Сообщество «Салон» 12:18 1 июня 2018

Граница миров

концептуальная выставка в ИРРИ - явить лик России через окна, двери, проёмы и просветы

«Окно раскрыло створки -
Как руки...»

Марина Цветаева.

Окно — граница миров. Я — здесь, вы — там. Спокойствие комнаты противопоставлено суете улиц. Стекло, делящее пространство бытия. Всё видно, всё — рядом, и — в другом измерении. Там — иное. Окно — око. Источник света. Жажда ярких возможностей. Открыть — и вдохнуть свежесть утра. Символика окна — разнообразна. Когда Пушкин говорил о петровских реформах: «В Европу прорубить окно», он показывал, что русский мир до Петра был тёмным и замкнутым, интровертным, отвергающим всякий прогресс. И тут — окно. Это один из наиболее знаковых образов поэзии, прозы, живописи. Окно - само по себе или — вместе с букетом сирени, автопортретом художника, мечтательной девушкой или — просто кошкой на подоконнике. Мы смотрим на картину, а получается, что глядим в окно. Рама — в раме. Там — городской пейзаж с новостройками в сиреневой дымке, а, быть может, голуби над крышами обветшавшего квартала.

В Институте Русского Реалистического искусства сейчас проходит выставка «Окна в Россию. Шедевры семи поколений». Много имён — Грабарь, Дейнека, Петров-Водкин, Коржев. Экспозиция — многоплановая: картины-открытия, известные лишь дотошным исследователям и тут же — хрестоматийные вещи, популярные в любой среде. Замысел — концептуален. Явить лик России через окна, двери, проёмы и просветы. Этакие порталы в историю. Что видел в окно художник 1920-х или 1980-х? И — как видел? Кузьма Петров-Водкин пишет «Девочку с книгой» (1938) — сюжет более, чем распространённый в постреволюционную пору. Чтение, как формирование мировоззрения. Громадное окно, за которым — тает синий вечер. Всё наполнено предвкушением дивного будущего, хотя, композиция лишена динамики и явственного призыва. Антиподом выступает «Окно поэта» Петра Кончаловского (1935) — это грусть уходящей натуры - старые книги, догоревшая свеча, тоскливый зимний день и — какие-то «старорежимные» занавесочки. Открывается неказистый вид — сараюшки, изгороди, плотный лес. «Если утро зимнее темно, / То холодное твоё окно/ Выглядит, как старое панно...» - писал Осип Мандельштам.

А здесь уже — сияющее лето. Пётр Вильямс «Двое» (1947). Портрет Алексея Понсова и Анны Мартинсон (дочь советского актёра-комика Сергея Мартинсона). Это — младшие коллеги самого автора, театральные художники. Эталонные персонажи сталинской эры — спортивно сложенные, белокурые полубоги. Они освещены, буквально залиты солнцем. Грядущее — прекрасно. Балкон. Свет. Счастье. Там, вдали — тёплая бесконечность. Москва с её заводскими трубами и — храмовыми колокольнями. Мы наблюдаем за парой, но взгляд устремляется вдаль и — в высоту. Вильямс — гений декораций, а потому картина — максимально кинематографична и напоминает кадр из фильма. Не менее театральна вещь Александр Дейнеки «Восстановление Ростсельмаша» (конец 1940-х гг.). Пафос реконструкции. Мощное стекло промышленной архитектуры — на его фоне осуществляется генеральная уборка великой Победы. Приведи в порядок свою планету! Из той же серии, но уже безо всякой патетики — зарисовка Юрия Пименова «Обыкновенное утро» (1957) – уборщица моет витрины. Пименовский стиль. Переливы и отблески.

Но! Тихая радость — вот, что составляло главный, хоть и не явно декларируемый смысл бытия в послевоенную пору. Во всём мире — культ родного очага — то, что в англосаксонском варианте зовётся home sweet home. В 1950-х годах и в Советском Союзе намечается эта линия. Общественное — незыблемо и наиболее ценно, однако же, личное — базис общественного. «Семья» Гелия Коржева (1951) — это миг обретённого покоя. Молодая пара — у окна. Мы видим только их спины и — ночные огоньки в темноте улиц. Рядом — кровать ребёнка и — кукла на игрушечном стульчике. На подоконнике — пышная герань. В следующем десятилетии её (заодно с фикусом) назовут «символом пыльного мещанства». Но пока — люди наслаждаются уютом, не считая его предосудительным. Задушевная песня о московских окнах, явившаяся, как реакция на запрос времени: «Вот опять небес темнеет высь, / Вот и окна в сумраке зажглись. / Здесь живут мои друзья, / И, дыханье затая, в ночные окна вглядываюсь я». Таким же мирным спокойствием веет от картин Бориса Иогансона «Девочка с цветами» (1959) и Алексея Грицая «Веранда» (1950-е гг.). Загородная жизнь, веранды и море зелени. Согласно теории Василия Кандинского, зелёный цвет сообщает умиротворённость и радостную тишь. Не менее благостно выглядит работа Сергея Тутунова «Зима пришла» (1959) - мальчик удивлён и, возможно, рад, первому снегу. Судя по всему, это новое для него — осознанное! - впечатление.

Оттепель! С искусстве появляется психологизм. Тревожная и — минорная картина Юрия Пименова «Телефон на столе» (1959) — это ещё и портрет проливного дождя за окнами. Серый морок и потоки воды — в любимой Пименовым импрессионистской манере. Но в этом сюжете есть проблеск надежды (неслучайно второе название картины «Ожидание»). Эстетика времени — пуризм и лапидарность. «Гладиолусы» (1958) Таира Салахова — натюрморт с подоконника. Задний план — обычная стенка дома — банального и ничем не примечательного. Краткая прелесть цветка и — такая же недолговечная, будто бы случайная склянка. Главнейшее качество — это безразличие к уюту. Эра времянок, узкоколеек, простецкой мебели — отсюда банка, но не ваза. До нас как бы доносится шум улицы. Мы любуемся цветами, но слушаем гул радиоприёмников, гул моторов и шум ветра. Торопливый быт Оттепели — все куда-нибудь спешат (за туманом и за запахом тайги?). И эта история гладиолусов — тоже рассказана как бы на лету. Царство стекла и бетона — прямолинейная архитектура, юношеская лёгкость конструкций. Кафе, магазины, сберкассы и парикмахерские — всё лаконичные стекляшки. На картине Льва Шепелева «Прихорашивается» (1961, на фото) изображена молоденькая строительница — из тех, кого в те годы называли «девчатами». Она в телогрейке и кирзачах, но — кокетливо-придирчивым движением поправляет косынку. Стеклянная поверхность выступает в качестве гигантского зеркала. Момент — исключительно фотографичен, будто выхвачен из хроники. Фон - возведение нового квартала в духе Черёмушек, а может, целого мегаполиса. В тайге.

Советская история — это летопись громких строек. «Веселей, ребята! / Выпало нам / Строить путь железный, / А короче — БАМ», - пели длинноволосые ВИА по радио, а ребята стремились приобщиться к самому масштабному проекту десятилетия. Вячеслав Жемерикин создал развёрнутую серию картин, обращённых к БАМу. «Дежурная Надя» (1976) — крупная, весёлая девушка — художник застал её на пороге бытовки. Много холодного света и прозрачного воздуха. Незамысловатый быт и — масса энергии. Надя — одна из многих и — одна из лучших. Мощный посыл советского искусства — рисовать обыденность, как праздник. Дверной проём представляется входом в новую чудесную жизнь.

Вместе с тем, 1970-е — это ностальгия по прошлому, по всем «галантным» столетьям, когда принцессы позировали в наряде Гебы или Дианы.

Смешение жанров. Творчество, как ремикс. Постмодернистские выверты. Мастера всё чаще обращаются к ренессансу, барокко, передвижничеству. К истокам. Полотно Дмитрия Жилинского «Зима на юге» (1974) — не лишь автопортрет с матерью Анастасией Фёдоровной. Это — манифест постмодерна. Себя Жилинский изображает похожим на Карла Смелого — разве что в свитере, но и эта деталь смотрится, как поздне-средневековый доспех. Мать — символ умудрённой старости - так часто бывает на аллегорических полотнах Возрождения. Женщина видится потусторонней, хотя её рука — вполне материальна и лежит на спинке стула. За окном же — настоящая брейгелевская зима. Вот-вот мимо пройдут многоизвестные охотники. Не смущает даже русский дом с двускатной крышей. А вот Холодная Война — реалия времени. Многослойная, ироническая вещь Андрея Волкова «На пограничном корабле» (1977) — это иллюминаторы и шахматная доска на красной поверхности. Противостояние, как игра. В круглых окнах — только море и голубая даль. Навсегда ли? «Спокойствие наших границ», - как в песне.

1980-е годы — эпоха респектабельности. Если уж дачные веранды, то непременно — богатые, резные. «Яркое утро. Подмосковье» (1986) Таира Салахова — это роскошный образчик добротности. Открытая дверь на балкончик — интенсивная и какая-то тяжёлая зелень, в которой много усталости. Интересна работа Николая Баскакова «Портрет журналиста В. А. Кириллова» (1989), написанная в оттепельной манере. Если бы не год создания на табличке, то покажется, что это — история середины 1960-х. Освещённая комната и — вечерний город за окнами. О чём задумался журналист? Кстати, интернет-поисковики выдают, что в 1983 году Лениздат выпустил сборник статей «На всю жизнь» с такой аннотацией: «Верность - одно из важных моральных качеств личности и в общественных и в личных отношениях. Об этом рассказывает в своей брошюре журналист Кириллов». Был ли он первооткрывателем или же — конъюнктурщиком? Неважно. Портрет — выразителен, лицо — умное и чистое.

Постсоветское творчество, начиная с 1990-х, представлено целым рядом профессиональных, но каких-то вневременных картин. Как будто смысл давно утрачен, а потребность выражать себя — осталась. Тому пример — полотно Григория Чайникова «Весна» (2007), где с превеликим тщанием изображена молодая селянка в красной косынке. Она смотрит на улицу, приподняв краешек занавески. Умело, тонко написанный солнечный луч, вернее — целая палитра лучей. Но. Ощущение, что где-то и когда-то всё это уже было видено и — понято. Это не хорошо, и не плохо — просто наша данность, когда постмодерн сменяется пост-постмодерном и так до бесконечности. Требовать от художников новизны — это обманывать самих себя, перекладывая собственную растерянность — на плечи рисующе-пишущей братии. А она - интеллигенция — ваяет, как выходит. Что чувствует. Что увижу — то пою.

Осветить и даже - перечислить все произведения с выставки «Окна в Россию» - невозможно. Каждое из окон — чарующе и волшебно. «Я люблю под окнами мечтать, / Я могу, как книги, их читать. / И заветный свет храня, / И волнуя, и маня, /Они, как люди, смотрят на меня...» Откройте окна — откройте свою Россию.

Cообщество
«Салон»
5 марта 2024
Cообщество
«Салон»
Cообщество
«Салон»
1.0x