Очаровательные непристойности: лёгкие, вытекающие из природы человека, вечно подвергаемой осуждению – а тут: легко всё, празднично, грязно, запутано – в сюжетном плане…
Боккаччо служил счастью: радуя читателей, он вписывал сияющие и смешные дуги человеческих взаимоотношений в пространство вечности; будучи сам гуманистом Возрождения, он был многосторонен и разнообразен, и, кажется, абсолютно внутренне свободен: насколько такое возможно.
...он рассматривает монеты: нумизмат, ведающий, насколько античный мир воплотился в красоте оных; он рассматривает их – великий Боккаччо, едва ли особо задумываясь о своём величии.
Флоренция живёт своей жизнью – напряжённо, ярко, разнообразно; крики доносятся с улицы, мир пёстр, как изображён в новеллах, сложившихся в «Декамерон»…
Экранизированный Пазолини, мир «Декамерона» отличается такой плотностью гротескных красок, что завораживает своей анти-эстетикой, и все весёлые непристойности Боккаччо превращены в демонстрацию отвращения к человечеству, одолевавшему, судя по всему, режиссёра…
Как бы отнёсся писатель в подобной экранизации?
Рассуждать о том, что невозможно представить занятно, но бесплодно.
Аскетическая мораль была неприемлема для Боккачо.
Жизнерадостный юмор лучился: писатель насмехался надо всеми: сутягами и попами, торговцами и хвастунами; он организовывал словесно тотальный круг человечества, рассматривая пороки пристрастно, точно хватая их за хвосты, выдёргивая из бездны…
Но – хвосты отваливались, и снова летели в человеческую бездну пороки.
Бокаччо – сын флорентийского купца и француженки, семейство происходило из Чертальдо, и сам писатель называл себя Боккачо де Чертальдо.
Рано сказавшиеся поэтические склонности, - но отец на десятом году отдал его в обучение купцу: и тот, провозившись с ним полгода, отправил обратно: ввиду неискоренимого отвращения мальчика к торговле.
Над купцами, торговцами всех мастей писатель насмехается также, как и надо всеми; однако, нечто доброе перевивает его тексты: мол, все люди, все достойны сожаления.
Он долго томился над купеческими книгами в Неаполе: пока не умер отец, и тогда Боккаччо, наконец, смог отдаться своей страсти к литературе.
Дружба с Петраркой была долгой: ему он обязан отказу от разгульной своей, похожей на многих персонажей «Декамерона» жизни…
Боккаччо становится требовательней к себе, строже оценивает отрезок, называемый жизнью, хотя религиозные мотивы не особенно звучат в его творчестве: слишком жизнелюбивом и искромётно земном.
Писатель окончательно обосновывается во Флоренции, кипевшей культурной, художественной, метафизической жизнью: зажигались огни новой живописи, и литература цвела, как восхитительный сад.
Сограждане, уважавшие его, неоднократно избирают писателя для дипломатических поручений: так, ему довелось побывать посланником в Равенне, затем – с миссией, требовавшей остроты ума и дипломатической тонкости, посетить Падую – именно там Боккаччо возвещает Петрарке об отмене приговора об изгнании, и предлагает – выполняя коллективную волю – занять поэта кафедру во Флорентийском университете.
Довелось ему путешествовать и к папскому двору.
Окончательно Боккаччо обосновывается в небольшом имении, средства его скудны, болезнь гнетёт, но, зарывшись в книгах, он, вероятно, чувствует себя счастливым.
Он убеждает соотечественников, некогда изгнавших Данте, учредить кафедру, занимающуюся истолкованием великой поэмы…
Прелестны иллюстрации к «Декамерону» тех времён: с несколько искажённой перспективой, и такими яркими красками, будто заняты они у самой радуги.
Фреска Андреа дель Кастаньо изображает Боккаччо в белых одеждах философа, струящихся и длинных, в красном головном уборе, и с красным же, будто сияющим томом в руках: и живописность изображения словно испускает свечение в грядущее: в каком мы и воспринимает искусство фрески, донёсшей образ великого писателя…
…шутника и насмешника, несшего факел идей гуманизма и антиклерикализма: ибо толстое пузо тогдашней церкви не могло не раздражать человека, живущего мыслью и чувством.
Боккаччо изучал каноническое право: но это вряд ли особенно сказалось на его жизни: чьи пласты и слои были связаны только с литературой: её светом, игрой, оттенками.
«Декамерон» - собрание 100 повестей, рассказанных 3 мужчинами и 7 дамами – по очереди: они компанией такой переселились в деревню, поскольку город поглотила чума; Боккаччо черпал сюжеты из старых французских сборников, из современных событий, мешая их, приправляя перцем и прочими словесными специями…
Непристойность?
Обвинения звучали в этом…
Или – страсть к жизни во всех проявлениях?
Скорее это: ибо гуманизм подразумевал крен в сторону земного, что не могла одобрить церковь, подвергаемая осмеянию у Боккаччо.
Новеллы развиваются так свободно, будто существовали всегда: ленты повествований вливаются в нашу реальность с не меньшим блеском чем когда-то…
Приключения переплетаются, плазма жизни пестро бурлит, трагические финалы мелькают иногда, но снова всё рассыпается смехом, и нелепица многих ситуаций уморительна: как лицемерие попов.
Смешно и весело – и перевод А. Веселовского – образцовый, другого не требуется, так и живут сверкающие истории в исполнение мастера.
Язык изящен и лёгок, словесное богатство поражает.
…Боккаччо писал и на народном языке: в свой неаполитанский период: он сочинил на нём поэмы: «Филострато» и «Тезеида», роман «Филоколо», используя, как основу, конструкции средневековых романов.
Исторические и мифологические сочинения Боккаччо создавал на латыни: как и полагалось в то время; но строгость её претила весёлому нраву писателя, увенчанного лавровым венком при жизни.
106 женских биографий – сборник «О знаменитых женщинах»: от Евы до Иоанны Неаполитанской – блещут каменьями, переливаются самоцветами слов, и… больше загадывают загадок, чем дают ответов.
Он исследовал Данте и комментировал «Божественную комедию», не доведя эту работу до конца…
Разнообразие перехватывало огненными лентами творчество Боккаччо.
И вот он – коллекционер – снова рассматривает античные монеты, вглядываясь в изображение колесниц, дельфинов, пшеницы, сов, сопоставляя, мечтая и представляя ту жизнь, в которой хотелось участвовать, хотя бы прикоснуться к ней краем судьбы: пока лучатся и переливаются на солнце духа и правды восхитительные вечные истории «Декамерона».
