Людей, которые не только полностью "в теме" того дела, которым они занимаются, но и всегда "держат руку на пульсе" этого дела, принято считать истинными профессионалами. Таким человеком, профессионалом высшей пробы, несомненно, был Александр Иванович Казинцев (4 октября 1953 г. — 7 декабря 2020 г.), многолетний заместитель главного редактора журнала "Наш современник", с именем которого неразрывно связано утверждение этого издания в качестве одного из главных центров патриотической мысли России 1980–2010-х годов. А главным делом его, безусловно, была русская литература, которую Александр Иванович искренне любил, глубоко знал и, можно без всякого сомнения сказать, в меру немалых своих сил и способностей создавал и направлял. Причём, что важно, литературу он считал искусством не только и даже не столько художественного слова, но искусством Слова с большой буквы, выражением через язык духа народного, который, подобно Духу Святому, "веет, иде хощет", а также когда и как хощет. В одной из своих бесед Александр Иванович — кстати, прочитавший и освоивший 150-томное издание трудов святых отцов православной церкви — говорил: "Учитель — Пушкин. Он учит не только писать во всех жанрах, в том числе и критическом. Он учит жить. Его творчество и его жизнь — урок достоинства, сохраняемого в любых обстоятельствах".
Это не случайные слова. Ведь есть некая загадка России и русского народа, о которой почти не говорят, — почему они, оставаясь православными в основе своих традиционных ценностей, веками продолжают находиться в числе величин, определяющих судьбу человечества, в то время как иные страны и народы или отказались от ортодоксального христианства византийского образца, или вообще по своему значению в современном мире сошли практически на нет. Значит, есть в русском языке, в культуре как способе бытия нашего народа, может быть — в самой русской природе, нечто, позволяющее нам как целому в любых обстоятельствах, в любых условиях оставаться самими собой? Александр Иванович утверждал, что "моментом истины" для него, студента факультета журналистики МГУ, выпускника столичной спецшколы, активного участника авангардистской "самиздатовской" литературной группы "Московское время", более чем критично относившегося к советской власти и её недостаткам, стал фильм Василия Макаровича Шукшина "Калина красная" (1974): "Стоило мне увидеть лицо Шукшина, я вдруг почувствовал, осознал потрясённо: "Это брат мой!" Он так же смеётся, так же печалится и мучается. Спустя годы я узнал, что это же ощущение испытало множество зрителей — от колхозных механизаторов до академиков. И тут же — второе открытие — как ожог: "Я русский!" До этого я не задумывался ни о своей национальности, ни о проблеме как таковой. А тут заговорила душа, кровь…"
Конечно, этот "момент истины" не мог случиться вне и без того круга общения Александра Казинцева, куда входили и классики прошлого с их творениями, и поэт Арсений Тарковский, и литературовед Вадим Кожинов ("Какая глубина литературная, культурная, жизненная может быть заключена в простых человеческих связях, в общении, какие незримые нити плетутся между людьми, через пространства и поколения?!"). Именно Кожинов устроил в феврале 1981 года экс-аспиранта МГУ, так и не защитившего свою "слишком славянофильскую" кандидатскую диссертацию на тамошней сверхлиберальной кафедре критики, работать в журнал "Наш современник", где Казинцев и трудился почти сорок лет, вместивших в себя несколько разных исторических эпох: конец брежневской "застойной" и горбачёвскую "перестроечную" при советской власти, ельцинскую с её "лихими девяностыми" и путинское двадцатилетие, — при этом не изменяя своему главному жизненному принципу: "Верить в человека!" Даже вопреки всем обстоятельствам.
Помню, как сокрушался Александр Иванович в нашей с ним беседе: "Вот восьмой номер журнала "Наш современник" за 2018 год — это тридцать молодых прозаиков, поэтов, критиков, все они охотно принимают нашу помощь, но не проявляют никакого желания узнать больше ни о Тарковском, ни о Распутине, ни о Белове, ни о Солоухине, ни о ком-то ещё, они даже не хотят общаться друг с другом, нет обратной связи, не воспроизводится та уникальная среда, в которой, собственно, и возникает литературный процесс. А это ведь люди творческие, ищущие, талантливые… Что уж говорить об остальных?"
Но не опускал рук, через которые за годы его работы, вернее — служения русской литературе, прошли публикации сотен, если не тысяч авторов. Не исключено, что делалось это за счёт собственного творчества Александра Казинцева — не только как литературного критика, публициста, но и как поэта, в чьих произведениях движения души автора неизменно сопрягались с движениями природы. И насколько символично звучат, если смотреть с этой точки зрения, строки из его датированного ещё 1970-ми годами стихотворения:
В белом воздухе пустом
в двадцать пять венцов
высится снесённый дом
без своих жильцов.
Словно струи сквозь золу,
в землю, в корни трав,
все они ушли во мглу,
слова не сказав.
Всеми силами Александр Казинцев способствовал тому, чтобы нужные слова были не только сказаны и написаны, но прочитаны и поняты, чтобы они в свой час дошли туда, где "корни трав".
Даже если реки русской речи здесь и сейчас оказываются малы и скудны, им всё равно нужно течь по родной земле, они не должны пересыхать напрочь, не должны быть отравлены, не должны становиться водой, мертвящей всё живое.
Александр Иванович скончался на 68-м году жизни от осложнений лютовавшей тогда по всему миру коронавирусной инфекции. В 2021 году Союзом писателей России, журналом "Наш современник" и фондом "Дорога жизни" была учреждена премия его имени, которая присуждалась в 2022 и 2023 годах. О дальнейшей судьбе этой премии пока ничего не известно… Путь русского Слова к "корням трав", шедший через Александра Казинцева и бывший сутью его жизни, продолжается.
