1.
Глубокий, но, к сожалению, практически неизвестный у нас австрийский философ Эрик Фогелен, многие десятилетия потративший на изучение революционных процессов Нового времени, всю нашу эпоху назвал «каскадом гностических революций» - то есть, единым процессом, имеющим один духовный вектор. Справедливо. Однако, что же такое гнозис? Откуда взялось это явление и откуда черпает оно такую силу?
Говоря совсем коротко, гнозис есть синтез иудаизма и платонизма. Но разве само христианство не есть такой синтез? Да. Но христианство – синтез доброкачественный, а гнозис – злокачественный. Сумма еврейского и греческого мифа, восточной и европейской учености может давать на выходе разные результаты.
Главная интуиция гнозиса: спасение достигается не верой, а знанием. Знанием, конечно, тайным, сокрытым, магическим.
В самом общем виде, гнозис и представляет собой попытку найти в послании христианского Откровения такой тайный скрытый смысл и обрести спасение через него.
Гностик открывает Книгу Бытия и ищет подтверждения своей ведущей интуиции. И где же он её встречает? Конечно — у древа познания добра и зла. Неизбежно делая роковой вывод: Адам и Ева хотели приобщится спасительному знанию, но Бог запретил им это. Следовательно, это и не Бог вовсе, а низший демиург. Следовательно, и само творение демиурга есть зло. А агентом добра (и высшего Бога) в таком случае является Змей, который хотел вывести Адама и Еву из тюрьмы демиурга.
Самые общие положения гнозиса: материя — зло, мир — ошибка, творец мира — низший бог-неудачник, спастись — значит вырваться из тюрьмы материи, а спастись может лишь тот, кто способен расшифровать её враждебный код. Отсюда и представление о человеке как смешении материи и частиц божественного света, и деление людей на высших духовных «пневматиков», душевных «психиков» и низших материальных «соматиков», и представление о спасении как восстановлении изначального порядка вещей (апокатастасис).
Именно в последнем главное отличие гнозиса от христианства. Гнозис стремится вернутся некогда бывшее изначальное, идеальное - золотой век или первичный эон, вынырнув из плена злой материи. Христианство не возвращается назад, оно зовет преображению природы и мира, идет к ещё не бывалому эону нового творения: «Христианство — не доктрина возврата, как гностицизм или неоплатонизм, но доктрина творения» (Клод Тремонтан).
Об источниках гнозиса и причинах его появления много спорят до сих пор. Это, с одной стороны, поздняя эллинская философия (стоической, кинической, эпикурейской школ), мистериальные культы (память об элевсинских мистериях), и иудаистическое сектанство.
Кстати, совершенно прото-гностическую картину являет и религия Ханаана: система, в которой бог Ваал свергает бога-творца Эла вполне гностична по духу. Так же точно и гнозис переворачивает библейский миф, называя библейского Бога злым или неудачливым демиургом.
Таким образом, гнозис может иметь как иудейское, так и иудейско-сектантское, так и анти-иудейско-христианское (отвержение Ветхого Завета и злого Ветхозаветного Бога), так и прежде всего, платоническое происхождение.
Очевидна анти-библейская направленность многих гностических сект. Но, так же, и – присутствие каббалистической образности. Каббала – тоже ведь гнозис. Только чистый, с точки зрения иудаизма.
Одним словом, о взаимном влиянии гнозиса, каббалы, иудаизма и церковного христианства спорить можно долго. Но учитывая распространение гностических сект преимущественно в Александрии и Антиохии, население которых было иудаизировано почти на 2/3, можно утверждать, что без иудейской инспирации и щедрой поддержки не обошлось.
В конце концов, бог гностиков – это бог всё тех же ученых унитариев (Ньютон, Декарт, Франклин), и все тот же масонский бог. Выводы гностиков: жизнь случайна, мир – зло, его можно пытать и взрывать, а спасение из него доступно лишь избранным «пневматикам» – это выводы и всех революционеров (анархистов) Нового времени, и всей современной науки, порожденной унитаристской (гностической) сектой.
Философия Гегеля и Маркса также имеет гностические корни. Как, впрочем, и вся современная наука, растущая из идей Возрождения и естествознания Баруха Спинозы.
Когда конспирологи начинают обвинять элиты современного Запада в сатанизме, участии в темных ритуалах и оргиях, то речь как правило идет именно о гностическом сознании. Оргизм входит в практику не только фанатов Алистера Кроули, среди которых особенно много рок-звезд и голливудских актеров, но и самых элитарных гностических сект прошлого.
В своем замечательном эссе «Оправдание лже-Василида» Хорхе Луис Борхес замечает: «В первые века нашей эры гностики полемизируют с христианами. Затем их уничтожают; однако мы вполне можем вообразить предположительный триумф. Тогда победа Александрии, а не Рима, безумные и нечистоплотные истории… покажутся логичными, возвышенными и привычными. Сентенции – вроде «жизнь есть болезнь духа» Новалиса или вроде отчаянной «настоящей жизни нет, мы живем не в том мире» Рембо – будут пламенеть в канонических книгах. Представления вроде отталкивающей идеи Рихтера о звёздном происхождении жизни и её случайного попадания на нашу планету встретят безоговорочное принятие жалких лабораторий».
Но ведь так именно и случилось, пусть не в IV веке (когда победил Рим), но в XV, когда древний змей вновь поднял голову, а новое возрождение гнозиса (под именем герметизма) так и было названо: эпохой Возрождения…
2.
Но всё же не гнозис, а церковный Раскол стал самой сокрушительной катастрофой средневекового Христианского мира. Именно Раскол открыл Церковь внешним разрушительным силам, когда Рим и Константинополь, бывшие некогда двумя половинками единого христианского мира, остались один на один с душившим их страстями и ересями. Также Раскол привел к ослаблению богословской мысли на Западе, окостенению её на Востоке, и, как следствие, рождению гуманизм. Слишком живые умы византийских гуманистов (которым станет тесно в жестких догматах) ринутся сперва в платонизм, а затем и прямое язычество.
В кулуарах Флорентийского собора западные кардиналы будут с изумлением слушать красноречивые откровения византийского гуманиста Плифона, живописующего перед ними утопические образы будущего с городами, полными языческих богов.
После падения Константинополя (1453) византийские гуманисты бегут в Рим, принося с собой и свои библиотеки, и свои ереси. Запад был уже совершенно готов к их принятию. Для изучения Платона и Герметического корпуса (то есть, того самого «старого доброго» гнозиса) передовые умы Запада создают «Платоновские академии». Но не Платон, а именно Герметизм становится основой ренессансной ереси.
Учение мифического мудреца Гермеса Трисмегиста (Герметизм) представляет собой послание о Божественном откровении, некогда, в глубокой древности дарованном людям, а затем утерянном. (Подобным учением, если судить по циклу о Граале, особенно в изложении фон Эшенбаха, были, по-видимому, вдохновлены и тамплиеры).
Впрочем, уже в 1614 году швейцарский филолог Исаак де Казобон доказал, что «герметический корпус» - подделка времени создания Вавилонского талмуда, сооруженная из неопифагорейских и неоплатонических источников, с примесью христианских идей. Однако, «было уже поздно»: «Триждывеличайший» стал непререкаемым авторитетом в качестве «древнейшего философа и мага».
Таким образом, то, с чем боролось Христианство в начале своего пути, через тысячу лет вновь во всеоружии встало перед ним. Но само Христианство было уже далеко не тем рыцарем духа, каким было оно тысячу лет назад. Отяжеленное хитроумной мудростью фарисейских предрассуждений, оно пыталось за деньги купить единство, которого не было в духе: так была предрешена и судьба Флорентийской Унии, и судьба Константинополя, и судьба всего Христианского мира.
3.
Отсюда же, из платоновских академий, начинает распространятся по христианскому миру учение каббалы. Первым его проводником становится Пико делла Мирандола (1463-1494), юный член Флорентийской Академии Козимо Медичи, ученик неоплатоника Марсилио Фичино (1433-1499).
Пико был настоящим человеком нового века: весьма способным, начитанным, владеющим древними (не только латынью, но и греческим, арабским, ивритом) и новыми языками. И, прежде всего, человеком очень молодым. Он и умер в 31 год, успев, однако, за свою бурную молодость сделать немало. Одержимый идеей цельного знания, примордиальной традиции, на поиск которых его вдохновило знакомство с Гермесом Трисмегистом и кабалой, Мирандола заложил основы синкретического гуманизма – мировоззренческого фундамента Нового времени.
Как и все гуманисты его круга, Пико считал герметический корпус и каббалу – текстами столь же древними, как и Ветхий завет. И его не могла, конечно, не поразить разительная схожесть идей столь разных на первый взгляд традиций. Если Платон, Моисей и Гермес говорят одно, значит существует единое примордиальное знание (prisca theologia), предшествующее знанию разных учений. Отсюда одержимость Пико синкретической связью всех традиций: одновременное изучение платонизма, герметизма, каббалы, неоплатонизма, раввинистических текстов, орфиков итд. Знаменитые «900 тезисов», в которых Пико делает попытку установить связи и свести все эти традиции воедино, становятся настоящей манифестацией духа гуманизма. А ставя «перед собой задачу тотального синтеза всех знаний» (Ф. Йейтс), Пико предвосхищает и центральную идею Просвещения.
Но сделанное им было беспрецедентно не только в плане возрожденческого синкретизма, но и, главным образом, в открытии им интереса христианского мира к еврейской мистике. С подачи своих иудейских учителей, Пико начинает воспринимать каббалу как своего рода священное устное предание евреев, восходящее к Моисею.
Правда, стремится вложить в него при этом христианский смысл. «Никакая наука не может лучше убедить нас в Божественности Иисуса Христа, чем каббала», - говорит Пико во время знаменитых публичных дебатов 1486 г. в Риме. Ведь и Каббала, как и Христианство признает божественность Слова (Бог творит мир, произнося слова Торы, говорят кабалисты).
В защиту своих «900 тезисов» Пико пишет «Апологию» и речь «О достоинстве человека», лейтмотивом которой становятся понятия «каббала» и «магия». Пико утверждает, что кроме той злокозненной магии, что осуждала Церковь (её Пико тоже осуждает) есть и другая, «доброкачественная», которую он называет «естественной». Эта естественная, практическая магия подобна той, которой оперируют каббалисты. И так же, как и та, говорит о божественности Христа. Естественно, Католической церковью эти идеи Пико были осуждены. Однако, будучи многократно усилены печатным станком, они порождают магистральную традицию ренессансной мысли: традицию «христианской каббалы» и «практической магии», которая устанавливает совершенно беспрецедентную до сих пор связь еврейской и христианской мысли и мистики.
При этом, сам Пико делла Мирандола был истым христианином, которого всю жизнь связывала большая дружба с Савонаролой. Его увлеченность темой еврейства носила наивно-эсхатологический характер. Своими доводами (перекрестными ссылками девяти сотен тезисов, подтверждающих друг друга) Пико обращался не только к язычникам, но и к евреям, желая открыть им глаза на настоящий смысл каббалы, убедить их в божественности Христа и вызвать их обращение. (Ведь и ап. Павел утверждает, что Израиль спасется в последние дни мира).
Пико, возможно, ожидал, что в самый момент его Великого Диспута в Ватикане (который так и не состоялся) «четыре всадника Апокалипсиса явятся в небе Рима и рухнут на площадь перед Папским дворцом», замечает его биограф. Своей надеждой на обращение евреев Пико закладывал ещё одну большую традицию ренессансных и реформаторских иллюзий. Вспомним, что и Лютер, окруженный, с начала своей проповеди, евреями, питал большие надежды на их обращение. Надежды оказались тщетными, а сам Лютер из ярого защитника евреев обратился в столь же яростного их обличителя.
Смерть Пико также оставляет много неясного. Умер учёный в 1494 году, в возрасте 31 года, вместе со своим другом Анджело Полициано, при обстоятельствах, сразу вызвавших подозрение в отравлении. Момент в жизни ученого и правда был переломный: под влиянием Савонаролы и наступающей зрелости, он начал слишком круто пересматривать свои взгляды: отрекся от большей части синкретических идей, сжег свои бумаги, раздал состояние и готовился принять монашество. Таким образом, весь, так сказать, «алхимический брак» магии и христианства, Библии и Каббалы, христианского и еврейского миров, который Пико подготовил, мог пойти прахом. Указывали на то, что Пико мог отравить его секретарь. Во всяком случае, проведенная в 2007 году эксгумация останков ученого ясно показала следы отравления мышьяком.
4.
Со времени Пико делла Мирандолы в среде гуманистов и других «новых людей» каббала начинает принимать вид той основы, на которой можно, объединив христианство, иудаизм и ислам, создать так. наз. «универсальное христианство», как называет его сам Пико – универсальную религию духа. Да, это все те же надежды, которые давали движенье «Третьей эпохе» Иоахима Флорского… Но окрашенные в новые тона открытия изначальной традиции, некогда явленной человечеству, но утраченной им. Это вообще центральная линия гуманизма (и в частности увлечения каббалой).
Следующей важнейшей здесь фигурой становится гуманист и гебраист Иоганн Рейхлин. Пико делла Мирандола познакомил Рейхлина с каббалой в 1485 году. Ссылаясь на Пико, сам Рейхлин уже гораздо более свободно говорит о практической магии. В разгорающемся вскоре «споре о еврейских книгах», штормом пронесшимся над Европой в самом преддверии Реформации, и, по сути, открывшем ей двери, Рейхлин оказывается центральной креатурой и защитником еврейства.
Лютер является на этом фоне, как человек, глубоко погруженный в гуманитарные споры своего времени, и, со своими «95-ю тезисами против индульгенций», идущий прямо по стопам Пико.
Следующий крутой виток иудаизации христианского мира оказывается связан с именем Кальвина. Росток иудаизма, выросший на христианской почве – так кратко и исчерпывающе характеризует кальвинизм немецкий социолог Зомбарт.
Само происхождение Кальвина (наст. фамилия Coven) оставляет много вопросов. Во всяком случае, в Кальвине иудеи нашли, наконец, человека себе по сердцу. Погром христианского богословия, христианской нравственности, христианского предания, учиненный Кальвиным, можно сравнить лишь с нашествием Аттилы.
Его «Доктрина предопределения» безнадежно расколет христианский мир на то, что было до и что стало после. Создав новый «народ избранных», Кальвин противопоставит его старому христианскому миру, но не старому «избранному народу». Наоборот, кальвинизм получит в его лице верного попутчика и всегдашнего финансиста.
«Доктрина фундаментальной изменчивости», измышленная кальвинистскими публицистами, подвергнув отрицанию непреложность всякой исторической истины, создаст основу (если можно назвать так непрерывную текучесть всего и вся) современного мира.
«Доктрина тираноборства» откроет двери оправданному цареубийству.
Уничтожение церковных таинств (кроме крещения и причастия), христианских праздников (кроме Рождества и Пасхи), монашества и вообще внутренней жизни (подмененных «внешней аскезой» непрерывного труда и накопления капитала), наконец, оправдание ростовщичества, создадут классического пуританина – человеческую икону современного мира: человека, лишенного внутренней жизни, всецело преданного своей секте, нацеленного на приобретение и детерминированного моралью (подменяющую ему всякую живую реальность и голос Бога в сердце).
Одним словом, создаст цивилизацию современных «полых людей» (Т. Элиот).
Христос в кальвинизме окажется низведен до роли проводника, подобного Моисею, а Его искупительная жертва потеряет всякое значение.
Поистине, Кальвин станет чёрным гением христианского мира, подготовив его гибель, и направив церковный корабль на рифы.
Но ещё дальше пойдут пуритане – английские кальвинисты, эти обломки и щепки произошедшего уже кораблекрушения. Отринув последнее, что еще оставалось от христианской идеи – епископское (апостольское) церковное единство, пуритане откроют двери последним центробежным силам распада.
Именно пуританские конгрегации создадут Америку, как мы её знаем: конгломерат тысяч разнообразных сект, связанных доктриной закона, идеей успеха и мистикой денег.
Но и среди пуритан окажутся свои герои, которые сделают последний шаг: конечной точкой распада христианского мира станет унитаризм. Точкой, в которой мы снова встречаемся с нашими старыми друзьями – Прайсом и его командой интеллектуальных революционеров, и штабом американской революции Франклина… Теперь этим же самым «передовым людям» предстоит встать и у начал «научной революции» Нового времени.
