У нас часто приписывают Збигневу Бжезинскому высказывание насчёт того, что в XXI в. Америка-де будет развиваться против России, за счёт России и на обломках России. В его официально опубликованных работах и выступлениях близкой прямой цитаты не найти. Однако ещё в 1997 г. Бжезинский в своей знаменитой «Великой шахматной доске» совершенно определённо очертил желательную историческую судьбу для нашей страны. Обсуждая необходимость создания т.н. трансевразийской системы безопасности, он без обиняков указал: «Америка, Европа, Китай, Япония, конфедеративная Россия и Индия, а также, возможно, и другие страны могли бы сообща послужить сердцевиной такой более структурированной трансконтинентальной системы». А что есть конфедеративная Россия? Это распавшаяся на ряд государств нынешняя Российская Федерация. Следовательно, на шахматной доске Бжезинского России нет места даже в её современном виде, и так сильно усечённом распадом СССР. При этом все страны, названные Бжезинским как ключевые фигуры, призваны только к одному: обслуживать глобальное лидерство и глобальную же безопасность США. Более поздняя книга Бжезинского в ещё более явной форме подчеркнула, что в его понимании Америка должна быть единственным «ферзём» на фоне остальной «шахматной мелочи».
Сегодня очевидно, что сценарий, когда-то прописанный Бжезинским, по крайней мере, даёт серьёзные сбои... Порукой тому успешное противостояние России силам западной коалиции из пятидесяти стран в ходе специальной военной операции (СВО) на территории Украины. Похоже, коллективный Запад всё лучше понимает, что они ввязались совсем не в ту игру, какая ими планировалась поначалу. Следовательно, великий политолог Бжезинский сильно ошибся, и корни его ошибки тривиальны: он мыслил конъюнктурно, в терминах «короткого времени».
Но значит ли это, что высказывание Бжезинского можно отбросить? Отнюдь! Ведь мы на шахматной доске не одни. Обратим внимание, что у Бжезинского Россия соседствует именно с Индией. Но политикам нельзя действовать, не зная перспектив тех фигур, с которыми они имеют дело. Образно говоря, мы должны внимательно следить за доской, чтобы не прозевать тот момент, когда «пешка» превращается в «ферзя». А такую картину можно получить лишь в терминах «долгого времени», т.е. медленно идущих процессов. Чтобы понять важность таких процессов, достаточно посмотреть на наши храмы. В них почти двадцать веков повествуют одни и те же истории, и они по-прежнему помогают людям и нужны им. Именно параметры «долгого времени» позволяет понять теория этногенеза, развитая выдающимся историком Львом Николаевичем Гумилёвым. В этой теории рассматривается не культура цивилизаций, как у Данилевского, Тойнби, Тоффлера, а поведение суперэтносов, время жизни которых может превышать 1000 лет. Одним из «ферзей» XXI века и нескольких следующих столетий, безусловно, имеет шанс Индия. Именно её суперэтническую динамику мы и обсудим, постаравшись протянуть нить из прошлого в будущее.
Интернет привёл к тому, что всё меньше людей готовы читать большие тексты и тем более вдумываться в детали. Поэтому стоит действовать так, как советовал преподаватель одного из авторов, излагавший некую гуманитарную дисциплину. В конце ответа незадачливого студента, отметка которого находилась под вопросом, он просил: «Подумайте и сформулируйте суть вашего ответа в одном абзаце». Так же поступим и мы, начав с главного.
Основные суперэтносы Индостана: индуистский и мусульманский, так же, как и народы китайского и североамериканского суперэтносов, находятся в акматической фазе – наиболее напряжённой и пассионарно обильной фазе любой суперэтнической истории.
Хронологическим маркером индийской акматики можно считать убийство Индиры Ганди в октябре 1984 г. Гибель в результате теракта декабря 2007 г. Беназир Бхутто – дочери и политической наследницы президента Пакистана – лежит уже в логике поведения этой новой фазы этногенеза. Императивом в этой фазе является лозунг: «Не по-вашему, а по-моему», а иллюзорной целью суперэтнического поведения выступает стремление к идеалу победы. По своему фазовому состоянию суперэтносы Индостана ничем не отличаются от суперэтносов Китая и Северной Америки.
А вот фазовое состояние российского суперэтноса совсем иное. Он на 500 лет старше, и потому находится в инерционной фазе с императивом «Будь таким, как я!». Такая этническая система стремится уже не к победе, а к благополучию, хоть зачастую и с риском для жизни. Из одного этого несовпадения фазовых состояний следует, что отношения с Индией будут очень много значить для России в XXI в.
Для того, чтобы проиллюстрировать, во что именно выливается отмеченная разница фаз этногенеза, приведём несколько цифр, характеризующих потенциальные возможности разных стран. В 2024 г., по данным Департамента по экономическим и социальным прогнозам ООН, фактическая численность населения в млн чел. по странам равнялась: Индия – 1441, Китай – 1425, США – 342, Пакистан – 245, Бангладеш – 175, Россия – 144. Согласно среднему варианту прогноза, перспективная численность населения, на 2010 г. окажется такова: Индия – 1529, Китай – 767, Пакистан – 487, США – 394, Бангладеш – 176, Россия – 112. Судя по всему, демографический XXI в. будет веком Индии – численность её населения к концу века будет превышать аналогичный показатель для Китая, США и Росси вместе взятых.
А что при этом будет происходить с языками народов Индостана? По мнению французского филолога Клода Ажежа, ключевыми факторами, определяющими распространенность языка, являются перспективы развития народа, который на них говорит; технологии, которыми этот народ владеет; усилия, вкладываемые им в то, чтобы познакомить мир со своей культурой.
Языковая картина Индостана очень пестра. В качестве государственного выступает 21 (!) язык, в то время как элита общается на английском. По данным 2024 года, численность носителей основных языков Индостана в млн чел. составляла: хинди – 345; бенгальский – 237; маратхи – 83; пенджаби – 82; урду – 70; буджарати – 58; тамильский – 79. Следовательно, носителей языков Индостана никак не менее 950 млн человек.
Конечно, это намного больше, чем носителей английского (380) и тем более русского языка - 148 млн чел. Но общее число носителей языков Индостана всё-таки уступает по этому параметру Китаю. Там только на северокитайских наречиях говорят более 940 млн чел., а ведь есть ещё носители сино-тибетских языков (51 млн чел.) и множество других заметных языковых групп. Например, общее число носителей только двух малоизвестных нам китайских языков ю и у достигает почти 170 млн чел., т.е. уже превосходит число носителей русского языка. Таким образом, обитателям Индостана будет не только кем защищать, но и что.
Заметим и другое. Индия входит в число стран, обладающих ядерным оружием, хотя и сильно отстаёт от лидеров в этом вопросе по количеству боеголовок. По данным Стокгольмского международного института проблем мира (SIPRI), их количество на январь 2023 г. по интересующим нас странам было таково: Россия – 4489; США – 3708; Китай – 410; Пакистан – 170; Индия – 164. Как видим, Индия обладает современными инструментами для обеспечения своей безопасности.
Интригующий вопрос заключается в том, достаточны ли бурно растущее население, большое культурное разнообразие и современное высокотехнологичное оружие для того, чтобы XXI в. стал в полном смысле слова веком Индии, т.е. обеспечил ей лидирующую роль в мире? Для ответа нам необходимо учесть тот самый параметр текущей фазы этногенеза, а также историю предшествующего этнического поведения, характерного для народов Индии.
Глядя на нынешний западный этнический ландшафт, трудно не заметить особенность, которая ранее не так бросалась в глаза. В самом верхнем слое западных элит резко выросло число выходцев из Индостана. В 2016 г. бывший министр и член Тайного Совета мусульманин Садик Хан избрался мэром Лондона. В 2022 г. миллиардер Риши Сунак стал первым в истории британским министром индийского происхождения. Не редкость депутаты Палаты общин, являющиеся потомками эмигрантов из Ост-Индии.
Не иначе обстоит дело в Северной Америке. Вивек Равасвами проиграл Д. Трампу как кандидат в президенты США от республиканской партии, но хочет бороться за место губернатора Огайо. Вторая леди США сегодня - Уша Чилукури Вэнс. Кашьяп Прамод Патель получил из рук победившего Трампа пост директора Федерального бюро расследований (ФБР). ФБР занимает ключевое положение в системе федеральных правоохранительных органов США. Значит, назначение Кэша Пателя - свидетельство особого доверия к нему со стороны президента США.
С политической точки зрения ставку Трампа на «индусов» часто объясняют его стремлением опираться на Индию, противодействуя Китаю. Между тем относительная численность индусов в США невелика. В населении США за 2015-2020 гг. их удельный вес оставался практически равен доле китайцев – около 1,3%. Конечно, у США и Индии была и есть значимая историческая предпосылка для сближения – общее британское колониальное прошлое. Но ведь Дж. Байден никак не хотел досадить Китаю, когда выбирал в вице-президенты происходившую из Индии Камалу Харрис. Да и Дж. Д. Вэнс вряд ли женился на практикующей индуистке из-за антикитайских эмоций. Значит, одним стремлением США противодействовать Китаю рост влияния индусов не объяснить.
Ту же самую картину усиления резкого усиления людей Индостана наблюдаем и в Канаде. В начале XX в. выходцев из Ост-Индии в Канаде практически не было: учёт 1908 г. выявил таковых всего 5 тысяч человек. Значительная миграция обозначилась лишь в конце 1950-х гг., когда правительство Канады разрешило натурализоваться родственникам прежних индусских эмигрантов. Особенно бурным стал этот рост в самом конце столетия. За 1996-2001 гг. число лиц индийского происхождения в Канаде возросло на 30%, тогда как общая численность населения - лишь на 4%. В итоге перепись 2001 г. зафиксировала более 713 тыс. выходцев из Индостана, причём две трети всех этих людей родились за пределами Канады, а 581 тыс. из них давала однозначный ответ о своем происхождении. Сегодня в Канаде удельный вес выходцев из Индостана вдвое выше, чем в США, и составляет более 2,5%.
Конечно, для Великобритании, Канады, Австралии усиление влияния индусов ещё можно объяснить отсутствием языкового барьера. Но ведь и в Германии выходцы из Индии сегодня умудряются зарабатывать не только больше немцев или китайцев, но и заметно больше американцев. Мы попытаемся понять источники успеха индусов в терминах пассионарной теории этногенеза Л.Н. Гумилева.
Индостан представляет нам разные народы с явно отличающейся комплиментарностью. Так, в Канаде отношение к Индии, мягко говоря, сложное. Основные выходцы из Индостана, оседающие в Канаде - сикхи. Они весьма активны, и в массе своей поддерживают движение за создание в индийском Пенджабе независимого государства Халистан. На этой почве между Индией и Канадой периодически случаются дипломатические конфликты. Последний имел место в июне 2023 г., когда в городе Суррей близ Ванкувера был убит сикхский лидер Хардип Сингх Наджар; премьер-министр Канады прямо обвинял власти Индии в причастности к ликвидации политика на канадской территории.
В контексте гумилёвской теории для понимания пассионарного состояния сикхов стоит отметить следующее. Во-первых, сикхи в заметном количестве адаптировались далеко не во всех канадских провинциях, а преимущественно в Онтарио и Британской Колумбии, много меньше – в Альберте и Квебеке. К концу XX столетия именно там они сформировали свои районы компактного проживания. Главный из них – это тот самый Суррей. На рубеже тысячелетия во всей агломерации Большого Ванкувера насчитывалось свыше 120 тыс. сикхов, из которых более 34 тыс. человек проживало в Суррее.
Во-вторых, в Канаде явно обозначилась интеграция канадцев европейского происхождения в сикхские общины. Пока таких прецедентов сравнительно немного (число «белых сикхов» Канады оценивают примерно в 3-4 тысячи человек), но лиха беда начало.
В-третьих, в 2000 г. премьер-министром Британской Колумбии впервые стал выходец из индийского Пенджаба Уджал Дэв Досанж. Формирование собственного географического ареала в чужом ландшафте, ассимиляция чужаков и перехват управления – достоверные признаки увеличения пассионарного напряжения в этнической системе.
Действительно, вся этническая история сикхов являет яркий пример этнической самоорганизации, возникающей практически «с нуля» как результат роста пассионарности. Первым сикхом был проповедник по имени Нанак Дэв, родившийся в 1469 г на территории современного пакистанского Пенджаба недалеко от Лахора. Он принадлежит к тому же самому «нулевому» поколению религиозных реформаторов, что китаец Ян Ванмин (род. 1472) и западноевропеец Мартин Лютер (род. 1483). Согласно традиции, после 25 лет путешествий, Нанак организовал первую сикхскую общину-хальса. Следовательно, стартовая консорция сикхов возникла где-то в 1510-х гг., т.е. одновременно с первыми консорциями движения Ханлинь в Китае. Перед своей смертью в 1539 г. Нанак установил институт наследственных учителей-гуру из числа своих потомков. Особое место среди десяти гуру занял пятый – Арджан Дэв Джи (1563-1606). Он выстроил главное святилище сикхов – Золотой храм, вокруг которого позже возник целый город Амритсар. Его заботами была составлена священная книга сикхов Ади Грантх. Вообще правление Арджана стало временем быстрого роста сикхских общин, возникновения в Пенджабе новых деревень и городов, инкорпорации в число сикхов множества влиятельных выходцев из индуистов и мусульман.
Ещё большую пассионарность демонстрирует эпоха десятого и последнего гуру. Гобинд Сингх (1685-1708) ликвидировал институт наследственных гуру, и власть потомков Нанака отошла общине. Вообще эпоха гуру в целом покрывается инкубационным периодом сикхского подъёма. Вот почему вскоре после смерти Гобинда мы наблюдаем явное усложнение субэтнической структуры. Наряду с «мирными» сикхами выделяются сторонники военно-религиозного ордена Акали («Бессмертные»). Страна делится на 12 территориальных округов – мисалей (1716). Середина XVIII в. становится временем военного усиления сикхов, которые ведут войны как с афганскими, так и с индийскими мусульманами-«моголами». В результате в 1767 г. возникло сикхское государство, представлявшее собой конфедерацию мисалей. В этногенезе конфедерация 1767 г. – аналог усилившейся империи Цин при императоре Цяньлуне (1735-1796) и Соединённых Штатов Америки образца 1776 г.
В начале XIX в. границы сикхской конфедерации простирались от Кандагара до Тибета. Но по мере роста пассионарности росло и влияние военачальников, которые возглавляли округа, а также множились конфликты между ними. Один из них, Ранджит Сингх, после 1799 г. начал войну за объединение мисалей. В 1801 г. он, вопреки обычаям, возложил на себя корону и к началу 1820-х подчинил себе не только Пенджаб, но и обширные чужеземные территории.
Однако со смертью Ранджита (1839) его воинственные противники вновь сошлись в схватке. И тут в Пенджабе появились британские войска. По итогам двух англо-сикхских войн к 1849 г. британцы заняли Пенджаб, а сикхи лишились собственного государства. Как видим, в этногенезе сикхов британские колонизаторы имели ту же самую роль, какую маньчжуры сыграли для Китая. Именно со времени британского господства началось движение сикхов за воссоздание собственной государственности, а также усилилась их эмиграция, в том числе за пределы Индийского субконтинента.
Дальнейший рост пассионарности сикхов неизбежно вёл их по пути радикализации поведения, в том числе и в требованиях сикхского суверенитета. После 1979 г. молодые сикхские сепаратисты окончательно встали на путь вооруженной борьбы с Индией и сделали своим штабом Золотой храм в Амритсаре.
Подробности штурма Золотого Храма, предпринятого индийскими войсками под руководством генерала-сикха поздним вечером 6 июня 1984 г., подробно описаны с обоих сторон. Прямым следствием штурма стало убийство премьер-министра Индии Индиры Ганди двумя её телохранителями-сикхами в октябре 1984 г. В ответ индуисты убили около 1000 сикхов, поджигали их храмы и грабили магазины. Последовал массовый исход сикхов из индийских вооружённых сил. Ведь составляя тогда менее 2% в населении страны, сикхи занимали больше четверти мест среди военнослужащих в индийской армии. Штурм Золотого храма и убийство Индиры Ганди обозначили начало перехода индуистского суперэтноса к акматической фазе.
Конечно, пассионарный подъём в Пенджабе коснулся не только сикхов: предки британского премьера Сунака тоже происходили из Пенджаба. Но и пенджабские сикхи - не единственный пример пассионарного подъёма в Индостане. На границе Индийского субконтинента встречаем ещё один чёткий прецедент такой этнической самоорганизации, начавшейся после 1500 г. н.э. Потомки раджпутов, разбитых великим моголом Акбаром (1542-1605), вынуждены были бежать в горную долину Непала, где пытались утвердить собственную династию Шах в местных княжествах. Успех выпал правителю по имени Дравья Шах. В 1559 г. Дравья сумел создать собственное крошечное княжество к западу от современного Катманду. Он назвал его Горкха, откуда и пошло самоназвание его подданных - гуркхи. В этнической динамике Дравья Шах – аналог маньчжурского князя Нурхаци, провозгласившего Позднюю Цзинь; оба они – типичные деятели скрытого подъёма.
Резкое усиление Горкхи стало заметно в правление воинственного и предприимчивого Притхви Нарайян Шаха (род. 1723). Он покорил соседние княжества Патан и Батгон. Наконец, в 1768 г. Притхви захватил Катманду, и с этого момента династия Шах управляла объединённым Непалом. Как видим, объединенное гуркхское государство возникло чуть раньше США и практически одновременно с сикхской конфедерацией.
Отсюда начался явный гуркхский подъём. В конце XVIII в. потомки Нарайян Шаха продолжали территориальное расширение, смело вступали не только в войну с Тибетом, но и в вооружённые конфликты с цинским Китаем. В это же время в страну проникли британцы, и в марте 1792 г. с ними заключили первый торговый договор.
В 1810 г. Непал пережил катастрофическое землетрясение с массовыми жертвами. Но ни людские потери, ни разрушение хозяйства уже не смогли необратимо ослабить страну. Правда, в результате англо-непальской войны 1814-1816 гг. Непал был вынужден пойти на значительные территориальные уступки, особенно в южной части Непальской долины. Однако в отличие от огромной Индии, крошечное Королевство Горкха осталось независимым. Полностью подчинить государство гуркхов могущественная Британская империя не смогла. Гуркхи же получили возможность служить в британских колониальных войсках и активно участвовали, например, в подавлении восстания сипаев 1857-1859 гг.
А в сентябре 1846 г. авантюрист Джанг Бахадур произвёл в Непале государственный переворот. Он перебил самых знатных непальцев, собравшихся на переговоры в столичном особняке Кот. Династия Шах пала. «Резня в Кот» и смена династии представляют нам аналог движения тайпинов в Китае, начавшегося в 1850 г.
Теперь править Непалом стали премьер-министры, выбиравшиеся из потомков и приближённых Бахадура. Новая династия Рана проводила ограниченные реформы (было, например, запрещено ритуальное самоубийство вдов сати), но в целом придерживалась политики крайней самоизоляции. Исключение делалось только для британского резидента, должность которого была учреждена ещё по договору 1816 г.
Конец изоляции Непала положило лишь занятие Китаем Тибета в 1950 г. На Непал обрушился поток тибетских беженцев. Одновременно независимая республиканская Индия поставила перед собой задачу усиления своего влияния на монархический Непал. Уже на следующий год сторонники первой политической партии Непальский национальный конгресс (ННК), созданной по индийскому образцу, образовали Временное правительство. Тем не менее, королевская власть вновь устояла, хотя и с большим трудом. Реальную модернизацию Непала развернул молодой король Махендра (1955-1972). В стране появилась конституция, политические партии, учреждения образования, а также современные объекты инфраструктуры, за что король получил неофициальный титул «Строитель Непала».
Однако стране поневоле приходилось лавировать между двумя суперэтническими гигантами – Индией и Китаем. Основные политические движения – националисты ННК и коммунисты разных толков – просто отражали два варианта суперэтнического выбора. При этом воинственные гуркхи искренне считали, что политических оппонентов лучше всего убеждать силой. Как следствие, западная демократия приняла в Непале своеобразные формы. Вооружённые конфликты между коммунистами и националистами ширились, и это вынудило короля пойти на государственный переворот 1960 г., опять запретив политические партии.
Увы, никакого спокойствия стране в перспективе это не принесло. Пассионарность гуркхов росла, а вместе с ней росли амбиции и радикализм во всех слоях непальского общества. В 1979 г. с требованиями демократизации выступили студенты в Катманду, к которым присоединились тысячи жителей столицы. Правительство провело общенациональный референдум, но большинство вновь высказалось за сохранение традиционной схемы правления с королем во главе.
«Возмущение 2036 бакалавров» маркирует самое начало перехода этнической системы Непала от явного подъёма к акматической фазе этногенеза. А спустя 11 лет начались по-настоящему бурные события. В 1990 г. усилившаяся Индия ввела против Непала торговое эмбарго, и уровень жизни непальцев – и без того невысокий – резко снизился. Страну охватили массовые волнения, которые королевская власть подавила вооружённым путем, не останавливаясь перед многочисленными жертвами. На вновь разрешенных многопартийных выборах 1991 г. националисты одержали верх над коммунистами и вроде бы начали проводить реформы, но беспорядки уже не утихали. В этих условиях непальские коммунисты-маоисты решили перейти к вооружённому восстанию. С 1996 г. в Непале пылала гражданская война, в которой опорой маоистов служил так называемый Среднезападный регион, граничащий с Китаем и Тибетом.
Не собирались мирно править и непальские верхи. 1 июня 2001 г. наследник престола Дипендра лично расстрелял во дворце почти всю королевскую семью во главе с королем Бирендрой. Затем принц вышел в прекрасный сад, взошёл на мостик, перекинутый над садовым ручьём, где и застрелился. В 2004 г. столица находилась практически в осаде стихийно организующихся коммунистических партизанских отрядов. Видя безвыходность положения, новый король Гьянендра совершил очередной государственный переворот: распустил парламент, арестовал ведущих политиков, запретил партии и ввёл цензуру. Ответом возмущённых непальцев стала широкая поддержка борьбы коммунистов. К концу 2006 г. в ходе действительно народной революции власть короля пала. Показательно, что одним из первых мероприятий республиканцев стало лишение бывшего монарха индуистского титула «Воплощение Вишну». Так Непал из религиозной монархии превратился в светскую демократию. Заметной политической силой в ней довольно быстро стали коммунисты, объединившиеся в 2018 г. в единую коммунистическую партию. Таким образом, сегодня Непал достоверно пребывает в начале акматической фазы.
Ещё один прецедент пассионарного подъёма после 1500 г. различим у тибетских племён в Гималаях. Его истоком стала деятельность выдающихся проповедников тантрического буддизма Пема Лингпа (род. после 1450) и его сына Кунг Вангпо (род. 1505). Правящая династия современного Бутана представляет восходящую линию их потомков. Дуарская война 1865 г. и возникновение в 1907 г. независимого Королевства Бутан являются историческими аналогами «опиумных войн» в 1840-1860 гг. и провозглашения первой Китайской Республики в 1912 г. Реформа 1998 г. и последующая борьба с ассамскими сепаратистами в Бутане маркировали его переход в акматическую фазу этногенеза.
Три локальных очага подъёма пассионарности от взрыва этногенеза около 1500 г. – сикхский в Пенджабе, гуркхский в Непале и тибетский в Бутане – демонстрируют нам малые по масштабу, но достаточные по качеству подобия подъёма всей субконтинентальной Индии. Слабый стартовый рост её пассионарности скрыт в эпохе, когда выдающийся военачальник и писатель Бабур основал в 1526 г. государство Великих Моголов. Тюрк по происхождению, он родился в 1483 г. в Ферганской долине. Бабур, таким образом, является ровесником китайца Ян Ванмина и всех выдающихся реформаторов, появление которых мы связываем с подъёмом пассионарности после 1500 г. Антитезой Моголам были так называемые Декканские султанаты, возникшие на юге одноименного плоскогорья в исходе XV в. Начало декканского подъёма отмечено битвой при Таликоте 1565 г., в ходе которой оказалась окончательно разгромлена древняя Виджаянагарская империя. Позже империя Великих Моголов постепенно поглотила Декканские султанаты, но сама устоять не смогла. После смерти последнего Великого Могола Аурангзеба в 1707 г. преобладание в Индостане впервые перешло от мусульман к индуистам в лице молодой Маратхской конфедерации, возникшей в конце XVII в.
Однако раньше, чем усилились маратхи, на Индийском субконтиненте появились англичане. В 1639 г. Британская Ост-Индская компания заложила на юге свой первый форт св. Георгия. Практически одновременно с Маратхской конфедерацией индусов в 1689 г. было учреждено генерал-губернаторство компании для управления Индией. В 1757 г. британцы одержали победу в знаменитой битве при Паласи (англ. Плесси), и за 15 последующих лет заняли всю Бенгалию. В итоге трёх войн с британцами в конце XVIII-начале XIX в. маратхи тоже вынуждены были подчиниться. Британская Индия стала реальностью.
Таким образом, британцы сыграли в этнической истории Индостана фазы подъёма ровно ту же роль, что татаро-монголы на Руси пятьюстами годами ранее. Как известно, Гумилев подчеркивал, что русские были вовлечены в политический союз с Большой Ордой. Не споря о социальных штампах вроде «татаро-монгольского ига», отметим, что и британское владычество нельзя сводить только к господству европейцев над индусами. Аборигены наравне с англичанами участвовали в сражениях, что доказывает растущую пассионарность индийцев. Так, победитель при Плесси полковник Роберт Клайв имел в своём распоряжении меньше 1000 британцев и больше 2000 сипаев – в основном наёмников-пасван из Бихара, а также тех бенгальцев, которые были политическими противниками наваба Бенгалии Сираджа ад-Даула. Об участии гуркхов в подавлении сипаев мы уже упоминали.
Но в целом практически вся фаза явного пассионарного подъёма у индусов представляла собой борьбу с колониальным владычеством англичан также, как у китайцев – борьбу с политическим преобладанием маньчжуров династии Цин. По мере роста индийской пассионарности изменялось индийское поведение. Если в середине XVIII в. индийские сипаи участвовали в британских военных кампаниях, то ещё через сто лет они стали инициаторами великого народного восстания 1857-1859 гг. Функционально аналогичное движению тайпинов в Китае, движение сипаев вывело Индию из-под юрисдикции Ост-Индской кампании под непосредственное управление британской короны.
Рубеж XIX в. явился временем, когда начали распространяться патриотические спортивные общества наподобие Анушилан Самити, где среди прочего обучали владению холодным оружием. Но в отличие от Китая, тайные общества среди индийцев не получили широкого распространения. Противостояние чужеземцам приняло у них оригинальный вид. Возникшая в 1885 г. партия Индийский национальный конгресс в конце концов освоила концепцию Махатмы Ганди о ненасильственной борьбе за национальное освобождение. Конечным результатом стало появление в 1947 г. независимых Индии и Пакистана. Как видим, несмотря на всё своеобразие этнического поведения, формирование суверенной этносоциальной системы Индии, как и в Китае, тоже произошло в конце фазы явного подъёма. Посему с точностью до фазы пассионарный потенциал Индии никак не меньше, чем у США или Китая.
Недаром последнее время на Индию стали смотреть как на страну демографического будущего. Ведь прирост ееёнаселения сейчас заметно выше, чем в Китае. Однако здесь стоит учесть, что изменения в численности суперэтноса, вообще говоря, явно зависят от пассионарного состояния. На старте этногенеза население начинает расти, но медленно. По мере роста пассионарности в явном подъёме этот рост ускоряется. Максимальный прирост населения наблюдается в конце фазы подъёма. Однако с переходом к акматике рост, напротив, замедляется. При переходе к скрытому надлому, когда эквипотенциальное значение пассионарности близко к значениям конца фазы подъёма, вновь начинается бурный прирост населения. В явном надломе он снова замедляется, а с переходом к инерционной фазе практически прекращается. Наконец, обскурация приносит за собой общую депопуляцию, когда прежний этнос вытесняется и ассимилируется новыми этническими системами.
При взгляде на изменение темпов роста населения Индии в XX в. мы наблюдаем лишь малый сегмент этой картины. В конце фазы явного подъёма, т.е. каждое десятилетие с 1921 по 1981 г. темпы прироста населения действительно постоянно росли и в итоге удвоились: с 11% в 1921-1930 гг. до 24,7 % в 1971-1980 гг. А вот с началом перехода к акматической фазе (после 1984) прирост, напротив, стал монотонно замедляться и упал с 24% в 1981-1990 гг. до 17,7% в 2001-2010 гг. Так что далее, в ближайшем акматическом состоянии 2025-2050 гг., прирост населения Индии, скорее всего, будет продолжать снижаться так, как это уже имеет место в Китае.
Кроме того, среди индийской политической элиты торжествует надуманное, хилиастическое убеждение, сформулированное ещё Дж. Неру: «Географическое и историческое единство Индии, её единые традиции, ум и сердце нельзя изменить». Увы, этот тезис находится в прямом противоречии с суперэтнической историей Индии, если её понимать в контексте гумилевской теории. Ландшафтное разнообразие и предыстория поведения народов Индийского субконтинента таковы, что объективно как раз препятствуют монолитности. В первом приближении, Индия – зона суперэтнического контакта между индуистским и мусульманским суперэтносами. Вот почему самым ранним плодом независимости стало разделение Британской Индии сначала на Индию и Пакистан в 1947 г., а затем уже Пакистана – на Пакистан и Бангладеш в 1971 г. Да, современная объединенная Индия существует, но ведь она, как и Непал с Бутаном, есть продукт достаточно редкого пассионарного состояния - высокого явного подъёма на Индийском субконтиненте в 1950-2000 гг. Однако вообще для условий Индостана политическое единство безусловно скорее исключение, нежели правило. В частности, сегодняшняя разница поведения между сикхским северо-западным Пятиречьем и индуистским южным плоскогорьем Деккан устойчиво прослеживается вплоть до времён III тысячелетия до н.э. Тогда городская харрапская цивилизация севера тоже резко отличалась от неолитических аграрных культур юга.
Между тем дифференциация в поведении индуистов и мусульман имеет место и внутри современной Индии. За 1951-2011 гг. в населении Индии численность индуистов возросла с 304 до 966 млн чел., а мусульман - с 35 до 172 млн чел. Таким образом, за 60 лет индуисты увеличились по численности более чем втрое, тогда как мусульмане – почти впятеро. В итоге на 2011 г. в населении Индии индуисты занимали 80%, мусульмане – 14%, сикхи и христиане – по 2% каждые, буддисты и джайны – менее 1% каждые. Как результат, доля индуистов в населении снизилась почти на 4,5% - с 84,1% до 79,8%, в то время как удельный вес мусульман возрос практически на эту же величину: c 9,8% до 14,2%. Сия тенденция сохранится и в перспективе. По данным прогноза Pew Research Center, к 2050 г. численность мусульман Индии возрастёт на 76% (до 311 млн чел.), тогда как индуистов – только на 33% (до 1,3 млрд чел.), а христиан – лишь на 18% (до 37 млн чел.). Самый низкий прирост в 5% покажут буддисты и джайны.
В контексте этногенеза это означает, что аутсайдерами прироста являются представители древних народов, возникновение религиозных доминант которых вызвано к жизни взрывом этногенеза около 500 г. до н.э. Напротив, лидируют в приросте те народы из индуистов и мусульман, которые пережили пассионарный подъём 1500-2000 гг. от взрыва этногенеза ~1500 г. При этом прогнозный прирост к 2050 г. у мусульманских народов ожидается вдвое выше, чем у народов индуистских.
Таким образом, Индия медленно, незаметно, но неуклонно исламизируется. Значит, пассионарный потенциал мусульман Индии сегодня выше, чем у индуистов. В таких условиях общая высокая пассионарность обитателей Индостана как зоны суперэтнического контакта будет способствовать этнополитической дивергенции, а не препятствовать ей.
Именно статус зоны суперэтнического контакта понижает предсказуемость поведения её обитателей. Свидетельством тому – опыт советского периода. Советский Союз самым активным образом помогал Индии, видя в ней стратегического партнёра. В 1960-х годах при помощи наших специалистов в стране было построено множество промышленных предприятий. Не была исключением сфера военно-технического сотрудничества. Наши ракеты охраняли ряд индийских городов во время многочисленных вооружённых конфликтов Индии с Пакистаном. Отец одноклассника одного из авторов этого текста руководил строительством нефтеперерабатывающего завода недалеко от индийско-пакистанской границы с Пакистаном. Шоком для наших инженеров и членов их семей стал внезапный военный десант из Пакистана, попытавшийся уничтожить построенные установки (по счастью, этого сделать не удалось).
Именно неопределённость суперэтнического контакта пока не позволяет сформировать по Индии даже такой ограниченный прогноз, какой уже можно дать по Китаю: событийный ряд акматической Индии ещё не проявился в достаточной мере. А неопределённость поведения этнически лоскутного субконтинента, где в условиях политической демократии западного образца соседствуют десятки народов, исповедующих пять разных религий, слишком велика.
В чём можно быть уверенным, так это в том, что правящей индийской элите предстоит очень сильно постараться, чтобы сохранить политическое единство своего разноплеменного и разноверного государства. Эти старания более всего потребуются ей в локальной пассионарной депрессии второй половины XXI в. Там вероятность нарушений (смещений) в фазовом течении этногенеза всегда резко возрастает.
Так что в контексте гумилевской теории испытывать относительно Индии некие особые экономические или социальные ожидания несколько преждевременно. Например, после начала специальной военной операции Индия первой начала закупать значительные количества дисконтированной российской нефти и перерабатывать её на своих заводах. По данным специализированного портала Neftegaz.Ru, за 2022 г. такая закупка возросла по сравнению с 2020 г. в 19 (!) раз, а в 2024 г. увеличилась ещё вдвое: c 41 до 87,5 млн т.. Понятно, что в условиях санкций эти продажи нефти критично важны для России, а Индии они дают возможность получать беспрецедентную прибыль в нефтепереработке. Наши политические экономисты серьёзно умилялись тем, что подобный бизнес не только укрепляет традиционную российско-индийскую дружбу, но и плотнее интегрирует Индию в БРИКС, т.е. ослабляет её связи с США.
Право, не стоит нам так обольщаться в очередной раз. Индия, в отличие от Китая, исторически комплиментарна США. У двух стран есть к тому весьма значимая предпосылка – общее антибританское колониальное прошлое. Вот почему в южном индийском штате Тамилнад, откуда происходил дед Камалы Харрис, люди по своей инициативе проводили религиозные обряды в её поддержку на выборах президента США. Соответственно количество выходцев из Индии в политической элите США заметно невооружённым глазом. Для США многолюдная Индия – действительно жизненно необходимый противовес Китаю как основному сопернику. За эту свою роль индийцы по понятным причинам будут держаться много крепче, чем за дружбу с нами. Москва далеко, а огромный Китай совсем рядом; Россия вряд ли станет конфликтовать с Китаем из-за Индии, а США с Китаем также вряд ли скоро помирятся.
Прямым доказательством торжества отмеченной логики служит прецедент с взаимными торговыми тарифами. Как только Трамп в начале апреля 2025 г. объявил об их введении, Индия первой из крупных стран объявила, что она не предпримет никаких ответных шагов и готова решать все разногласия с США в ходе переговоров. Ни членство в БРИКС, ни танкеры с российской нефтью этой готовности не перевесили. Это конечно, не значит, что нужно перестать торговать с огромной страной и уж тем паче начать с ней ссориться. Однако сохранять трезвый, осторожный взгляд на суперэтническую историю, акматическое фазовое состояние и движущие мотивы поведения Индии нам, похоже, совершенно необходимо.
Увы, выработать по отношению к Индии рациональный взгляд России будет довольно тяжело. Ведь в России исторически относятся к Индии очень тепло. У нас знают, насколько трагична оказалась история Индии, колонизированной британцами. Во время голода 1870-1890 года Британия хладнокровно вывозила продовольствие из страны: «Лондон ел хлеб Индии». Только в этот период погибли из-за голода около 40 миллионов жителей Ост-Индии … И русское сочувствие этим индийским бедам всегда оставалось искренним, неподдельным.
Вообще для русских эта страна ещё с XV в. являет какую-то удивительную вселенную. Многие люди из России посещали её десятки раз, чтобы вновь и вновь ощутить культурную реальность этого гиганта. При этом одни говорят, что именно там они чувствуют себя как дома. Других, напротив, отталкивает грязь, непривычные запахи или купание десятков миллионов человек в священной реке, чистота которой оставляет желать лучшего… Постоянные опоздания поездов, острые социальный контраст между роскошью разных социальных групп и сохранение невидимых культурных перегородок между ними тоже требуют адаптации. И, тем не менее, для множества людей из Австралии, Америки, Европы и России Европы Индия выступает как стимул для переосмысления своей жизни. Ведь индийская архитектура, музыка, философия, наука, религия, сам строй жизни очень сильно отличается от европейских. Удивительно видеть блаженные лица убогих и нищих на индийских улицах, верящих, что в следующем воплощении всё будет гораздо лучше, чем в этом. Вместе с тем огромная энергия и интерес к исследованиям с современном Бангалоре напоминает советскую науку 1950-х годов со спорами между «физиками» и «лириками». Впечатляющие успехи индийской космической и атомной программ показывают, что добиться этой стране удалось очень многого.
Недаром Бертран Рассел писал: «Чтобы понять эпоху или нацию мы должны понять её философию, а чтобы понять её философию, мы должны сами в некоторой степени быть философами. Здесь налицо взаимная обусловленность: обстоятельства жизни людей во многом определяют их философию, но и наоборот, их философия во многом определяет эти обстоятельства».
Математиков поражает своя индийская легенда – Рамануджан (1877-1920). Он сформулировал 120 теорем, из которых профессионалам удалось доказать только несколько десятков. Рамануджан говорил, что формулы явились ему во сне и внушались в молитве, и после этого они становились для него очевидными. Известный британский математик Годфри Харди писал о результатах Рамануджана, которые пока не удалось доказать: «Они должны быть истинными, поскольку если бы они не были истинными, то ни у кого не хватило бы воображения, чтобы изобрести их». Иногда формулы Романуджана неожиданно возникают в новых разделах математики, о которых в начале прошлого века никто не знал. Остальные теоремы Рамануджана ещё ждут своей очереди.
Людей впечатляет государственный слоган Индии: «Лишь истина побеждает». Высокие моральные стандарты её выдающихся политиков приобрели широкую известность. Последним примером здесь стала Индира Ганди. После штурма Золотого храма она, вопреки мнению своих советников, не стала удалять своих охранников-сикхов, дабы не проявить неуважения к этому народу. Как мы помним, убили её именно эти самые сикхские охранники. Итак, советники оказались правы. Но нерациональный поступок, погубивший Индиру Ганди, остался в индийской истории в качестве морального ориентира.
Илл. одна из работ современных индийских художников, вырабатывающих в искусстве особый стиль, свободный от подражаний
