Жадность – корень всех зол…
Много перлов, определяющих альфу жизни, её состав и окрас, разбросано в золотящихся, ядрёных недрах «Кентерберийских рассказов», чья содержательность и ныне увлекает, а стих дан той лёгкой разговорностью и звуковой насыщенностью, какая обеспечивает прохождения сквозь века – без патины и потерь.
Люди изменились – психологически, интеллектуально, почти во всём за время, прошедшее со времён Чосера; люди изменились – тем не менее нечто корневое в них осталось, иначе не читался бы древний английский классик.
Реализм стихотворных новелл высшего качества и безусловной пробы: жизнь с ворохами её антуража, бесконечных деталей, с огнями трактиров, расхоженностью дорог расцветает богатством сумм поэтических строчек.
Английская поэзия пошла отсюда; Чосер предвосхитил английское возрождение, давшее столько сияющих имён.
Черпал ли из него Шекспир?
Есть нечто общее в густоте речи, переогромленности событий, перенасыщенности словаря; в стиховом захлёбе, в лентах перечислений.
Чосер рано попадает ко двору: поскольку отец, виноторговец, был поставщиком короля; мальчишкой Чосер становится пажом Елизаветы, жены Лайонела, сына Эдуарда III.
В шестнадцатилетнем возрасте он принимает участие в походе против Франции, узнавая виды военных дорог и силу, которую даёт оружие; знакомясь, вероятно – и со смертью: в чужом формате, поскольку сам остаётся жив.
Рано начав писать, он в куртуазной манере воспевает Прекрасную даму; изучает потом по всей видимости юриспруденцию: всё ложится в опыт, увеличивая объёмы души, наполняя память грядущими образами.
Сборник стихотворных рассказов, вписанных в единую рамку реальности: на манер «Декамерона», но у Боккаччо больше искусственного: Чосер стремился к предельной правде, какова бы она ни была.
29 пилигримов, 29 героев, идущих английскими дорогами, и все представляют разные слои общества: тут исповедник, мещанин, рыцарь, нищенствующий брат, жизнерадостная болтунья-толстушка, уморившая нескольких мужей: каждый будет солировать в свою очередь; все объединятся в полифонию жизни…
Тогдашней?
Странно – но метафизические дуги, вырываясь из неё, ведут к современности…
Трактир близ Лондона – места сбора: точка Икс, из которой отправятся в путешествие в Кентрберри, поклониться мощам Томаса Бекета, убитого некогда в соборе.
Хотя все речи, все рассказы подразумевают искренность: и после них - стихом, брызжущим соком, как жареное мясо, блистают обсуждения повествования, все вовлекаются, ведь Чосер охотно показывает представителей низших сословий, даже, кажется, симпатизируя им.
Разумеется, Чосер не сразу создал свой шедевр: были годы, наполненные путешествиями, овладением мастерством: в частности – итальянский период, ознаменовавшийся созданием поэмы-видения «Птичий парламент», поэмы «Троил и Крессида», переводов – италийская речь с её музыкой, мёдом и жемчугами влияла на Чосера, и, впитывая её, не мог не задуматься о пределах благозвучия, какие возможно организовать в английской художественной речи.
«Кентерберрийские рассказы» нравоописательны не в большей мере, чем глобальны: через персонажей просвечивает человечество – со всеми своими нелепостями и ошибками, грустью и восторгами, энергией заблуждений и бесконечной растерянностью перед лицом жизни и смерти; за трагической историей о братьях, влюбившихся в одну девушку, следует нечто плутовское, длящийся дальше рассказ священника завершается проповедью; всё мешается в волшебном калейдоскопе, и – вкус, чувство меры, великолепие живого и плазмою бытия напитанного стиха превращают оный калейдоскоп в вечный.
…в последний период жизни Чосер пишет несколько стихотворений – они грустны, но и пропитаны желанием добровольной нищеты и максимальной внутренней сосредоточенности: словно гений его мечтал до смерти ещё встретиться с ангелом, диктовавшим стихи.
