«Брошу вас всех к чёрту, убегу в Голландию, лучше я часовым мастером стану...»
Алексей Толстой «Пётр Первый»
У каждого народа есть свой золотой век. Для Голландии — это XVII столетие. Маленькая страна с капризным климатом и скромнейшими природными ресурсами вдруг ощутила себя великой державой. Чем государство богатеет? «Не нужно золота ему, / Когда простой продукт имеет», — сформулировал наш Пушкин учение Адама Смита. Однако же Англия поднимется только в галантном осьмнадцатом веке, замутив классический «дикий капитализм» на своём унылом острове. А пока — станки, инструменты, кружева и парусина — всё made in Holland. Растущий (но при этом честный!) бизнес, активная торговля, быстрое внедрение передовых технологий и беспримерное трудолюбие: вот коллективный портрет голландцев образца 1660-х. Они опередили время, создав наиболее развитый и инвестиционно привлекательный регион Европы. Король-солнце Людовик XIV, одержимый идеями французской исключительности, долго боролся с голландским влиянием — в промышленности, моде, настроениях. Он-то понимал, что оттуда везут шикарные материи, разоряющие двор, и вдобавок — еретические мысли. Зато русский царь Пётр быстро смекнул: у голландцев надо учиться, а ересь перенимать вовсе необязательно. Амстердам, Утрехт, Лейден и Гаага виделись Петру средоточиями всевозможных добродетелей: неиссякаемого оптимизма и бытовой скромности. Царь-плотник, пройдя обучение в Саардаме, навсегда сделался адептом голландского modus vivendi, и поэтому считал, что человек обязан трудиться, подобно тому, как функционирует каждая из частей отлаженного механизма. Вместе с тем, Голландия — родина искусств. Узнаваемая, ни с чем не сравнимая живопись, до сих пор затягивает и восторгает. Неслучайно картины голландцев издавна привлекают внимание богатых коллекционеров.
В Государственном музее изобразительных искусств имени А. С. Пушкина проходит грандиозная выставка — «Эпоха Рембрандта и Вермеера. Шедевры Лейденской коллекции». Устроители сообщают, что это — произведения из собрания Томаса С. Каплана и его супруги Дафны Реканати-Каплан, «...одного из крупнейших и наиболее значимых частных собраний голландской живописи XVII века. В экспозиции будут представлены 82 произведения, ни одно из которых ранее не выставлялось в России, — восемьдесят картин и два рисунка». Рембрандт явлен сразу двенадцатью работами — поспешим к его «Минерве» (1635). Препарирование мифологических сюжетов — наиважнейшая тема в творчестве любого художника той поры, да вот богиня войны и мудрости больше напоминает богатую горожанку, чем обитательницу «верхних миров»: она мощна телом и светловолоса, как многие голландские дамы, а фантазийный костюм никак не похож на античное облачение. На картине Яна Стена «Жертвоприношение Ифигении» (1671) зритель наблюдает точно такую же роскошную бюргершу в платье с рукавами-буфами. Его же Клеопатра («Пир Антония и Клеопатры», 1673—1675) одета по последней аристократической моде — с непременным узким корсажем и пышными юбками. Обычная традиция, существовавшая до второй половины XVIII столетия — изображать богов Олимпа и весь древний мир, как нечто близкое, созвучное, современное.
Генеральная линия творчества — отнюдь не Минервы с Клеопатрами, но простые смертные. Ян Ливенс — и его «Мальчик в плаще и тюрбане. Портрет принца Руперта Пфальцского» (ок. 1631). Перед нами портрет светлолицего чудо-ребёнка, не желающего смотреть нам в глаза — его мысли витают слишком далеко. Или непоседливому принцу надоело позировать? Руперт Пфальский отличался гиперактивностью, а потому прожил крайне хлопотливую, исполненную приключений, жизнь. Стопроцентно в духе романов «плаща и шпаги». Родился в Праге, а после изгнания жил с родителями в Нидерландах, успев повоевать за новую родину. Затем участвовал в Тридцатилетней войне на стороне протестантов, но был взят в плен австрийцами. Освободившись, подвизался в Англии и весьма успешно: командовал войсками и даже заполучил титул герцога Камберленда. Снова изгнание — на этот раз вместе со Стюартами. После Реставрации — боролся уже с Нидерландами. Беспринципный и лихой джентльмен удачи, ландскнехт и пройдоха, он, тем не менее, прославил себя участием в освоении Канады. В честь него назвали целую территорию — Prince Rupert's Land. Стоял у истоков Hudson's Bay Company — старейшей бизнес-корпорации Северной Америки. Мог ли догадываться голландский живописец Ян Ливенс, выписывая «детства чистые глазёнки» и нежную кожицу, что ожидает мальчика?
Голландская живопись — это, прежде всего, сценки из жизни обывателей: корабельных мастеров, торговцев, ювелиров и юристов. Распространение подобных сюжетов — насущная потребность общества. Люди хотели созерцать не лишь мифологических небожителей, но и …самих себя. Причём в непарадной обстановке, безо всякой помпы и праздничных нарядов. На картине Яна Стена «Молитва перед едой» (1660) изображено зажиточное семейство: крупная, молоденькая жена при пожухлом супруге и — младенец. Чистенький дом, приятный вид из окна. Особый внутренний свет источает хлеб — один из символов христианства. Просьба: «Хлеб наш насущный даждь нам днесь». Мысли устремлены к Богу, очи — долу, и только ребёнок глядит на нас — он ещё не постиг сложностей этого мира. Тщательно выписанные детали и — череп на полке — напоминание о бренности бытия. Там же, рядом стоит книга — голландцы опережали Европу и в области просвещения. Не сказать, чтобы оно было тотально-всеобщим, но очень многие простые люди умели читать и писать, не говоря уже о счёте — бурно развивающиеся товарно-денежные отношения требовали грамотного подхода.
В обеспеченных семьях давали полноценное и разноплановое образование. Об этом рассказывают многочисленные картины, в том числе выставленные на экспозиции. Череда персонажей, занятых письмом, чтением и музицированием. Атрибуты искусств. Химические реторты и колбы. Глобусы. Потрёпанные фолианты. Бесконечные дамы с нотами и мальчики при чернильницах. «Девушка за вёрджинелом» (1670—1672) Яна Вермеера Делфтского — скорее типична, нежели исключительна. Юным девицам — обязательная музыкальная грамота, не говоря уже об умении красиво излагать свои мысли на письме. Не возбранялись математика и астрономия — развитому социуму не нужна покорная, тупая «самка». Ни один торговец рыбой не хотел брать в жёны милую простушку. О чём он с ней говорить-то будет, если сам в курсе географии и даже глобус на столе держал (пока не пропил)? В тогдашнем Амстердаме выходило много печатной продукции — по самым различным вопросам: от физики до теологии. Кстати, подобные сюжеты, с читающими девами и пишущими кавалерами, возникнут во Франции ...через пятьдесят — сто лет.
Якоб ван Лоо представляет «Юношу за чтением» (ок. 1650). Его герой так поглощён процессом, что не замечает беспорядка в собственной одежде: у него спущены чулки, что в те годы считалось невообразимым позором — со спущенными чулками часто рисовали гуляк и пьяниц. Но тут иное — парнишка, почти мальчик, застыл в малоудобной позе, будто зацепившись в книжке за нечто потрясающее. О чём он думает? Быть может, о дальних странствиях — Голландия входила в когорту могущественных колониальных держав. Поэтому никого не удивляли экзотические птицы в домах пресыщенных бюргеров. Геррит Доу показывает нам «Девушку с попугаем и клеткой у окна» (1660—1665), а Франц ван Мирис (Старший) — совсем уж изысканную красавицу с дорогостоящей, крупной птицей — жако («Дама с попугаем», 1663). Изысканно одетая, тщательно завитая блондинка смотрит на жако с нескрываемым волнением. Наверняка в этом доме пахнет специями и свежим кофе. Муза дальних странствий! Впрочем, голландцы с интересом наблюдали не только за экзотическими животными. На картине Геррита Доу живёт... обыкновенная мурка («Кошка, присевшая на подоконник в мастерской художника», 1657).
Люди за работой или же на фоне работы — своего рода «производственная живопись» — ещё одна популярная тема. Корнелис де Ман пишет «Портрет фармацевта Изенбрандта Изенбрандтса» (ок. 1667) — молодой, но уже получивший признание специалист в своём кабинете. Актуальны — широта мысли и разносторонность. На столе — глобус и музыкальный инструмент. Фармацевт не может ограничиваться профессиональным знанием, как, впрочем, корабельный инженер или адвокат. Не все портреты — пафосны. Голландские мастера обладали грубоватым юмором: «Учёный, затачивающий перо» (1632—1635) Геррита Доу — это не мэтр науки, а довольно-таки забавный персонаж.
Бытовая сцена — Каспар Нетшер c «Двумя женщинами с корзиной лимонов» (1664—1665). Южные фрукты в стране с не самым весёлым климатом, да ещё и не при дворе штатхальтера, а на столах обывателей? Запросто. Первая стеклянная оранжерея с печным отоплением для круглогодичного выращивания экзотических растений была построена в Ботаническом саду города Лейдена ещё в 1599 году. Впереди планеты всей. Нам ли стоять на месте? Собственно, любая голландская коллекция — это хроника сверхдержавы, когда у скромного (на вид!) изготовителя парусины была на стене карта новых земель, а у его дочери — вёрджинел, виола д’амур и сундук, набитый атласными юбками...
Уже в XIX веке американская писательница Мэри Мэйп Додж создала одну из самых лучших детских книг — «Серебряные коньки». Роман о голландских подростках, он примерно на треть состоит из этнографических заметок. Американка 1860-х — она ощущала себя посланницей стремительно растущего и эволюционирующего социума, а потому её текст отдавал некоторой снисходительностью; Голландия давно утратила свои мощные позиции и выглядела чарующе-архаично, как бы навсегда застывшей в XVII столетии. Тем не менее Додж отметила самое главное качество голландцев, не утраченное по сию пору: «Во всём мире нет более богатого, тщательно возделанного сада, чем эта сырая, изобилующая влагой маленькая страна, и нет более храброго, более героического народа, чем её спокойное, с виду пассивное население». Сад здесь не только цветы и деревья, но — символ обустройства личной территории, любви к жизни и тёплому уюту. Именно этим и привлекает старинная голландская живопись: простой, земной, возможно, где-то приземлённой — радостью.
Илл. Рембрандт Харменс ван Рейн. Минерва (1635)
