Фазовый Апокалипсис: Голодомор

Рынки весьма разнообразны. Многие кажутся важными, значимыми, имеют очень высокую капитализацию, но, случись серьёзная катастрофа, и без них спокойно можно будет обойтись, по меньшей мере несколько лет, а то и десятилетий. Примеры: рынки компьютеров, бытовой техники, спортивного инвентаря. Даже — книг и детских игрушек. Качество жизни без этих товаров резко упадёт, обязательно появится «чёрный рынок», на котором их можно будет всё‑таки, приобрести — разумеется, по заоблачным ценам (на рубеже 1980–1990‑х годов видеодвойки в СССР/России продавались по цене однокомнатной квартиры), однако отсутствие перечисленных товаров и ещё очень многих, подобных им, не влияет на выживание.

А что влияет?

На этот вопрос лучше экспертов отвечают бомжи: «Сначала тепло, потом свет, потом еда. Без всего остального можно обходиться, даже без одежды». Это — реальный опыт выживания, а не умозрительные построения типа «пирамиды Маслоу», поэтому здесь нет слов о «безопасности» или «социальном принятии». Только о том, что действительно важно. Это — тепло- и электрогенерирующие мощности и пища.

Если мы перейдём от уровня отдельной личности к какой‑то, пусть минимальной, социальной организованности, к списку добавятся орудия труда, пахотная земля, вода и семенной фонд. Когда есть всё это, общество может выжить.

Всё это означает, что два рынка — продовольствия и энергоносителей — носят повсеместный характер. При норме пищи два килограмма в день в весовом эквиваленте мы получаем ёмкость продовольственного рынка в пять миллиардов тонн в год. Расчёт годового производства продовольствия эту цифру подтверждает: 1,5 миллиарда тонн зерновых, 0,8 миллиарда тонн фруктов, 1,15 миллиарда тонн овощей, 0,7 миллиарда тонн белков и жиров, далее — сахар и «кормовые» зерновые культуры.

В принципе, баланс соблюдается, есть даже небольшой резерв. Но резерв минимален, а физический объём рынка очень велик. И очень важна тотальность, всеохватность данного рынка. Это означает, что основные продовольственные позиции (зерно, овощи, молоко и мясо) относятся к товарам неэластичного спроса.

Предположим, автомашина стоит 20 000 долларов, и это — равновесная цена, при которой спрос и предложение примерно соответствуют друг другу. Пусть по какой‑то причине — забастовка на крупном заводе, неполучение комплектующих из‑за «санкций» или логистических сбоев и т.п. — предложение на рынке автомобилей уменьшилось сразу на 10%. Никакой катастрофы не произойдёт. Цена вырастет на те же 10%, а то и меньше, часть потенциальных покупателей останутся в этом году без машины и будут ждать колебания предложения в другую сторону, остальные чуть переплатят — и это всё. Автомобиль, конечно, не предмет роскоши, а средство передвижения (© О. Бендер), но обойтись без него можно, что делает машину товаром эластичного спроса.

Пусть теперь то же самое произошло с одним из ключевых продуктов питания. Возникла его заметная нехватка. Увы, люди не могут подождать год-другой, пока ситуация на рынке изменится. Сразу же возникнет ажиотажный спрос, кто‑то скупит продовольствие, кто‑то останется без него. Цены резко пойдут вверх и при разбалансировке рынка на 10% могут взлететь «в разы». Это и называется неэластичным спросом.

Мы имели возможность наблюдать всё это — в начале коронавирусной эпопеи, весной 2020 года, и в начале СВО — весной 2022 года. В обоих случаях паника была недолгой, и цены довольно быстро стали снижаться. Но в обоих случаях не было, собственно, продовольственной катастрофы. Цены потому и упали, что ритейлеры оперативно разгружали склады и загружали полки магазинов, реального дефицита продовольствия не было и не предвиделось.

Моё поколение помнит 1990‑е годы, когда полки продовольственных магазинов были пусты, продукты выдавались по карточкам, причём отоварить мясные карточки можно было только в первый день. Очереди занимали с раннего утра. Разумеется, на рынке можно было купить всё, но рыночные цены были совершенно неподъёмны для населения. В результате в России выросла смертность, сократилась рождаемость (так называемая «демографическая яма 1990‑х годов»[1]) и, что является невозможным для индустриального общества событием и может рассматриваться как маркер социальной катастрофы, начался отток населения из городов в деревню[2]. Феномен 1990‑х годов в России не сводится только к продовольственной катастрофе, но её роль в демографических потерях страны, видимо, была решающей. Вновь отметим, что голода как такового в 1990‑е годы всё‑таки не было, была только лишь разбалансировка продовольственного рынка, во многом из‑за нарушений логистики вследствие распада СССР.

Неэластичность продовольственного рынка приводит к очень серьёзным последствиям даже небольших колебаний на этом рынке, а огромный физический объём перемещаемых грузов означает невозможность быстро решить возникшие проблемы. Кроме того, тот же объём не даёт возможности создавать значимые продовольственные резервы. Сегодня только Китай имеет продовольственные запасы на два года. Это, конечно, огромное достижение руководства страны, но правомочен вопрос: а если голод будет продолжаться более двух лет?

К сожалению, мы не можем исключить такую возможность.

Более того, приходится считать её достаточно вероятной.

О понятии фазового кризиса

Видовые и антропологические изменения вида Homo Sapiens приводят к антропокатастрофам высочайшего уровня, но эти кризисы с характерной длительностью от десятков тысяч до миллиона лет выходят за пределы, рефлексируемые современным Человечеством.

Зато мы можем отслеживать социальные кризисы. Все они повторяются в той или иной форме, но с практической точки зрения название «циклические» следует оставить для короткопериодических кризисов: циклы Жугляра, Кондратьева, Арриги, технологические волны. Для кризисов, разделённых промежутками в сотни и тысячи лет, будем использовать обозначение «структурные».

Можно проследить соответствие между фазовым кризисом, кризисом технологического уклада и кризисом общественно-экономической формации (схема 1).

- Фаза развития фиксируется характером взаимодействия Человечества (социосистемы как специфической экосистемы, потребляющей информацию и конвертирующей её в другие ресурсы) с биосферой. Механизм этого взаимодействия зависит от способа производства. Способ производства определяет характерные скорости и энергии, форматы организации, опосредованно — особенности языка и культуры. То есть фаза развития — это способ производства в социосистемном представлении.

- Общественно-экономическая формация понимается как система отношений между имущественными классами. Она также зависит от особенностей производства и может рассматриваться как способ производства в политэкономическом представлении.

- Технологический уклад — это и есть способ производства, заданный через ключевые технологии и технологические пакеты, конструкционные материалы, форматы организации деятельности. То есть это способ производства в технологическом представлении.

Данная модель иерархична, поэтому кризисы более высокого уровня включают в себя кризисы более низкого уровня. То есть фазовый кризис соединяет в себе системный, этнокультурный, экономический и военный кризисы.

Сутью фазового кризиса является столкновение социосистемы с барьером развития. Его можно представить себе как обычный физический потенциальный барьер. В социосистемном формализме следующая фаза имеет большую сложность, нежели предыдущая. Эту сложность требуется сначала откуда‑то взять и где‑то запасти, а потом ещё и конвертировать в развитие, то есть в изменение форматов деятельности, познания, образования, управления, в общественные институты и институции. Подобная конвертация, разумеется, имеет далеко не стопроцентный КПД. Выделяющаяся пассионарная энергия оказывается, по сути, энергией разрушения. Она идёт на «социальный нагрев», то есть на политическую борьбу, беспредельную конкуренцию с разрушением условий для воспроизводства систем деятельности, внешнюю и внутреннюю войну.

Проще говоря, новые социальные механизмы являются на начальном этапе только возможностями, которые или реализуются, или нет. При этом начнут они работать «когда‑нибудь потом», в то время как старые, привычные механизмы отказывают уже сейчас. Разрыв неизбежен: Англия сначала утратила продовольственную независимость («овцы съели людей»), а лишь потом стала «мастерской мира», в избытке обеспечивающей себя продовольствием за счёт неэквивалентного обмена с окружающими странами.

Барьер первоначально проявляется как замедление развития. Затем как нарастание, вроде бы случайное, неблагоприятных ситуаций и катастроф. Потом начинают сбоить столетиями работающие экономические, политические, правовые, культурные, социальные механизмы. Падает социальная устойчивость. И на этом фоне продолжают развёртываться технологические тренды, несовместимые с текущей фазой развития.

Фазовый переход можно схематизировать следующим образом (схема 2, здесь по оси Х отложено время, а по оси Y — условная характеристика, описывающая развитость общества).

Первым результатом столкновения общества с фазовым барьером является барьерное торможение — скорость развития начинает падать, общество как бы «не может двигаться» — подобно человеку, попавшему в вязкую среду.

Сам фазовый кризис начинается в тот момент, когда «эпоху застоя» неожиданно сменяет «перестройка». Все параметры, описывающие социум, осциллируют. Эти осцилляции проявляются как череда кризисов, интервалы между которыми сокращаются. Колебания наложены на общий понижающий тренд: то есть хотя падения и чередуются со взлётами, в среднем общество теряет больше, чем приобретает.

Колебательные процессы могут продолжаться достаточно долго, но, один раз войдя в зону флуктуаций, общество выйти из неё уже не может, и в данной модели первый же ясно проявленный короткопериодический (характерная длительность — год или менее) кризис маркирует «точку невозврата». Постепенно экономические осцилляции приводят к ослаблению всех общественных связей. Это проявляется как регресс всех форм социальной активности. В конечном итоге ломается один из ключевых для данного общества экономических, политических или культурных механизмов, и система производства теряет способность поддерживать принятые жизненные форматы. В этот момент и происходит, собственно, фазовая катастрофа. Сложность общества и качество жизни падают в несколько раз, организованности разрушаются, привычные формы деятельности перестают воспроизводиться. Катастрофа не носит мгновенного характера, но происходит достаточно быстро, как правило, за два-три поколения или даже быстрее.

Наступают Тёмные века. Какое‑то время качество жизни продолжает падать уже только в силу инерции. Затем начинается процесс очень медленного развития. Постепенно, по мере формирования новых организующих структур, в обществе начинается фазовое возрождение. Если тренды развития, приведшие к кризису фазы развития, сохранились в течение всего предшествующего времени (торможение, осцилляции, катастрофа, межвременье), возрождение инициирует появление зародышей новой фазы. Как следствие, мир опять теряет определённость динамики: снова начинаются осцилляции, но теперь уже не на нисходящем, а на восходящем тренде. Системные неустойчивости формируют критические структуры и критические деятельности новой фазы, после чего социум «успокаивается» и вступает в период нового экстенсивного развития.

Существенно, что предыдущая фаза всегда заканчивается более высоким уровнем развитости, нежели начинается следующая. Это явление — фазовый гистерезис — обусловлено тем, что социальная энергия трансформируется в новые организованности с определённым КПД, далеко не стопроцентным.

Понятно, что фазовый кризис не всегда приводит к возникновению новой фазы. Прежде всего, фазовая катастрофа может приобрести глобальный характер: социальные параметры упадут до нуля, что означает физическую гибель данной системы: «все умерли». Во-вторых, может не хватить накопленной социальной энергии, вследствие чего тренды развития, несовместимые с предыдущей фазой, «потеряются» в Тёмных веках.

С формальной точки зрения всякий фазовый кризис — это четыре всадника Апокалипсиса: Чума, Война, Голод и Смерть. Прийти они могут в любом порядке.

Темой данной статьи является Голод. В фазовом кризисе 2020‑х годов он, видимо, станет третьим всадником Апокалипсиса: за пандемией (инфодемией COVID-19) и началом периода проксиконфликтов и войн 2022 года.

Голод в предшествующие фазовые кризисы

Мы мало что можем сказать о самых ранних фазовых кризисах в истории Человечества. Но уже мезолитический кризис позволяет сделать некоторые выводы. Расцвет мезолита совпал с аллерёдским потеплением. Далее в течение тысячи лет произошло три кумулятивных события, вызвавших похолодание: извержение супервулкана Лах (последнее извержение супервулкана в Центральной Европе), прорыв озера Верхнее и образование реки Святого Лаврентия, спуск Балтийского ледникового озера. В результате, во‑первых, уменьшился поток солнечной энергии, достигающей поверхности Земли из‑за запылённости атмосферы вулканическим пеплом, во‑вторых, в Атлантический океан было сброшено около 9500 кубических километров ледяной воды. Это вызвало сбой океанической термохалинной циркуляции и запустило механизм похолодания. Холодный и сухой климат позднего дриаса привёл к значительному снижению экологической ёмкости территории Средиземноморья и Европы и стал причиной голода.

В действительности, мы не знаем, насколько снизилась численность населения в ходе мезолитической катастрофы — данные палеодемографии имеют слишком высокую погрешность. Достаточно распространена гипотеза, что в поздний дриас население Восточного Средиземноморья и Европы стало втрое меньше, чем во время аллерёдского потепления.

Мы почти ничего не знаем о неолитическом кризисе, приведшем к созданию цивилизаций Великих рек. Зато имеется достаточно сведений о Бронзовом коллапсе XII–XI веков до н.э., в ходе которой были уничтожены почти все культуры «плодородного полумесяца», во многих регионах была утрачена письменность, население, например, Пелопоннеса, сократилось, по современным оценкам, втрое, а Тёмные Века продолжались около 400 лет. В кризисе Бронзового века определяющим элементом, вызвавшим катастрофу, стала война. Роль голода кажется вторичной, но нужно иметь в виду два важных обстоятельства:

- Похолодание в Восточном Средиземноморье в конце XII столетия до н.э. привело к участившимся неурожаям и общей нехватке зерна. Мы не можем с уверенностью сказать, что это спровоцировало войну, но, во всяком случае, повлияло на переход обычного международного конфликта в тотальную катастрофу.

- Снижение населения втрое за счёт военных действий невозможно. Столь глубокая «демографическая яма» может быть объяснена только голодом. И здесь именно тот случай, что о настоящей социальной катастрофе остаётся мало письменных свидетельств.

Античная катастрофа V–VI веков н.э. развивалась, прежде всего, как катастрофа механизмов управления. Здесь разрушение демографии — Смерть — случилось раньше войн, голода и эпидемий. Однако похолодание 535–536 гг., начавшее позднеантичный малый ледниковый период, положило конец надеждам на «короткие Тёмные века» и быстрый выход из фазовой катастрофы. Похолодание привело к голоду в Европе и в Китае. В Норвегии было заброшено 40% крестьянских хозяйств. Население Европы в границах Западной Римской империи сократилось с 39 до 10 миллионов человек (примерно такую же роль, как и голод, сыграла в этом чума).

Кризис XIV столетия начался с грандиозного голода 1315–1317 гг., когда, по различным оценкам, погибло от 10 до 25% городского населения Европы[3]. Далее ситуация с продовольствием стала менее катастрофической (в основном, в связи с демографическим спадом и натурализацией хозяйства), но буквально в следующем поколении пришла чума — пандемия «чёрной смерти» в Европе. Пик чумы пришёлся на 1346–1353 годы, погибло от 30 до 60% населения Европы. Великая война (Столетняя) началась даже раньше, в 1337 году, в 1340 г. произошло морское сражение при Слейсе, в 1346 г. произошла битва при Кресси, в 1356 г. — битва при Пуатье. Тем не менее война затянулась более чем на столетие, приобретя все черты классической «фазовой войны», совершенно бессодержательной и приводящей лишь к деградации хозяйствования. Потери в войне были много меньше, нежели потери от чумы, но доля погибшей рыцарской знати оказалась значительной. По сути дела, произошла смена правящей элиты Англии и Франции.

Таким образом, механизм кризиса XIV века выглядит следующим образом: (похолодание) — голод — чума — война. Основной социальный и демографический эффект вызвала чума.

Рассмотрение предыдущих фазовых кризисов позволяет понять механизм (схема 3) очень быстрого перехода общества из высшей в низшую страту существования.

Это — механизм положительной обратной связи в каждом из четырёх контуров: управленческом, финансовом, промышленном и сельскохозяйственном, причём контуры соединены друг с другом дополнительными петлями положительной обратной связи. Запускающими событиями являются кризис элит или климатические изменения. Кризис элит провоцирует ухудшение управления, это приводит к сокращению торговли и переходу к бартерной экономике. Климатические изменения вызывают сокращение сельскохозяйственного производства, что оказывает влияние на все социальные контуры.

Подведём промежуточные итоги:

• Фазовый кризис всегда связан с голодом, а голод неизменно вызывается похолоданием.

• Именно голод является главной причиной демографической ямы фазового кризиса.

• Характерное для фазового кризиса падение численности населения составляет от половины до двух третей исходной (докризисной) численности.

Структура произвольного кризиса

(1) Кризису всегда предшествует процветание. Чем выше уровень процветания, тем глубже кризис и тем быстрее он развёртывается. Мы называем это «механизмом Иосифа» из книги Бытия: сначала должны быть тучные года, чтобы затем пришли тощие.

Почему?

Прежде всего, потому, что поколение, воспитанное в условиях процветания, не готово к вызову кризиса. Люди не реагируют на этот вызов, не верят в него и до самого конца ждут, что он сам как‑нибудь рассосётся. К правящим элитам это относится в первую очередь.

После благополучного детства они хотят новых успехов, завоеваний, роста качества жизни. А маховик раскручивается в обратную сторону, и нужна медленная, спокойная, неброская игра на восстановление ситуации, на замедление социального распада.

Примеры таких элит многочисленны. Рим перед Гражданскими войнами. Великобритания конца XIX века: викторианская эпоха вырастила поколение, которое оказалось не в состоянии действовать разумно ни в условиях Первой мировой войны, ни в межвоенный период. Германия не справилась с поражением в войне, попыталась переиграть её в откровенно безнадёжной ситуации, была разбита вдребезги и оккупирована.

Современные США, мировой гегемон. Какое было процветание, какая великая культура! И что управленческие элиты руководят этой страной сейчас? Они не то что с фазовым кризисом, они с простым расово-этническим бунтом справиться не в состоянии.

Суть «механизма Иосифа» проста: привычка к процветанию создаёт определённые типы элит, соответствующий этим элитам народ — и, кроме того, порождает парадигму «устойчивого развития». Когда вы слышите слова «устойчивое развитие», надо начинать думать об архивации «всего». Продуктов, товаров потребления, технологий, книг… Эти слова означают, что началась именно та эпоха процветания, которая оборвётся кризисом.

Во времена процветания начинают с презрением относиться к резервированию. Японский принцип организации производства гласит, что у хорошего менеджера не должно быть складов. Всё приходит (и уходит) вовремя, ничего не складируется, ничего не запасается. Советский Союз с его омертвелыми активами на заводских складах считается пережитком тоталитарного прошлого. Ладно заводы, ладно резервы продукции — семейные финансовые резервы, усреднённые по всеми миру, составляли до кризиса 2020 года одну месячную зарплату и были гораздо меньше усреднённой закредитованности. То есть, по существу дела, резервов не было вообще.

Оказалось достаточно одной умеренно холодной зимы, чтобы Европа осталась почти без запасов газа в хранилищах. Это называется «концепция разумной достаточности». Резервов «разумно достаточно» хватит на один локальный кризис, то есть на год, если очень постараться, то на два года. Когда кризис наступает, резервы расходуются и быстро исчерпываются. И элиты, и население ждут, что кризис кончится сам, не планируются действия, рассчитанные на то, что он будет продолжаться десятилетиями, а после него наступит столетняя депрессия.

Когда кризис затягивается, падает социальная устойчивость, парадигма «устойчивого развития» скачком сменяется на парадигму «выживания любой ценой». Здесь происходит суверенизация областей[4], и начинается «всплытие реликтов», то есть возврат в социальное пространство механизмов и паттернов, давно вытесненных в андеграунд. Растёт социальная температура, усиливается общее недовольство населения. Здесь характерным примером является даже не Казахстан или Белоруссия, а Соединённые Штаты Америки.

Далее развиваются два варианта, оба плохие. Элиты удерживают власть в своих руках любой ценой, то есть уничтожая любые ростки свободомыслия, не исключая техномыслие или гуманитарные технологии, которые могут хотя бы отчасти улучшить общую ситуацию. Или же революционные массы свергают потерявшую всякое доверие элиту (киевский сценарий 2014 г.). Никакой революцией здесь не пахнет: К. Маркс был прав, и Ж. Жорес убедительно доказал это статистическим анализом предреволюционной Франции — содержательные революции всегда возникают на экономическом подъёме, а не на позднем этапе спада, когда уже началась социальная дефрагментация. Так что вместо революции происходит переворот, и к власти приходят такие же элиты, но еще худшего качества.

В обоих вариантах — и при подавлении масс, и при насильственной смене элит — замыкается обратная связь. С каждым следующим шагом качество управления падает, а требования к нему возрастают. Кризис процесса управления усугубляет негативные процессы в производстве. Падает уровень прибавочного продукта, что ужесточает борьбу внутри правящей элиты: «Боливар не вынесет двоих».

Так и происходит «катастрофа по Иосифу»: шесть тучных лет сменяются на шесть тощих. Перед Бронзовым коллапсом тучные годы продолжались больше столетия, сейчас — чуть меньше. Это позволяет сделать стратегический прогноз на тощие годы.

(2) Кризису предшествует глобализация. И чем масштабнее глобализация, чем больший объём доступного в принципе пространства охвачен ею, тем глубже будет кризис.

С «роскошью» связана очень красивая ловушка, в которую люди попадаются вот уже четыре тысячи лет. Именно производство элитарных товаров во все эпохи обеспечивает наибольшую норму прибыли. В условиях глобализации на полученные деньги можно купить (задёшево) всё, что угодно, — от продовольствия до оружия, рабов, технических специалистов, наёмных солдат. Но представьте себе теперь, что глобализация вдруг кончилась. Нужно иметь в виду, что торговля даже в Бронзовом веке основывалась на вексельном обращении, а учёт векселей в условиях перманентной войны всех против всех невозможен.

Следовательно, начинается финансовый кризис. Начинается он с обрыва торговых цепочек. Это сразу ставит в критическое положение территории, не обладающие автаркией по продовольствию, вооружению и орудиям труда. То есть территории, производящие предметы роскоши, которые в новых условиях, во‑первых, не нужны, во‑вторых, не могут быть оплачены.

Финансовый кризис рождает бартер, поскольку очень быстро из обращения исчезают деньги. Они исчезают, потому что их начинают прятать, останавливая нормальное обращение. Идёт образование кладов, деньги зарываются в землю «до лучших времён», потому что, во‑первых, цена их становится непредсказуемой, а во‑вторых, владение ими становится опасным для жизни. В условиях разрушения глобализации и «всплытия реликтов» даже за небольшую сумму запросто могут убить — вспомним Россию 1990‑х.

Раз нет денег, падает монетарная налоговая система и всё, что она обеспечивала, в том числе, внешняя и внутренняя безопасность — замыкается обратная связь, и деньги окончательно изымаются из обращения.

(3) Третий важный маркер кризиса — нарушение процесса производства продовольствия. Как правило, это подразумевает похолодание, хотя, разумеется, возможны варианты: опустынивание, засоление почв, пандемии базовых зерновых культур.

Чаще всего происходит всё же похолодание. И разница между процветающей цивилизацией и гибнущей (пусть локально, на какое‑то время) составляет всего 2,5 градуса Цельсия. Плюс 2,5 градуса — и в южной Скандинавии начинает расти виноград. Минус 2,5 градуса, и виноград перестаёт расти в северной Италии[5].

(4) Кризис обычно связан с крупными эпидемиями: чума, коронавирус и т.д.

Похолодание или потепление?

До сих пор все социальные кризисы на Земле устойчиво коррелировали с климатическими пессимумами, снижающими производство продовольствия. В настоящее время существует общемировой консенсус относительно «глобального потепления». Считается, что оно также вызовет продовольственные проблемы[6].

Результаты палеоклиматологических исследований можно кратко изложить следующим образом:

(1) Существует долговременный тренд на понижение средней температуры Земли, что, по мнению палеонтологов, объясняется постоянным повышением содержания свободного кислорода в атмосфере Земли, которое происходило на протяжении всего фанерозоя. Это понижение температуры носит крайне медленный характер (сотни миллионов лет на один Кельвин). Возможно, относительно быстрое в геологическом масштабе времён сжигание угля и углеводородов в промышленную эру способно ослабить этот тренд.

(2) Существуют два относительно стабильных климатических состояния Земли — криоэра и термоэра. Для криоэр характерна выраженная широтная и сезонная зональность, покровное оледенение арктических и антарктических районов и полярных морей, выраженная сухость климата. Уровень океанов низкий, тепловой перенос осуществляется, прежде всего, океаническими течениями. В термоэрах широтная и сезонная зональности выражены слабо, оледенение отсутствует, климат влажный, уровень океанов высокий. Тепловой перенос осуществляется, в основном, воздушными течениями (муссонами).

В криоэрах полюса (по крайней мере, один) располагаются на материках, в термоэрах — в океанах, свободных ото льда. Для криоэр характерны мощные тёплые течения типа Гольфстрима, перемещающие тёплую воду от экватора к полюсам, и столь же мощные холодные циркумполярные течения. В умеренных широтах температура морей превышает температуру суши, что приводит к возникновению интенсивных континентальных антициклонов и препятствует проникновению тёплых и влажных ветров в глубину континентов.

В термоэрах существует свободная циркуляция водных масс вдоль экватора и развивается экваториальное течение, переноса тёплой воды от экватора к полюсам не происходит, температура суши и воды одинакова, значимых антициклонов не возникает, тёплые и влажные воздушные массы пронизывают континенты с юга на север, устанавливая ровный и мягкий климат.

(3) Все климатические изменения, по‑видимому, носят периодический характер.

(4) Современный климат может рассматриваться как «тёплый» только в рамках плейстоценово-голоценовой ледниковой эпохи, то есть в масштабе последнего миллиона лет палеонтологической истории.

Земля находится в холодном (ледниковом) периоде своего развития. Этот период начался около 38 миллионов лет назад, вошёл в фазу наибольшего развития около трёх миллионов лет назад и до сих пор не завершён. На сегодняшний день 11% земной поверхности занято ледниками и еще 14% — вечномёрзлыми грунтами. Всего 18 тысяч лет назад ледовый покров занимал значительную часть Евразии и Северной Америки, а уровень океана был ниже современного на 80–160 метров (по различным оценкам).

Современное состояние климата относится к холодным межледниковьям. Так, во время предыдущего тёплого периода Полярные моря были свободны ото льда, лиственница росла на 300 километров к северу от нынешней границы обитания, а полярная берёза — на 450 километров.

Наблюдаемые изменения климата прекрасно объясняются моделью климатических циклов. Самый короткий из этих циклов имеет длительность порядка 1200 лет. Исторически известен «средневековый климатический оптимум» X–XII веков, климатическая катастрофа XIV века и «малый ледниковый период» XVII–XVIII веков. В настоящее время мы приближаемся к очередному «климатическому оптимуму», и можно предсказать, что рост средних температур в северном полушарии «в среднем» будет продолжаться до середины XXII века, после чего климатический тренд сменится на противоположный, и начнётся похолодание.

Это, однако, усреднённая оценка, не учитывающая возможной реализации «диких карт», например, мощного вулканического извержения, а также работы некоторых чисто климатических компенсационных механизмов.

Как показывает исторический опыт и анализ антропоклиматов, похолодания могут непосредственно вызываться предшествующим потеплением. Например, таяние льдов вызвало создание ледниковых озёр (Верхнее, Балтийское, озеро Агассис). Прорыв ледяной воды этих озёр в Атлантический океан привёл к изменению характера термохалинной циркуляции и заметному похолоданию.

В настоящее время таких ледниковых озёр нет, но есть ледниковые щиты Гренландии, Канады и Антарктиды. Повышение температуры вызывает неустойчивость ледниковых покровов, что должно привести к интенсивному айсбергообразованию.

Мы должны предсказать, что количество айсбергов в Северной Атлантике и их размеры будут расти. Процесс этот достигнет пика к 2030–2050 годам и затем пойдёт на спад ввиду завершения ледниковой пульсации и «сброса» избыточного при данной равновесной температуре льда в океан.

Айсбергообразование, вероятно, приведёт к изменению течения Гольфстрима (всё тот же сбой термохалинной циркуляции, естественно, кратковременный). В результате климат северной Скандинавии станет прохладнее и суше.

Европа в границах Пиренеи — Альпы — Балканы — Висла должна рассматриваться как большой полуостров, погода на котором определяется воздушными потоками над Атлантикой, а они, в свою очередь, формируются термохалинной циркуляцией мирового океана (в данном случае — распределением течений в северной Атлантике).

Если сбой термохалинного механизма будет сравним с предыдущими климатическими событиями, мы должны быть готовыми к неожиданному похолоданию на 2–2,5 градуса среднегодовой температуры и вызванному этим голоду.

Ещё раз подчеркнём, что речь идёт о сравнительно краткосрочном прогнозе: данное похолодание происходит на фоне циклического потепления, инициировано этим потеплением и носит локальный характер. Тем не менее оно может продлиться несколько десятков лет и вызвать очень серьёзные социальные последствия — в том числе, массовый голод в странах третьего мира.

Продовольствие, война и логистика

Итак, у нас есть серьёзные основания в горизонте двух — пяти лет ожидать серьёзных проблем на мировом рынке продовольствия. Эти проблемы с наибольшей вероятностью будут вызваны неожиданным и резким изменением характера циркуляции атмосферы в Северной Атлантике. Данный механизм носит «общекризисный характер», он работал во время всех предыдущих фазовых катастроф. То же самое можно сказать и о кризисе «элиты устойчивого развития», которая ранее демонстрировала и теперь продемонстрирует неумение управлять в условиях быстро нарастающей турбулентности, военной угрозы и угрозы голода.

Однако ожидаемый в 2024– 2027 гг. мировой продовольственный кризис будет иметь и свои уникальные проявления.

Для каждой фазы развития обязательным является полный технологический пакет «Продовольствие». Для архаичной фазы (охота и собирательство) — это приготовление и хранение пищи. Для традиционной (сельское хозяйство) — земледелие и животноводство. Причём пакет носит «матрёшечный» характер: предыдущие ключевые технологии сохраняются, но уже не как ведущие, а как зависимые.

В индустриальной фазе характерно всё более и более глубокое разделение труда, в том числе — региональное. Это означает, что есть традиционные сельскохозяйственные территории, где по‑прежнему ключевыми в производстве продовольствия остаются товарное животноводство и товарное растениеводство. И есть промышленные страны, которые значительную часть продовольствия покупают. Это означает, что в этих странах ключевыми продовольственными технологиями являются транспорт и логистика[7].

С учётом физического объёма транзакций это означает зависимость мирового продовольственного рынка от состояния транспортных инфраструктур и логистических узлов. Однако эпоха глобализации закончилась в 2020 году, а начиная с весны 2022 года чётко прослеживается тренд на переход к макрорегиональной структуре. Поскольку ни один из проектируемых макрорегионов не является замкнутым, это предполагает развитие ряда политических и военных конфликтов в Европе, Азии, Африке. Необходимо также иметь в виду высокие риски внутреннего конфликта в США, где растёт напряжение между демократами-глобалистами и республиканцами-националистами; при этом США остаются крупнейшим экспортером зерновых.

Военно-политические конфликты воздействуют на инфраструктуры по трём направлениям. Прежде всего, это санкционная политика, ограничение торговли, запрет перевозок. Затем — прямое разрушение инфраструктур в ходе боевых действий или военная блокада портов и логистических центров, рост стоимости фрахта и страховки. Наконец, общий рост рисков и неустойчивостей, сокращение если не объёма производства сельскохозяйственной продукции, то её доли, идущей на внешний рынок, вплоть до запрета экспорта.

СВО, которая продолжается на территории Украины, — первый из таких конфликтов и отнюдь не самый серьёзный. Но даже его оказалось достаточно, чтобы на мировом продовольственном рынке возникли заметные негативные ожидания.

Логистический механизм фазового продовольственного кризиса характерен только для индустриальной фазы развития. Его уникальность заключается в том, что он не требует обязательного предварительного похолодания.

Для полноты укажем ещё некоторые особенности индустриальной фазы. Сами по себе они не могут вызвать кризис, но вполне способны его усугубить. Это, во‑первых, сверхцентрализация мирового семенного фонда, во‑вторых, высокая зарегулированность сельскохозяйственного рынка, прежде всего, нормативная и налоговая, в‑третьих, люмпенизация сельскохозяйственных рабочих, утеря ими квалификации.

«Зелёная повестка», инклюзивный капитализм и будущий голод

В рамках борьбы с «глобальным потеплением» правительствами и парламентами европейских стран принят ряд мер, направленных на ограничение выбросов «парниковых газов». Речь идёт об ограничении использования углеводородного топлива (нефти, газа)[8] и переходе к «зелёной энергетике», то есть, прежде всего, к использованию энергии ветра и солнца. По существу, это означает возвращение к энергетике первой технологической волны 1760–1830 гг. Проблема состоит в том, что тогда население Земли составляло только около 1 миллиарда человек. Вообще наблюдается довольно чёткая линейная зависимость между населением планеты и энергетическим потенциалом цивилизации (график 1). Это обуславливается всё теми же первичными потребностями: тепло, свет, продовольствие.

Далеко не все понимают, что в индустриальную фазу развития продовольствие является превращённой (или, если хотите, запасённой) формой энергии. Энергоносители (мазут, бензин) необходимы для работы сельскохозяйственной техники, обойтись без которой в современном сельском хозяйстве нельзя. Горючее нужно для обогрева теплиц. Для функционирования транспорта. И, самое главное, для производства минеральных удобрений.

Так что нужно чётко понимать: сокращение энергетического потенциала[9] означает пропорциональное сокращение населения Земли. Причём это сокращение будет носить катастрофический характер. Люди умрут от голода. И можно подсчитать, сколько их именно умрёт. Если энергетический потенциал возвращается к солнцу и ветру, то есть к первой технологической волне, оценка снизу даёт один миллиард человек. В действительности, КПД современных солнечных и ветровых источников энергии, гидроэлектростанций, приливных электростанций выше, чем у водяного колеса первой волны, так что результат будет несколько лучше — 2–2,5 миллиарда человек. Как мы уже говорили, фазовый кризис снижает численность населения вдвое или втрое.

Разумеется, перехода к «зелёной энергетике» в том виде, в котором это изображается в управляющих документах Евросоюза, не произойдёт. Социальная катастрофа с разрушением структур ЕС и всего индустриального мира случится раньше. Возможно, именно эта катастрофа и планируется теоретиками инклюзивного капитализма[10].

Необходимо принять во внимание, что в рамках борьбы с глобальным потеплением (так называемая «климатическая повестка») предполагается не только переход к «зелёной энергетике» и резкое сокращение производства электроэнергии и тепла, ограничение авиационных перелётов, ограничение использования автотранспорта, но и переформатирование сельского хозяйства. Теоретики инклюзивного капитализма распространяют мнение, что важный вклад в глобальное потепление вносит производство метана крупным рогатым скотом, поэтому этот скот подлежит уничтожению.

Это, разумеется, означает замещение в рационе людей мяса на соевый белок и искусственный белок и рост цен на продукты питания от двух до четырёх раз к 2040 году. Произойдёт переход к двухклассовому обществу, в котором элита будет выделена не только по праву пользования авиационным транспортом и автомобилями, но и по праву есть естественные белки и пищу не из биореактора.

Основная проблема, однако, не в этом. В современном сельском хозяйстве растениеводство и животноводство очень тесно связаны. Значительную часть удобрений составляют органические, которые производятся скотом, и прежде всего — крупным рогатым скотом. Поэтому резкое сокращение поголовья скота приведёт к падению урожайности зерновых. То есть дефицитом станут не только животные, но и растительные белки.

Некоторое, очень приблизительное представление о том, как это может выглядеть, даёт голод в Казахстане в 1931–1933 гг., вызванный коллективизацией. В условиях кочевого животноводческого хозяйства коллективизация привела к забою 4,5 миллиона голов скота. В последующие два года от голода умерло более миллиона человек. Северный Казахстан потерял 74,5% населения, наименее пострадавший Центральный Казахстан — 15,6%, в среднем по стране потери составили более 30% населения.

Таким образом, произойдёт не только выделение очень узкого слоя мировой элиты (менее миллиона) из «инклюзивного быдла», лишённого всяких прав, работы и естественной пищи, но и уничтожение за один-два года примерно трети этого «быдла», то есть около 2,5 миллиарда человек. Далее голод ослабеет, но с учётом нехватки энергии, коллапса транспорта и продолжающихся военных действий демографический спад будет усугубляться, хотя уже не настолько катастрофическим образом. И вновь мы приходим к выводу, что равновесие установится при численности населения Земли 2–2,5 миллиарда человек. Эта стабилизация произойдёт к концу XXI столетия.

Антропотоки и фазовая катастрофа

Чума уже закончилась, хотя и может вернуться. Война, Голод и Смерть маячат над миром, подступая, прежде всего, к горлу Африки и Юго-Восточной Азии. В этих больших и населённых регионах нет запасливых Иосифов, советников больших и мелких фараонов. Почему нет? Видимо, иудейская расчётливость — не в чести, логику Аристотеля не изучили, видовой здравый смысл, иначе — разум, утрачен. А до христианства не дошли ни руки, ни ноги, ни головы, ни сердца. Как тут станешь евангелистом, когда Европа — вечная мечта африканца — от веры отказалась. И милосердие Христово иначе чем «тёмными верованиями» там не называют. А глобализация между тем уничтожила всё местное хозяйственное и культурное, превратив территорию в сырьевые придатки, а молодёжь — в агрессивных мечтателей о европейском или американском образе жизни. Эти юноши и девушки не будут вспоминать прежние форматы выживания, которым их учит культура рода, они будут отнимать еду, воевать с соседями и рваться к кормушке через Средиземное море.

Это — основное проявление мирового голода на ранних этапах катастрофы, когда она ещё не станет всеобщей и возникнет серьёзное напряжение между относительно сытыми и совсем голодными территориями и этносами. И антропоток — глобальное человеческое течение — вдоль линии этого напряжения. Антропоток и станет причиной перехода от ранней стадии продовольственной катастрофы, когда число погибших от голода будет сравнительно небольшим — миллионы, десятки миллионов, к нашей статистике, когда считают уже только миллиарды.

Голод и война всех против всех за пайку. Уже сейчас гуманитарная помощь далеко не доходит до адресата, а оседает деньгами на границах и рынках перепродаж. Но в следующий период развития мира никакой помощи никто оказывать не будет, самим бы выжить! Зато войны за продовольственный ресурс будут: и локальные, и мировые.

При дальнейшем фазовом упадке мы получаем полную власть тех, кто отвечает за распределение еды и тепла. При дефицитности некоторого ресурса он всегда скапливается у единиц и расходуется совсем не демократически.

Россия как новая Византия

Невозможно помочь тем, кто готов уничтожить своё сельское хозяйство и промышленность ради сокращения выброса парниковых газов. Но можно, используя своё положение «изгоя», создать сравнительно замкнутый макрорегион, способный обеспечить себя если не всем необходимым для выживания и последующего развития, то, по крайней мере, энергоносителями и продовольствием

В стране более чем достаточно пахотных земель и воды.

Есть избыток энергии, значит, можно строить теплицы, в том числе и инновационные — с монохромным светом, с терагерцовыми стимуляторами роста и т.д.

Инерционно развивающиеся сельскохозяйственные институты РФ сохранили семенной фонд. Он, конечно, по всем параметрам уступает современным сортам, но он хотя бы существует.

Так как на обломках глобального мира идёт война, а держава у нас военная, то и условное «поднятие целины» будет происходить по законам военного производства: первый год — ничего не получается, второй год — крохи для фронта, третий год — столько, сколько нужно, а четвёртый — сокрушаемся, но кормим всю Европу. Она, конечно, будет недовольна, но голод — не тётка, а главный из четырёх всадников Апокалипсиса.

Примечания:

1 - В 1990‑х годах медианная заработная плата в России составляла 12–15 долларов при прожиточном минимуме 50 долларов. В 1992 году потребление мяса сократилось на 80%, молока — на 56%, овощей — на 84%, рыбы — на 56% от уровня и без того скудного 1991 года. Количество преждевременно умерших, по минимальным оценкам, составляет один миллион человек, по максимальным — свыше 10 миллионов, средняя продолжительность жизни упала с 70,1 года до 63,9 года, коэффициент рождаемости (число детей на женщину детородного возраста) упал с 1,89 в 1990 году до 1,37 в 1993 г.

2 - Например, для Санкт-Петербурга: в 1991 г. численность населения составила 5,007 миллиона человек, в 2001 г. — 4,714 миллиона человек. Новый рост населения начался лишь в 2004 году, а уровень 1991 года был превышен в 2013 году. С учётом того, что Санкт-Петербург представляет собой центр аккреции населения (то есть в него довольно много приезжало из других российских городов, из бывших союзных республик), реальное количество жителей, покинувших город, было, по крайней мере, вдвое больше, то есть около 0,5 миллиона человек.

3 - Катастрофа началась с заводнения Европы: лето 1315 года отличалось аномально высоким уровнем осадков. В настоящее время голод начала XIV века связывают с очередным сбоем термохалинной циркуляции (замедлением Гольфстрима) и началом Малого Ледникового периода.

4 - Особенно если этот механизм был запущен ранее. Например, через передачу регионам права определить противоэпидемиологическую политику. При этом снимается ответственность с центральной власти, принимать непопулярные меры приходится главам регионов, что с точки
зрения центра — очень хорошо. Но есть и оборотная сторона, регионы и их руководители привыкают выживать сами, без помощи центра.

5 - Устойчивое изменение температуры на один градус приводит к смещению полярной границы лесов в Северном полушарии на 80 км.

6 - Заметим здесь, что рост средних температур в ХХ столетии привёл к увеличению производительности процесса фотосинтеза и, следовательно, к росту сельскохозяйственного производства примерно на 40%. То есть, если климат на Земле рывком вернётся в состояние
начала 1900-х годов, сельскохозяйственное производство сократится почти вдвое, что приведёт к разбалансировке рынка продовольствия и голоду. Так что потепление – пока единственная преграда голоду во всём мире.

7 - США остаётся ключевой страной-производителем зерновых культур в мире. В 2016 г. объём производства в США вырос до 558 млн тонн, что составляет 35% мирового выпуска. Другими крупными производителями были следующие страны: Китай (23%), Бразилия (16%), Индия (8%) и Аргентина (6%). В натуральном выражении наибольший объём поставок приходится на экспортёров из США (134 млн тонн, или 28% совокупного экспорта в 2016 г.). За США следовали поставщики из Бразилии (15%), Аргентины (8%), Канады (8%), России (7%), Франции (6%) и Австралии (5%). Больше всего мяса производится в странах Азии и Северной Америки, вместе они составляют почти
половину всего мирового объёма продукта. Крупнейшим производителем фруктов является Китай, имеющий 20% от всего мирового объёма производства.

8 - Ограничивается также угольная и ядерная энергетика (хотя последняя вообще никоим образом не связана с парниковыми газами).

9 - Под энергетическим потенциалом мы понимаем генерацию электроэнергии, генерацию тепла, производство работы двигателями внутреннего сгорания.

10 - См. Сергей Переслегин «Инклюзивный фашизм глазами прогностика».