник с легкими условиями труда или неквалифицированный с тяжелыми? Кто обществу нужнее, шахтер или хирург, инженер или учитель, водитель или доярка?
Никому не приходила в голову простая мысль не только об абсурдности, но и постыдности самой постановки вопросов, дискриминирующих человека на основании рода его деятельности в системе общественного разделения труда. Даже обсуждать такие темы непорядочно, как непорядочно доказывать расовое, национальное, конфессиональное превосходство одних людей над другими. Единственно непротиворечивая форма организации общественных отношений может исходить только из принципов равенства. И все разговоры могут вестись лишь о практическом воплощении равенства на разных этапах движения к коммунистическому обществу.
Наивные упования перестроечных идеалистов на всемогущество «объективных экономических законов», которые, действуя сами по себе, организуют производство и распределение общественного продукта наилучшим образом, как и следовало ожидать, оказались заурядной утопией. Закон стоимости не имеет никакого отношения к удовлетворению общественных потребностей. Он всего лишь выравнивает предложение с платежеспособным спросом в денежном эквиваленте, вне всякой зависимости от его общественной пользы. Целью производства при капитализме является извлечение прибыли, бессмысленное наращивание денежной массы, а не какая-то «забота» о народе, образовании людей или их здоровье.
Еще в «Манифесте Коммунистической партии» отмечено: «…коммунисты могут выразить свою теорию одним положением: уничтожение частной собственности».
Как говорится, разумному достаточно. Вместе с частной собственностью исчезает и такое её прямое следствие, как товарно-денежные отношения. Ни товаров, ни денег при коммунизме нет и быть не может. Вместе с деньгами исчезают и товарный обмен, рынок, конкуренция, наемный труд, все те унизительные рудименты цивилизационного младенчества, которые буржуазные экономисты возводят в ранг «естественных» и вечных спутников всякой человеческой деятельности.
Но так ли уж нужны людям деньги, акции, кредиты, конкуренция, экономическая свобода, биржевые спекуляции — те формы перераспределения общественного продукта, которые не имеют никакого отношения ни к его производству, ни к потреблению? Спросите любого инженера, рабочего, выходящего из проходной, например, автомобильного завода – много ли акций он сегодня привинтил к автомобилю? А сколько денежных купюр он потратил на оклейку салона?
В лучшем случае ваши вопросы будут восприняты как глупая шутка, в худшем вам покрутят пальцем у виска и посоветуют сходить подлечиться. Хорошо, но может быть, на завтрак человек ест кредиты или ценные бумаги? Даже не трудитесь интересоваться. Кофе, бутерброд с маслом и сыром, салатик, омлет – дело вкуса и аппетита, менее всего имеющее отношения к обменным махинациям и поиску выгоды.
Но что из этого следует? Следует простой вывод. Вся эта суета вокруг экономических «проблем», кризисов, гадания насчет спадов и подъемов «экономики», прогнозы курса валют, инфляционные страхи и ожидания, неопределенность будущего носят искусственный, классовый характер, служат алчным интересам немногочисленных социальных паразитов, не склонным внимать никаким доводам, угрожающим их привилегированному социальному статусу. Назвать всю эту «экономическую науку» шаманскими плясками с бубном вокруг костра, значит кровно обидеть шаманов.
Как капиталистический, так и коммунистический способы производства носят ярко выраженный общественный характер. В условиях разделения труда, никто давно уже не работает «на себя», не ведет натуральное хозяйство - все работают на общество. Все потребительские блага человек также получает от общества. Как капиталистическое, так и социалистическое производства является монополистическими и разница между ними лишь в том, что при коммунизме этот монополизм доведен до логического предела, до охвата всего производственного цикла единым технологическим процессом. Но если коммунистическое производство имеет своей целью удовлетворение общественных потребностей в натуральном виде, то при капитализме эта задача решается лишь в той степени, в какой производство приносит прибыль своему собственнику.
Как же практически будет организовано производство в коммунистическом обществе?
Чем оно будет отличаться от советской модели плановой экономики, сочетавшей в себе элементы социалистического и капиталистического укладов? Каковы будут прямые следствия упразднения частной собственности? Насколько обоснованы страхи обывателя о возвращении «дефицитов», очередей, «блата» и произвола партийной бюрократии?
Несомненно, риск такой есть. Но только, если кто-то умышленно задастся такой целью. Такая угроза всегда присутствует, пока сохраняется в какой-либо форме частный интерес, питаемый возможностью получить от общества больше, чем дать ему. В советских партийных учебниках этот интерес стыдливо именовался «заинтересованностью» работника в результатах своего труда, а экономическая самостоятельность предприятий, формально являющихся частями единого народнохозяйственного комплекса, вполне позволяла активировать такую «заинтересованность».
В коммунистическом обществе заинтересованность людей в результатах своего труда, конечно остается. Исчезает лишь частный, корыстный «интерес», желание «заработать», возвысится социально над другими членами общества. Легенды об особом «поощрении» талантов, выдающихся трудовых успехов, достижений распространяются чаще всего людьми бесталанными, бездарными, поскольку истинный талант, одержимый своим делом, не расположен тратить время на карьерную суету, на статусное самоутверждение и ритуальные сидения в президиумах. Коммунистическое бытие будет порождать и соответствующее общественное сознание, полностью отвечающее истинной социальной природе человека, в котором не будет места всем тем извращениям, которые сегодня массово обусловлены господствующими буржуазными отношениями.
Популярно идею коммунизма можно изложить очень коротко – солидарность вместо конкуренции. Хорошим примером может служить любая капиталистическая корпорация, увеличенная до размеров страны. Об этом писал и В. И. Ленин: «Ибо социализм есть не что иное, как ближайший шаг вперед от государственно-капиталистической монополии. Или иначе: социализм есть не что иное, как государственно-капиталистическая монополия, обращенная на пользу всего народа и постольку переставшая быть капиталистической монополией». Внутри производства и при капитализме отсутствуют товарно-денежные отношения, поэтому их устранение не есть какая-то фантазия или утопия — это всего лишь освобождение производства от паразитических элементов, а человека от рабства наемного труда на частного собственника, на «хозяина», о чем восторженно голосили в своё время образованные советские простофили.
Очень часто у обывателя понятие «товар» ассоциируется с покупкой средств индивидуального пользования – продуктов питания, одежды, мебели, электроники и т. п., чем успешно пользуются буржуазные «ученые», включая вещи повседневного спроса в рыночный оборот наравне с заводами, фабриками, нефтяными промыслами, станками, экскаваторами и прочими средствами производства. Ход, несомненно, очень ловкий – поставить в один ряд предмет потребления и форму производственных отношений. Приравнять личную и частную формы собственности и на этом основании нахраписто вопрошать – вы что, хотите «обобществить» мои кровно заработанные штиблеты, джинсы и зубную щетку?
Как и любой проект, коммунизм может быть жизнеспособен лишь при условии полного понимания строителями будущего мира его идеи, научных принципов, при наличии политической воли у завоевавшего власть трудового народа для воплощения их в жизнь. При всей кажущейся радикальности, новый способ производства внешне мало чем будет отличаться от капиталистического производства. Те же заводы, фабрики, электростанции, дороги, магазины и т. д. Кардинальные изменения коснуться лишь невидимых глазу производственных отношений, в которых человек обретет господство над вещами и освободится от всяких рукотворных ограничений, не диктуемых физическими законами нашего мира.
Нельзя утверждать, что со снятием противоречий, порождаемых частной собственностью, никаких проблем больше не останется. Останутся вопросы неравенства, связанного с различными видами трудовой деятельности, сохранением государственного насилия, проявлениями частного интереса, в том числе и на руководящем уровне. Буржуазное общество развращает, деформирует, уродует общественное сознание, с чем придется считаться и не форсировать чрезмерно смену производственных отношений. Как нельзя будет и продолжительно топтаться на месте, в ожидании явления Избавителя, который чудесным образом разрешит все наши социальные и экономические проблемы. Ясно лишь одно. Коммунистический способ производства многократно превосходит капиталистический в производительности общественного труда. Кто первый поймет это и сумеет воплотить в жизнь этот новый метод хозяйствования, получит огромные цивилизационные преимущества не только и даже не столько экономического рода, сколько в сфере человеческих отношений, приведенных к своей естественной норме – солидарности, единства, сплоченности и, не побоюсь этого слова, - братства всех людей труда.
