Музеи – особые сгустки плазмы человечества: лучших слоёв интеллектуальной и душевной сущности народов; музеи – варианты храмов: в данном случае – поскольку речь о Русском музее – искусств: и собрания их облучают посетителей такой энергетийной мощью, что нельзя не меняться – в лучшую сторону…
Положение о музее было утверждено указом Николая II – и 7 марта по старому стилю – состоялось открытие музея, которому суждено было сыграть такую значительную роль в теме мировосприятия людского…
О, гремели события, наваливался двадцатый век с его смешением созидательного и разрушительного, войны громыхали: такой силы, что, казалось, отменят реальность: а музей жил, развивался, растил свои беспрецедентные живописные сады.
О, не только живописные: графика, скульптура, нумизматика, предметы декоративно-прикладного искусства также богато представлены в световых пространствах музея.
Первые предметы коллекции поступали из Эрмитажа, Академии художеств, Зимнего дворца; собрание формировалось ступенчато, умно уточняясь и обогащаясь; оно росло, вызывая неизменный интерес чутких душ и сердец.
Оно росло.
Трепетали монументальные творения Репина – на онтологическом ветру бытия: заражая и поражая зрителей; нежность и изящество Брюллова умиротворяли души; высокая строгость икон призывала жить по-другому.
Живопись, раскрывающаяся в сердце, не может не менять оного: имея в виду его метафизическую сущность; живопись – облагораживает человеческий состав, осветляя тёмные углы в нём, делая человека чище и тоньше.
В первое десятилетие после Октябрьской революции коллекция растёт стремительно: благодаря работе Государственного музейного фонда; наиболее полно в музее представлены живописные пласты XVIII-первой половины XIX веков…
Смотрят на вас: в ваши души замечательные портреты Левицкого, Аргунова, Боровиковского; прожигают сознанье глаза давно ушедших людей: словно жизненная плазма былого вливается в настоящее.
Колокольно гудят моря Айвазовского.
Влекутся знаменитые Бурлаки.
Расцветает советское искусство: нежный, но и жёсткий Петров-Водкин гармонирует с древесно-космическими прорывами Конёнкова, а совершенные, поэтические творения Мухиной не противоречат новой вести Дейнеки.
Музей роскошен.
Его богатства свидетельствуют о художественном богатстве нации; и каждый квант значительной живописи важен для человечества: а здесь, в Русском музее, столько прекрасного, что и действительность… должна бы меняться…
-
Михаил-125
21 марта 2023 в 15:26Шталь-866
Мне вспоминается 1995 год, год столетия Русского музея, в котором мне довелось несколько лет поработать, будучи занесённым в один из технических отделов музея шальными ветрами перемен 90-х. Отдел располагался в нескольких помещениях верхнего этажа Инженерного замка над центральным входом, мастерские в помещениях цокольного этажа слева от Воскресенских ворот. Шёл масштабный ремонт Михайловского дворца к юбилею и мы с напарником ежедневно, переходя Садовую улицу, шествовали либо по Инженерной улице в Михайловский дворец, либо через Михайловский сад в корпус Бенуа на канале Грибоедова.
В корпусе Бенуа в анфиладе залов первого этажа левого крыла возводились деревянные стеллажи - разделители для временного размещения картин из залов, где проводился ремонт, туда смотрителями сносились картины вынутые из рам и складывались вдоль стен с дальнейшим размещением по секциям стеллажей по мере их готовности. Смотрители уходили около 12 часов дня и никогда до 17 часов, нашего окончания работ, не задерживались. Мы с напарником были предоставлены сами себе и по сути сами размещали шедевры Малевича, Кандинского, Шагала, Филонова, Петрова-Водкина, Дейнеки, Самохвалова по секциям стеллажей. В ту пору видеокамер и всяких магнитных и иных средств контроля не было, через пост милиции на входе проходили беспрепятственно, без досмотров, только предъявляя пропуск.
Так вот, в августе 1995 года, если не изменяет память, ожидали визит Ельцына в Русский музей и меня с напарником "перебросили" в Михайловский дворец. По заказу реставраторов я изготовил два подрамника для полотен "Последний день Помпеи" Брюллова и "Медный змий" Бруни. Надо было их передать реставраторам и провести некоторые работы в 15-м зале музея (зал в котором "Девятый вал", "Последний день Помпеи", " Медный змий"...). Закончив все необходимые дела с напарником заглянули полюбопытствовать в соседний 14-й зал, где бригада музейных такелажников готовилась вывешивать на стену 3-х метровое полотно Брюллова "Распятие". Начали поднимать картину и вдруг опрокидывают на полотно рядом стоящую металлическую стремянку. На холсте сквозной угловой прорыв в нижнем правом углу картины. Суета, замешательство... Вызывают старшего смотрителя, короткий совет, картину увозят видимо к реставраторам.
На следующее утро с напарником идём за оставленным в зале инструментом, к полудню ждут Ельцына. От центральной лестницы по анфиладе залов через каждые примерно 20 метров маршрута президента накрывают фуршетные столики, сервируют, закусками и любимой им "Зубровкой", снуют официанты в малиновых сюртучках... Забираем свои инструменты и заглядываем в соседний 14-й зал, где намедни пропороли картину. И что же ? Полотно висит на своём месте, никаких следов вчерашнего недоразумения. Только при внимательном взгляде можно было видеть свежую краску на месте прорыва. За ночь реставраторы блестяще выполнили свою работу... Вообще не мало интересных историй таит тихая музейная жизнь, свидетелем которой я был несколько лет в памятных 90-х.
-
Andrey
21 марта 2023 в 16:53Korobeynikov
Уважаемый автор. Свои детско-юношеские посещения Русского музея я как-то не очень припоминаю. А вот период армейских отпусков холостяцких ещё, которые проводил всегда в Ленинграде, это обязательно театры и обязательно Русский музей. Запомнил, когда жену впервые привез в Ленинград, то самый первый поход в Русский музей. Надо же! Впервые узнаю, что Б.Н.Ельцин любил "Зубровку". В Свердловске считали другие напитки любимыми: чай, кофе, кефир, "Байкал", "Боржоми", ну и конечно, как говорил Аполлинарий, тракторный слуга в оперетте "Огни" в исполнении А.Г.Маренича: "Чаю-с, кофею-с или, конечно, покрепче? Конечно, покрепче!"