(образ врага)
Люди-стручки тянутся к наманикюренной действительности — усмиренной, сглаженной, контролируемой, фильтрующей информацию, чтобы она не поцарапала бы механическую модель их “душ”. Их отступ из реальности сглажен незначительными, но требующими внимания заботами и решимостью менеджировать скуку и вооружаться миражем индивидуального мастерства. Эти нарколептики находят возвышенность в банках с майонезом. Вследствии атрофирования инстинкта выживания люди-стручки способны породить только монстров.
Случайное и нежеланное их потомство вместе со всем вневозрастным классом человеческих выбросов знает только одно, что они обречены. Они захлебываются картами таро и пентаграммами, бензином, свистящими как бичи гитарами, запрограммированным под MIDI танатасом, яростно расширяя границы безумия, чтобы заполнить то гигантское пустое место, где некогда пребывало сознание. Эти современные последователи Диониса готовы страстно и до головокружения менять фильтры, становясь сумасшедшими в поисках пронзительных ощущений. Их манера поведения основана на привлекательном предрассудке, согласно которому трансцендентное достигает в прямой пропорциональности к успешному разрушению разумности.
Джи Джи Аллен сам себе сделал глубокое подкожное тату простым перочинным ножем. Он предъявляет себя как “самого больного и упаднического рокера всех времен и народов”, и это похвальбу он обязуется подтвердить своим будущим самоубийством на сцене (обещая прихватить на тот свет пару-тройку своих фанатов), как только его отпустят из тюрьмы, в которой он очутился за то, что прижег сигаретой и несколько надрезал свою фанатку-сожительницу. Аллин настаивает на том, что его 18-месяченое заключение ни что иное, как выражение ненависти людей-стручков к его дионисийскому жизненному стилю, что порезанная и обоженная поклонница “прекрасно знала, на что шла”. Короче ее жалоба сводилась к следующему: “Мистер Аллин порезал мою кожу очень грубо и безжалостно. Когда он надрезал мне грудь, он утверждал, что он чувствует, будто рисует картину. Я уже вполне приготовилась к тому, что все вполне может окончиться моей полной гибелью.”
Примитивное, горловое рыганье злобнейшей, жизнеотрицающей лирики является ритмической звуковой дорожкой, сопровождающей тот театр, который самопроизвольно поднимается из отравленных внутренностей Джи Джи Аллена. Он испражняется на сцене, подбирает дерьмо, кидается им в толпу, швыряет в лицо рок-журналистам объекты, чей вкус точно совпадает с качеством их трудов. Джи Джи Аллин мастурбирует, призывая девушек в зале “подойти и сделать минет”. Крепко заправленный алкоголем Джи Джи Аллин использует микрофон как оружие, направленное против своей собственной физиономии, успешно выбивая им свои зубы один за одним. Он делает и куда более отвратительные и непристойные вещи.
Джи Джи Аллин это не столько рок’н’ролл, сколько практик специфически американских петушиных боев. Есть пикантная трогательность в романтической вере Джи Джи Аллина в спасительную природу рок’н’рольной мечты. Другие же видят в его пути лишь карьеру, способ продать себя фантазии людей-стручков.
“Сцена — это поле битвы, говорит Джи Джи Аллин, и даже если я перехожу черту, я все еще на своей территории. Я просто отправляюсь в рейд, чтобы трахнуть аудиторию. Я там не для того, чтобы понравиться софт-минетчикам. Мне наплевать. Аудитория — враг. Мне нет никакого дела до того, что они хотели бы видеть”. Джи Джи Аллин навязывает аудитории внезапное осознание всей той тьмы, которую они тайно почитают, даже если это понимание способно убить их.
В тюрьме Джи Джи Аллин источает нескончаемый поток поэзии и белых стихов — все они звучат, как каракули убийцы, кое-как изучавшего английский как второй иностранный язык, пораженного к тому же водянкой мозга. В расчет берется только способность передать бессмыслицу, а не смысл.
Большинство рок-концертов лишь пытаются изобразить “жизнь” и спонтанность на сцене, тогда как все это лишь расчетливая имитация. Такая “непредсказуемость” насквозь фальшива. Джи Джи Аллин, на самом деле, каждый раз делает все по-новому. “Я всегда стараюсь учесть весь опыт моей жизни, все мои мозговые шарики, но почему-то получается одно сплошное дерьмо. Совершенно не то, к чему я искренне стремлюсь,” — говорит он.
Конечно, есть множество путей, следуя которыми такой опустившийся рокер как Джи Джи Аллин может достичь пика своей карьеры. Смерть станет естественным апогеем его особой формы политической борьбы. “Я не хочу стать еще одним нарколыгой, сдохшим со шприцем, болтающимся у меня на руке. Я хочу почувствовать возбуждение пули, пролетающей сквозь мою голову. Я не желаю упускать такую остроту нервной дрожи. Почему бы не умереть, полностью прочувствовав весь процесс? Всю боль и опасность?”
(перевод с английского Л.О.)
*Адам Парфри — главный теоретик современного американского нонконформизма. В книге “Культура Апокалипсиса”, откуда взят данный текст, Парфри описывает новую стратегию революции, объединяющую правых и левых, интеллектуалов и панков, сверхлюдей и первертов в единый национал-большевистский фронт борьбы с Системой. Подробнее см. ж-л
“Элементы” № 9.
Культовый американский рок-музыкант. Умер (увы) от передозировки наркотиков летом 1995 года. Его поклонники считали (и считают) его настоящим трагическим “миссией”, пришедшим на землю в современный, кали-югический мир, который, увы, спасти уже не удается.
1.0x
